Неточные совпадения
На Сухаревке жулью
в одиночку делать нечего. А сколько сортов всякого жулья! Взять хоть «играющих»: во всяком удобном уголку садятся прямо на мостовую трое-четверо и открывают игру
в три карты — две черные, одна красная. Надо угадать красную. Или игра
в ремешок: свертывается
кольцом ремешок, и надо гвоздем попасть так, чтобы гвоздь
остался в ремешке. Но никогда никто не угадает красной, и никогда гвоздь не
остается в ремне. Ловкость рук поразительная.
Кольцо разрывалось, находившийся
в центре его подавал кому-нибудь руку, остальные старались поскорее найти себе пару. Для игры нужно было нечетное число участников, и, значит, кто-нибудь
оставался. Оставшийся давал «фант» и становился
в середину.
Лиза пошла
в другую комнату за альбомом, а Паншин,
оставшись один, достал из кармана батистовый платок, потер себе ногти и посмотрел, как-то скосясь, на свои руки. Они у него были очень красивы и белы; на большом пальце левой руки носил он винтообразное золотое
кольцо. Лиза вернулась; Паншин уселся к окну, развернул альбом.
За неимением
кольца можно довольно успешно отдевать удочки шестом, точно так, как я говорил об отдеванье запутавшейся
в траве рыбы. Но может случиться, что нет ни
кольца, ни шеста и некому лезть
в воду, чтобы отцепить крючок — потеря его неизбежна;
остается оторвать и сколько можно сохранить лесу; для этого нет другого средства, как навивать ее на удилище до тех пор, пока она лопнет.
Мало-помалу он перешел на другие темы, заговорил о науке, о своей диссертации, которая понравилась
в Петербурге; он говорил с увлечением и уже не помнил ни о моей сестре, ни о своем горе, ни обо мне. Жизнь увлекала его. У той — Америка и
кольцо с надписью, думал я, а у этого — докторская степень и ученая карьера, и только я и сестра
остались при старом.
Так, обходя круг сказаний о вихре, мы возвращаемся к исходной точке и видим, что
в зачарованном
кольце жизни народной души, которая до сих пор
осталась первобытной, необычайно близко стоят мор, смерть, любовь — темные, дьявольские силы.
На этих девяти яблонях кора была не кругом объедена, а
в белом
кольце оставалась полоска коры.
Некоторые — люди хозяйственные, не пропивавшие жалованья и «заслуги» [«Заслугой» назывались деньги, которые выдавались непьющим матросам на руки за невыпитые ими казенные чарки, и деньги, которые
оставались за несъеденное количество масла или какого-нибудь другого припаса, отпускавшегося по положению.] на берегу, — надевали собственные щегольские рубахи с передом из голландского полотна, купленные
в Копенгагене и Бресте, и, несмотря на жару, повязывали шею шелковыми, тоже собственными, платками, пропуская концы их
в медные или бронзовые
кольца.
Так как
в этом романе читателям уже не раз приходилось встречать сцены, относительно которых, при поверхностном на них взгляде, необходимо должно возникнуть предположение, что
в разыгрывании их участвуют неведомые силы незримого мира, — тогда как ученым реалистам нашего времени достоверно известно, что нет никакого иного живого мира, кроме того, венцом которого мы имеем честь числить нас самих, — то необходимо сказать, что внезапное появление Бодростиной
в вагоне не должно быть относимо к ряду необъяснимых явлений вроде зеленого платья, кирасирского мундира с разрезанною спинкой; Гордановского секрета разбогатеть, Сннтянинского
кольца с соскобленною надписью; болезненного припадка Глафиры и других темных явлений, разъяснение которых
остается за автором
в недоимке.
Теперь он видит ее. Женщина средних лет, довольно красивая, черноволосая, стоит сзади других. Несмотря на шляпу и модное платье с грушеобразными рукавами и большим, нелепым напуском на груди, она не кажется ни богатой, ни образованной.
В ушах у нее цыганские серьги большими дутыми
кольцами;
в руках, сложенных на животе, она держит небольшую сумочку. Отвечая, она двигает только ртом; все лицо, и
кольца в ушах, и руки с сумочкой
остаются неподвижны.
Князь Болховский и Иван Глухов
остались до весеннего разлива рек у Строгановых, а Иван
Кольцо с князем Ишбердеем и своими людьми отправился ранее
в Сибирь, где, как он хорошо понимал, Ермак Тимофеевич томился нетерпеливым ожиданием.
Нарочному было заказано не говорить
в Перми, зачем понадобились
кольца. Семен Иоаникиевич хотел, чтобы обручение
осталось тайной до поры до времени. Преданный слуга Строгановых был не из болтливых.
Найти невесту с солидным приданым, а следовательно, и кредит перед свадьбой, ему не удалось, — дуры, оказалось, перевелись и
в Белокаменной, а деньги, при его привычке к широкой жизни, вышли, пришлось заложить часы,
кольца и даже кое-что из платья, но и эта сравнительно небольшая сумма, вырученная за эти вещи, ушла быстро из кармана, и он
остался, что называется, на бобах.