Неточные совпадения
Это полусказочное впечатление тихого, но могучего хоровода
осталось у Самгина почти на все время его жизни
в странном городе, построенном на краю бесплодного, печального поля, которое вдали замкнула синеватая щетина соснового леса — «Савелова грива» и — за невидимой Окой — «Дятловы горы», где, среди зелени садов, прятались
домики и церкви Нижнего Новгорода.
На веранде одного дома сидели две или три девицы и прохаживался высокий, плотный мужчина, с проседью. «Вон и мистер Бен!» — сказал Вандик. Мы поглядели на мистера Бена, а он на нас. Он продолжал ходить, а мы поехали
в гостиницу — маленький и дрянной
домик с большой, красивой верандой. Я тут и
остался. Вечер был тих. С неба уже сходил румянец. Кое-где прорезывались звезды.
Они жили недалеко,
в маленьком
домике; маленькие дети, брат и сестра Ипполита, были по крайней мере тем рады даче, что спасались от больного
в сад; бедная же капитанша
оставалась во всей его воле и вполне его жертвой; князь должен был их делить и мирить ежедневно, и больной продолжал называть его своею «нянькой»,
в то же время как бы не смея и не презирать его за его роль примирителя.
Запомнилась картина: у развалин
домика — костер, под рогожей лежит тело рабочего с пробитой головой, а кругом сидят четверо детей не старше восьми лет и рядом плачущая беременная мать. Голодные, полуголые —
в чем вышли,
в том и
остались.
Утром, когда прогудел свисток на работу, Шабалин и Плинтусов уехали домой, а Порфир Порфирыч и Липачек
остались распростертыми
в горницах брагинского
домика.
Ее тонкий стан развился и расцвел, очертания некогда сжатых плеч напоминали теперь богинь, выступающих на потолках старинных итальянских дворцов. Но глаза
остались те же, и Литвинову показалось, что они глядели на него так же, как и тогда,
в том небольшом московском
домике.
Утро, еще не совсем проснулось море,
в небе не отцвели розовые краски восхода, но уже прошли остров Горгону — поросший лесом, суровый одинокий камень, с круглой серой башней на вершине и толпою белых
домиков у заснувшей воды. Несколько маленьких лодок стремительно проскользнули мимо бортов парохода, — это люди с острова идут за сардинами.
В памяти
остается мерный плеск длинных весел и тонкие фигуры рыбаков, — они гребут стоя и качаются, точно кланяясь солнцу.
Наутро город встал как громом пораженный, потому что история приняла размеры странные и чудовищные. На Персональной улице к полудню
осталось в живых только три курицы,
в крайнем
домике, где снимал квартиру уездный фининспектор, но и те издохли к часу дня. А к вечеру городок Стекловск гудел и кипел, как улей, и по нем катилось грозное слово «мор». Фамилия Дроздовой попала
в местную газету «Красный боец»
в статье под заголовком: «Неужели куриная чума?», а оттуда пронеслось
в Москву.
От бедного беленького бабушкиного козлика, детство которого так холили и нежили
в чистеньком
домике уважаемого томашовского пастора,
оставались лишь ножки да рожки.
Я не поддавался этому злому внушению и находил
в обеих дамах много симпатичного. Я на них не жаловался,
оставался вежлив, спокоен и не предъявлял более на сад никаких требований. Садик
оставался постоянно запертым, но мы от этого не чувствовали ни малейшего лишения, так как деревья своими зелеными вершинами прямо лезли
в окна, а роскошный екатеринентальский парк начинался сейчас же у нашего
домика.
По уходе Манефы,
оставшись одна
в своем
домике, долго бродила она по комнатам.
На другой день нанял он особый
домик, на краю города,
в глухом, немощеном и поросшем травой переулке… На то было непременное желанье Марьи Гавриловны… Переезжая, потребовала она, чтоб Алексей
оставался в гостинице и навещал ее только днем… Поморщился тот, но спорить не стал.
— Слушаю-с, — проговорил немного смутившийся Осип Михайлыч. — Я вошел
в домик Федосея Николаича (благоприобретенный-с). Федосей Николаич, как известно, не то чтобы сослуживец, но целый начальник. Обо мне доложили и тотчас же ввели
в кабинет. Как теперь вижу: совсем, совсем почти темная комната, а свечей не подают. Смотрю, входит Федосей Николаич. Так мы и
остаемся с ним
в темноте…
Вот что звенело
в ушах дерптского студиоза — автора злосчастного руководства, когда он шел от Сухаревой башни к тому
домику мещанки Почасовой (эта фамилия
оставалась у меня
в памяти десятки лет), где гостил у своего товарища.
Они приехали
в Тамбов, проехали город и остановились у маленького
домика в три окна за красной церковью; особенно
осталась в памяти Бахметьевой эта красная церковь, да еще застава с орлами, которой оканчивалась улица, на которой стоял
домик.
Остался домик,
в два этажа, полудеревянный, полукаменный. Верхнее жилье отдается внаймы. С этого мать его и живет.
Старик этот, по мнению одних, был «колдун», «кудесник», по мнению других «масон», третьи же утверждали, что он был «оборотень». Никто не посещал старика, не было у него, видимо, ни родных, ни знакомых, только два раза
в год,
в определенное время и всегда ночью, у «кровавого
домика» происходил съезд всевозможных, и городских, и дорожных экипажей. К старику собирались знатные бары, но что они делали там,
оставалось неизвестным для самых любопытных, там ворота были высоки, а окна запирались плотными ставнями.
Коричневый
домик по 6-й линии Васильевского острова стоял с закрытыми, заколоченными досками ставнями и один
в Петербурге
остался немым свидетелем многолетних драм, разыгравшихся
в нем
в течение четверти века.
Доброе имя,
домик в Холодне, пятьсот рублей и семья людей, состоящая из жены и мужа средних лет с двумя малолетними детьми, мальчиком и девочкой — вот все наследство, которое
осталось после отца.
Один Иван Сергеевич Дмитревский
остался верен своей любимице и по-прежнему свободные от занятий и светских отношений вечера проводил с нею с глазу на глаз
в домике у Таврического сада.