Неточные совпадения
Это был человек лет семидесяти, высокого роста, в военном мундире с большими эполетами, из-под воротника которого
виден был большой белый крест, и с спокойным открытым выражением лица. Свобода и простота его движений поразили меня. Несмотря на то, что только на затылке его
оставался полукруг жидких волос и что положение верхней губы ясно доказывало недостаток зубов, лицо его было еще замечательной красоты.
Насильственным
остается лишь Христос, распятый и поруганный, Который
виден и неверующим, и врагам.
Юрий,
оставшись один, подошел к окну, из которого
виден был сад, или, по-тогдашнему, огород, который и в наше время не заслужил бы другого названия.
Вот он в отставке, и теперь
виден весь итог его жизни: после него не
останется ни одной страницы труда, он совершенно неизвестен, он ничто!
Он идет, идет, идет куда-то, люди его стонут и мрут один за другим, а он идет и идет, в конце концов погибает сам и все-таки
остается деспотом и царем пустыни, так как крест у его могилы
виден караванам за тридцать-сорок миль и царит над пустыней.
Рука у него просто как молонья летает, и дым от поярка уже столбом валит, а Севастьян знай печет: одной рукой поярочек помалу поворачивает, а другою — утюгом действует, и все раз от разу неспешнее да сильнее налегает, и вдруг отбросил и утюг и поярок и поднял к свету икону, а печати как не бывало: крепкая строгановская олифа выдержала, и сургуч весь свелся, только чуть как будто красноогненная роса
осталась на лике, но зато светлобожественный лик весь
виден…
Туча
осталась теперь справа, а впереди, в жёлтом море хлеба, был
виден маленький тёмный островок леса и кое-где среди холмистой пустыни, ярко залитой солнцем, бросались в глаза широкие чёрные ленты вспаханной земли, одинокие в богатой ниве.
Он сидел в своем кресле перед столом, заваленным книгами, и не исчез, как тогда, но
остался. Сквозь опущенные драпри в комнату пробивался красноватый свет, но ничего не освещал, и он был едва
виден. Я сел в стороне от него на диване и начал ждать. В комнате было тихо, а оттуда приносился ровный гул, трещание чего-то падающего и отдельные крики. И они приближались. И багровый свет становился все сильнее, и я уже видел в кресле его: черный, чугунный профиль, очерченный узкой красною полосой.
От того места, где сидел теперь Зенон, до самого верха горы, откуда был
виден табор, амфитеатр и река Нил,
осталось тоже не больше, как два переброса.