Неточные совпадения
Ярким зимним днем Самгин медленно шагал по набережной Невы, укладывая в памяти наиболее громкие
фразы лекции. Он еще издали заметил Нехаеву, девушка вышла из дверей Академии художеств, перешла дорогу и
остановилась у сфинкса, глядя
на реку, покрытую ослепительно блестевшим снегом; местами снег был разорван ветром и обнажались синеватые лысины льда. Нехаева поздоровалась с Климом, ласково улыбаясь, и заговорила своим слабым голосом...
Она привстала, оперлась ему рукой
на плечо,
остановилась, собираясь с силами, потом склонила голову, минуты в три, шепотом, отрывисто сказала ему несколько
фраз и опустилась
на скамью. Он побледнел.
Он не докончил
фразы,
остановился на полуслове, затем попятился назад и, нагнувшись к земле, стал рассматривать что-то у себя под ногами. Я подошел к нему. Дерсу озирался, имел несколько смущенный вид и говорил шепотом...
— Вы, конечно, знаете, зачем я вас приглашала, — выговорила она наконец, но очень тихо и даже
остановившись раза два
на этой коротенькой
фразе.
Я говорил что-то про высшее общество, про пустоту людей и женщин и, наконец, так заврался, что
остановился на половине слова какой-то
фразы, которую не было никакой возможности кончить.
Но стоит мне только оглядеть аудиторию (она построена у меня амфитеатром) и произнести стереотипное: «В прошлой лекции мы
остановились на…», как
фразы длинной вереницей вылетают из моей души и — пошла писать губерния!
На этом слове
останавливалась рукопись; последующие листы были оторваны, и несколько строк, оканчивавших
фразу, зачеркнуты и перемараны чернилами.
В один из таких дней телега Маруси и Степана опять
остановилась у наших ворот. День был холодный и ясный, кроме того, была суббота, и
на улице виднелись кучки татар. Прямо против нашего двора,
на завалинке, сидел мой сосед, татарин Абрашка, тот самый, которого Маруся выпроводила от себя ухватом. Он был навеселе и как-то иронически окликнул Степана, когда тот стал снимать жерди наших ворот. В татарской
фразе мне послышалось также имя Маруси.
Матрена Матвевна, как мы уже знаем, говорила очень скоро и кой-что пропускала, а суфлер, никак не успевавший за нею следить, когда она
останавливалась на конце
фразы, не желая, по своей аккуратности, ничего пропускать, подсказывал ей проговоренный монолог, от чего и выходила путаница, которая до того рассердила Аполлоса Михайлыча, что он назвал суфлера дураком.
— Si monsieur le desire, [Если вам, сударь, угодно (фр.).] — проговорил внезапно господин Пиношэ,
остановившись перед дверью (из двух секундантов он был, очевидно, самый бойкий
на язык, и ему было поручено вести переговоры — мосье Лекок только похрюкивал одобрительно), — si monsieur le desire, — повторил он (тут Вязовнину вспомнился мосье Галиси, его московский куафер, который часто употреблял эту
фразу), — мы можем отрекомендовать одного из офицеров нашего полка — le lieutenant Barbichon, un garçon très devoue, [Лейтенанта Барбишона, очень преданного малого (фр.).] который, наверное, согласится оказать услугу «à un gentleman» [«джентльмену» (англ.).] (господин Пиношэ выговорил это слово
на французский лад: жантлеман) — вывести его из затруднения и, став вашим секундантом, примет ваши интересы к сердцу — prendpa à co eur vos interets.
Изредка он
останавливался на секунду, чтобы набрать в грудь воздуха, и тогда начальное слово следующей
фразы он произносил с большой растяжкой, театрально удваивая согласные звуки, и лишь после этого, точно приобретя необходимый ему размах, с разбегу сыпал частой дробью непонятных звуков, «Ак-кискимен, обитаяй в тайных…», «Ик-кам-мень его прибежище заяцам тра-та-та-та…» вырывалось отдельными восклицаниями.
С трудом,
на каждой
фразе останавливаясь, он рассказал, как его вывели из тюрьмы и повезли
на автомобиле в горы, как ссадили
на дороге и как военный повел его под откос в кусты.
Лениво цепляя
фразу к
фразе и подделываясь под детский язык, Быковский стал объяснять сыну, что значит собственность. Сережа глядел ему в грудь и внимательно слушал (он любил по вечерам беседовать с отцом), потом облокотился о край стола и начал щурить свои близорукие глаза
на бумаги и чернильницу. Взгляд его поблуждал по столу и
остановился на флаконе с гуммиарабиком.
Она
остановилась и невольно посмотрела
на почти лишенную волос голову «особы», вероятно найдя свою
фразу несколько неудобной. «Его превосходительсво», между тем, как-то машинально провел рукою по своему оголенному черепу.
Глаза Анны Каранатовны
остановились на собеседнике: его тонкой
фразы она не поняла.
Остановился он в дверях и начал искать мелькнувшую перед ним голову с русыми косами и с белой шеей, выходившей так стройно из-под фрезы. Не мог он не сознать того, что он действительно ищет глазами и эти косы, и эту шею. Там,
на эстраде, какая-то певица что-то такое выделывала; а в его ушах все еще звучал несколько густой, ясный и горячий голос двух самых простых
фраз.
И еще и еще, с безумной настойчивостью, повторял певец все ту же короткую и долгую
фразу, точно вонзал ее во тьму. Казалось, он не мог
остановиться; и с каждым повторением жгучий призыв становился сильнее и неудержимее; уже беспощадность звучала в нем — бледнело чье-то лицо, и счастье так похоже становилось
на смертельную тоску.
Окончив первый урок, она
остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную
фразу, особенно понравившуюся ей.