Неточные совпадения
Несмотря
на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё было отделано. Пройдя по широкой чугунной лестнице
на площадку, они вошли в первую большую комнату.
Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат,
оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
Ее тоже отделывали заново; в ней были работники; это его как будто поразило. Ему представлялось почему-то, что он все встретит точно так же, как
оставил тогда, даже, может быть, трупы
на тех же местах
на полу. А теперь: голые
стены, никакой мебели; странно как-то! Он прошел к окну и сел
на подоконник.
Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и торчали закоптелые
стены без крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне
на ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и
оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми
стенами и с окошечком, загороженным железною решеткою.
— Нет! — говорил он
на следующий день Аркадию, — уеду отсюда завтра. Скучно; работать хочется, а здесь нельзя. Отправлюсь опять к вам в деревню; я же там все свои препараты
оставил. У вас, по крайней мере, запереться можно. А то здесь отец мне твердит: «Мой кабинет к твоим услугам — никто тебе мешать не будет»; а сам от меня ни
на шаг. Да и совестно как-то от него запираться. Ну и мать тоже. Я слышу, как она вздыхает за
стеной, а выйдешь к ней — и сказать ей нечего.
Самгин сел
на нары. Свет падал в камеру из квадратного окна под потолком, падал мутной полосой,
оставляя стены в сумраке. Тагильский сел рядом и тихонько спросил Самгина...
Освещая стол, лампа
оставляла комнату в сумраке, наполненном дымом табака; у
стены, вытянув и неестественно перекрутив длинные ноги, сидел Поярков, он, как всегда, низко нагнулся, глядя в пол, рядом — Алексей Гогин и человек в поддевке и смазных сапогах, похожий
на извозчика; вспыхнувшая в углу спичка осветила курчавую бороду Дунаева. Клим сосчитал головы, — семнадцать.
У входа в ограду Таврического дворца толпа, оторвав Самгина от его спутника, вытерла его спиною каменный столб ворот, втиснула за ограду, затолкала в угол, тут было свободнее. Самгин отдышался, проверил целость пуговиц
на своем пальто, оглянулся и отметил, что в пределах ограды толпа была не так густа, как
на улице, она прижималась к
стенам,
оставляя перед крыльцом дворца свободное пространство, но люди с улицы все-таки не входили в ограду, как будто им мешало какое-то невидимое препятствие.
—
Оставим этот разговор, — сказал Райский, — а то опять оба
на стену полезем, чуть не до драки. Я не понимаю твоих карт, и ты вправе назвать меня невеждой. Не суйся же и ты судить и рядить о красоте. Всякий по-своему наслаждается и картиной, и статуей, и живой красотой женщины: твой Иван Петрович так, я иначе, а ты никак, — ну, и при тебе!
Они выпили по рюмке, подняли головы,
оставили печальный тон, заговорили весело, зевали кругом
на стены,
на картины,
на мебель; совсем развеселились; печали ни следа, так что мы стали догадываться, не хитрят ли они, не выдумали ли, если не все, так эпоху события.
Лошадь походила
на тех сказочных животных, которых рисуют дети
на стенах и заборах; но старательно оттушеванные яблоки ее масти и патроны
на груди всадника, острые носки его сапогов и громадные усы не
оставляли места сомнению: этот рисунок долженствовал изобразить Пантелея Еремеича верхом
на Малек-Аделе.
— Да что обидно-то? Разве он тут разгуляется? Как же! Гляди, наши опять отберут. Уж сколько б нашего брата ни пропало, а, как Бог свят, велит амператор — и отберут. Разве наши так
оставят ему? Как же! Hа вот тебе голые
стены; а шанцы-то все повзорвали… Небось, свой значок
на кургане поставил, а в город не суется. Погоди, еще расчет будет с тобой настоящий — дай срок, — заключил он, обращаясь к французам.
Пока в коридоре травили гейшу, пламенная недотыкомка, прыгая по люстрам, смеялась и навязчиво подсказывала Передонову, что надо зажечь спичку и напустить ее, недотыкомку огненную, но не свободную,
на эти тусклые, грязные
стены, и тогда, насытясь истреолением, пожрав это здание, где совершаются такие страшные и непонятные дела, она
оставит Передонова в покое.
Телепнев оперся головой
на руки,
оставив на виду только морщинистый, бритый, дрожащий подбородок, и молчал. Глухо, как за
стеной, прогромыхал извозчик. Тишина стояла в губернаторском доме, было много ненужных комнат, и все молчали, как и эта.
Она нерешительно обувает сандалии, надевает
на голое тело легкий хитон, накидывает сверху него покрывало и открывает дверь,
оставляя на ее замке следы мирры. Но никого уже нет
на дороге, которая одиноко белеет среди темных кустов в серой утренней мгле. Милый не дождался — ушел, даже шагов его не слышно. Луна уменьшилась и побледнела и стоит высоко.
На востоке над волнами гор холодно розовеет небо перед зарею. Вдали белеют
стены и дома иерусалимские.
В комнате, где я поселился, мебель самая обыкновенная, домодельщина; однако я
оставил в углу узкий и длинный шкаф с полочками,
на которых сквозь пыль едва виднеется разная старозаветная дутая посуда из зеленого и синего стекла; а
на стене я приказал повесить, помнишь, тот женский портрет, в черной раме, который ты называл портретом Манон Леско.
Лакей при московской гостинице «Славянский базар», Николай Чикильдеев, заболел. У него онемели ноги и изменилась походка, так что однажды, идя по коридору, он споткнулся и упал вместе с подносом,
на котором была ветчина с горошком. Пришлось
оставить место. Какие были деньги, свои и женины, он пролечил, кормиться было уже не
на что, стало скучно без дела, и он решил, что, должно быть, надо ехать к себе домой, в деревню. Дома и хворать легче, и жить дешевле; и недаром говорится: дома
стены помогают.
Здесь нет въезда, берег представляет отвесную
стену, и потому зимой сани
оставляют на реке, а лошадей приводят узкой тропой прямо
на лед.
Не мы, о россияне несчастные, но всегда любезные нам братья! не мы, но вы нас
оставили, когда пали
на колена пред гордым ханом и требовали цепей для спасения поносной жизни, [Поносная жизнь — то есть позорная.] когда свирепый Батый, видя свободу единого Новаграда, как яростный лев, устремился растерзать его смелых граждан, когда отцы наши, готовясь к славной битве, острили мечи
на стенах своих — без робости: ибо знали, что умрут, а не будут рабами!..
Затолклись, захлопали, застучали другие голоса — точно развязал кто-то мешок с живыми звонкими голосами, и они попадали оттуда
на землю, по одному, по два, целой кучей. Это говорили ученики. И, покрывая их всех, стукаясь о деревья, о
стены, падая
на самого себя, загремел решительный и властный голос Петра — он клялся, что никогда не
оставит учителя своего.
В одном большом доме разошлись врозь
стены. Стали думать, как их свести так, чтобы не ломать крыши. Один человек придумал. Он вделал с обеих сторон в
стены железные ушки; потом сделал железную полосу, такую, чтобы она
на вершок не хватала от ушка до ушка. Потом загнул
на ней крюки по концам так, чтобы крюки входили в ушки. Потом разогрел полосу
на огне; она раздалась и достала от ушка до ушка. Тогда он задел крюками за ушки и
оставил ее так. Полоса стала остывать и сжиматься и стянула
стены.
Однажды в знойный летний день, когда было так жарко, что даже солнце тяжело задремало в небе и не знало потом, куда ему надобно идти, направо или налево, заснула старая Барбара. Молодая Мафальда, сняв с себя лишнюю одежду и
оставив себе только то, что совершенно необходимо было бы даже и в раю, села
на пороге своей комнаты и печальными глазами смотрела
на тенистый сад, высокими окруженный
стенами.
— Ни вечером
на сон грядущий, ни поутру, как встанет, больше трех поклонов не кладет и то кой-как да таково неблагочестно. Не раз я говорила ей, не годится, мол, делать так, а она ровно и не слышит, ровно я
стене говорю. Вам бы самим, Марко Данилыч, с ней поговорить. Вы отец, родитель, ваше дело поучить детище. Бог взыщет с вас, ежели так
оставите.
Ясные улики говорили, что она одна последняя ходила вчера поздно вечером с фонарем наверх «кутать трубу» и, всего вероятнее, по своей ребячьей трусливости слетела оттуда сломя голову и забыла запереть за собою дверь, а так и
оставила ее, отмахнув к
стене тою стороною, где был начертан рукою Сафронихи меловой крест — «орудие
на супостата».
В кабинете
на стене висела писанная
на пергаменте родословная. Похвально поступили господа Кирдяпины,
оставив чуждый им пергамент в запустелом жилище князей Заборовских. Будто живой повествователь об угасшем роде, он здесь
на своем месте.
Спальня эта была довольно большой комнатой, помещавшейся в глубине дома, невдалеке от спальни отца и матери, с двумя окнами, выходившими в сад, завешанными белыми шторами. Сальная свеча, стоявшая
на комоде, полуосвещала ее,
оставляя темными углы. Обставлена она была массивною мебелью в белоснежных чехлах, такая же белоснежная кровать стояла у одной из
стен, небольшой письменный стол и этажерка с книгами и разными безделушками — подарками баловника-отца, довершали ее убранство.
Марта покачала головой и, поглядев исподлобья
на своего повелителя, превратившегося из ужасного волка в смирную овечку, поспешила
оставить собеседников одних. Никласзон ударил рукою по бумаге, которую бросил
на стол перед напуганным бароном, перекачнул стул,
на котором сидел, так, что длинный задок его опирался краем об
стену, и, положа ноги
на стол, произнес грозно...
И лег, вежливо
оставив одно место у
стены. И восхищенный сон, широко улыбнувшись, приложился шерстистой щекою своею к его щеке — одной, другою — обнял мягко, пощекотал колени и блаженно затих, положив мягкую, пушистую голову
на его грудь. Он засмеялся.
У третьего мужика беда в том, что он задолжал уже давно, а теперь пришлось платить, и он должен был продать три
стены деревянной избы,
оставив себе одну
на топку.
— Что же касается нарушенного вами правила, по которому нельзя делать ни надписей, ни рисунков
на стенах нашей тюрьмы, то и оно не менее логично. Пройдут годы,
на вашем месте окажется, быть может, такой же узник, как и вы, и увидит начертанное вами, — разве это допустимо! Подумайте! И во что бы, наконец, превратились
стены нашей тюрьмы, если бы каждый желающий
оставлял на них свои кощунственные следы!
В один из мучительно однообразных дней заключения второго месяца смотритель при обычном обходе передал Светлогубу маленькую книжку с золоченым крестом
на коричневом переплете, сказав, что тюрьму посетила губернаторша и
оставила Евангелия, которые разрешено передать заключенным. Светлогуб поблагодарил и слегка улыбнулся, кладя книжку
на привинченный к
стене столик.