Неточные совпадения
Борис. Воспитывали нас родители в Москве хорошо, ничего для нас не жалели. Меня отдали в Коммерческую академию, а сестру в пансион, да оба вдруг и умерли в холеру; мы с сестрой
сиротами и остались. Потом мы слышим, что и бабушка здесь умерла и
оставила завещание, чтобы дядя нам выплатил часть, какую следует, когда мы придем в совершеннолетие, только с условием.
Ведь ограбили же вас,
сирот; отец
оставил вам Шатровские заводы в полном ходу; тогда они больше шести миллионов стоили, а теперь, если пойдут за долг с молотка, и четырех не дадут.
Теперь, совсем напротив,
сирота вовсе не бедная невеста, княгиня собирается ее выдать, как родную дочь, дает одними деньгами сто тысяч рублей и
оставляет, сверх того, какое-то наследство.
И княгиня
оставляла ее в покое, нисколько не заботясь, в сущности, о грусти ребенка и не делая ничего для его развлечения. Приходили праздники, другим детям дарили игрушки, другие дети рассказывали о гуляньях, об обновах.
Сироте ничего не дарили. Княгиня думала, что довольно делает для нее, давая ей кров; благо есть башмаки, на что еще куклы!
Поди, сударь, прочь от меня,
оставь бедную
сироту, — сказала Анюта, заплакав.
Не только тетушки, но все старухи, дворовые и крестьянские, перебывали в зале, плакали и голосили, приговаривая: «Отец ты наш родимый, на кого ты нас
оставил,
сирот горемычных», и проч. и проч.
Помню слова: «Ты теперь наш отец, не
оставь нас,
сирот».
Должно полагать, что родители мои были хорошие люди, но
оставили меня
сиротой еще в детстве, и вырос я в доме Николая Сергеича Ихменева, мелкопоместного помещика, который принял меня из жалости.
Наконец, после горячих и ненужных делу попреков: «зачем я не хожу и
оставляю их, как
сирот, одних в горе», так что уж «бог знает что без меня происходит», — она объявила мне, что Николай Сергеич в последние три дня был в таком волнении, «что и описать невозможно».
— Все-то, — говорит, — меня,
сироту, покинули да
оставили; вот и вам, Евсигней Федотыч, тоже, чай, бросить меня желательно.
Тогда архиерей приказывает заложить в колымагу четверку вороных и едет, с двумя иподиаконами на запятках, к помпадуру печаловаться за
сирот, и молит его путь прегрешений
оставить.
Аграфена Кондратьевна. Голубчик ты мой, Самсон Силыч, золотой ты мой!
Оставил ты меня
сиротой на старости лет!
—
Сиротой жить лучше. Умри-ка у меня отец с матерью, я бы сестру
оставила на брата, а сама — в монастырь на всю жизнь. Куда мне еще? Замуж я не гожусь, хромая — не работница. Да еще детей тоже хромых народишь…
Она так живо представила свое беспомощное, бесприютное состояние, когда богу будет угодно
оставить ее
сиротой, что Николай Федорыч прослезился и сказал: «Друг мой, умница моя Сонечка! делай, что тебе угодно: я на всё согласен.
Мать ее была из рода Бактеевых и очень богата: она
оставила дочери девятьсот душ крестьян, много денег и еще более драгоценных вещей и серебра; после отца также получила она триста душ; итак она была богатая
сирота и будущая богатая невеста.
Что ж, как же,
сиротами ты хочешь стариков
оставить?..
— Какой бы он там чужак ни был — все одно: нам обделять его не след; я его не обижу! — продолжал Глеб. — Одно то, что
сирота: ни отца, ни матери нету. И чужие люди, со стороны, так
сирот уважают, а нам и подавно не приходится
оставлять его. Снарядить надо как следует; христианским делом рассуждать надо, по совести, как следует! За что нам обижать его? Жил он у нас как родной, как родного и отпустим; все одно как своего бы отпустили, так, примерно, и его отпустим…
Покинул ее,
сироту горькую,
оставил с малым дитятком…
Галчиха. Как не узнать, ваше сиятельство; в прошлом году тоже не
оставили своей милостью бедную старуху,
сироту горькую.
Гавриловна. Полно, Надя, не плачь! Бог
сирот не
оставляет.
— Опять ты
сиротой останешься, Домна Степановна, — проговорил он ласково, жалея жену. — Сколь времени, а поживу у Гарусова, пока игумен утишится… Не то горько мне, што в ссылку еду и тебя одну опять
оставлю, а то горько, што на заводах все двоеданы [Двоеданами называли при Петре I раскольников, потому что они были обложены двойной податью. (Прим. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)] живут. Да и сам Гарусов двоеданит и ихнюю руку держит… Тошно и подумать-то, Домна Степановна.
— Ольга, послушай, если хочешь упрекать… о! прости мне; разве мое поведение обнаружило такие мысли? разве я поступал с Ольгой как с рабой? — ты бедна,
сирота, — но умна, прекрасна; — в моих словах нет лести; они идут прямо от души; чуждые лукавства мои мысли открыты перед тобою; — ты себе же повредишь, если захочешь убегать моего разговора, моего присутствия; тогда-то я тебя не
оставлю в покое; — сжалься… я здесь один среди получеловеков, и вдруг в пустыне явился мне ангел, и хочет, чтоб я к нему не приближался, не смотрел на него, не внимал ему? — боже мой! — в минуту огненной жажды видеть перед собою благотворную влагу, которая, приближаясь к губам, засыхает.
— Я
сирота; — мой отец меня
оставил, когда я была ребенком — и отправился бог знает куда — верно очень далеко, потому что он не возвращался, — чело Вадима омрачилось, и горькая язвительная улыбка придала чертам его, слабо озаренным догорающей свечой, что-то демонское.
Так как мы по известности ваши, то батюшка и все милостивейший Государь, могите призреть нас яко
сирот отца лишенных и не
оставить милосердием вашим недостойных подданных, а мы чувствуем как обязаны усердствием Вашему здоровью до конца нашей жизни, что покойному дядюшки так и вам все едино, как вся дворня так и выборный Трофим Кузмин с миром.
Русаков. Нет ее. Ну, Иванушка,
сирота я теперь!. Поди домой.
Оставь меня, поди!
— Дяденька, — говорит, — если я умру, не
оставьте моих
сирот и будьте им второй отец! Папенька далеко. Митя прекрасный, умный и благородный человек. Но он мало о детях будет думать.
— Какое, ваше высокоблагородие, леший! Дело совсем другое выходит. На вас только теперь и надежда осталась: не
оставьте хоша вы нас,
сирот, вашей милостью.
— Что ты?.. Христос с тобой! Опомнись, куманек!.. — вступилась Аксинья Захаровна. — Можно ль так отцу про детей говорить?.. Молись Богу да Пресвятой Богородице, не
оставят… Сам знаешь: за
сиротой сам Бог с калитой.
Пустынник удивился, как так сокол кормит галчонка, и подумал: «Галчонок, и тот у бога не пропадет, и научил же бог этого сокола кормить чужого
сироту. Видно, бог всех тварей кормит, а мы всё о себе думаем. Перестану я о себе заботиться, не буду себе припасать пищи. Бог всех тварей не
оставляет, и меня не
оставит».
Ваш долг есть: сохранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не
оставлять.
Оставляешь свою доченьку горькой
сиротой, безутешною…
Нет уж, Герасим Силыч, не отрекайтесь от этого, по доброй вашей душе
сироту не
оставьте.
Оставляешь меня,
сироту бедную, покидаешь бессчастную…
— Степушка, на кого же ты меня,
сироту,
оставил?
Оба, сапожник и
сирота, идут по полю, говорят без умолку и не утомляются. Они без конца бы ходили по белу свету. Идут они и в разговорах про красоту земли не замечают, что за ними следом семенит маленькая, тщедушная нищенка. Она тяжело ступает и задыхается. Слезы повисли на ее глазах. Она рада бы
оставить этих неутомимых странников, но куда и к кому может она уйти? У нее нет ни дома, ни родных. Хочешь не хочешь, а иди и слушай разговоры.
Мальчики перестали смеяться и искренно пожалели сироту-Митьку, которому, должно быть, несладко жилось у его сердитой названой тетки. Потом они занялись птенчиками. Они решили
оставить маленьких голубков в голубятне и навещать их как можно чаще, а заодно навещать и Митьку, успевшего сильно заинтересовать детей Волгиных.
Виталина. Грешно мне забыть, как ты и жена твоя ухаживали за мною в это время. Бедная Наташа проплакала только глаза: хоть и дитя, она понимала, однако ж, что со мною теряет все в мире и остается круглою, несчастною
сиротой. Не страшно было мне умереть, но страшно было
оставить ее без состояния, без покровительства. Думать долго не было времени; вы оба знаете хорошо остальное.
Когда София Алексеевна объявила желание свое взять меня к себе в пажи и когда, на вопросы боярынь, объяснила им, что такое паж, все упрашивали ее исполнить это поскорее и не
оставить своею милостью пригожего, разумного
сироту (так угодно было им называть меня).
На беду мою она меня ребенком
сиротой еще
оставила.
— Да так, видишь, чай, меня; ведь ни рукой, ни ногой уже пошевельнуть не могу… Дай только Бог силу завещание написать, умру тогда спокойно… Благодарение Создателю, память у меня не отнял… Нынче даже голова свежее, чем последние дни… Он это, Владыко, послал мне просветление для
сирот… Подписать бы бумагу-то, тогда и умереть могу спокойно… Тебе их
оставляю, на твое попечение… За них тебя Господь вознаградит и мужу твоему здоровье пошлет… Глебушка их тоже не
оставит… Знаю и его — ангельская у него душа.
— Впрочем, — продолжал граф Владислав Станиславович, — к чему с моей стороны такое самоунижение. Я совсем не представляю из себя человека, дружбой с которым могла бы пренебрегать даже княжна Баратова, если бы даже брат ее не умер так внезапно,
оставив ее
сиротою, оплакивающею его безвременную кончину. По рождению, по крови еще неизвестно, кто знатнее, князья Баратовы или графы Довудские.
И всякий бы простил ему безучастие, потому что бедный урод ничего не мог сделать для двух
сирот. У них был хотя нищенский приют Пустырихи, Пизонский же был совсем бесприютен. А взять чужое дитя — это, говорят, так ответственно, что страхом этой ответственности всегда можно извинить себя и
оставить все на волю безответственного случая.
Пусть будет что будет: иди, куда тебя повлекут — на смерть или в каменоломни, — Нефора твой друг: она останется жить, она будет матерью всех несчастных
сирот, которых
оставят погубленные христиане»…