Неточные совпадения
Да и тебя, мой друг, я,
дочка, не
оставлю,
Еще дни два терпение возьми...
Лошади были давно готовы, а мне все не хотелось расстаться с смотрителем и его
дочкой. Наконец я с ними простился; отец пожелал мне доброго пути, а дочь проводила до телеги. В сенях я остановился и просил у ней позволения ее поцеловать; Дуня согласилась… Много могу я насчитать поцелуев, [с тех пор, как этим занимаюсь,] но ни один не
оставил во мне столь долгого, столь приятного воспоминания.
Оставить бы седого,
Да вот беда, у нас со старым
дочка —
Снегурочка.
Лет через двадцать после женитьбы он умер, оплакиваемый гражданами,
оставив жене значительный капитал (под конец его считали в четырехстах тысячах ассигнациями) и
дочку пяти лет.
Равные ей по происхождению женихи, в погоне за деньгами купеческих
дочек за границей, малодушно рассеялись по свету,
оставив родовые зáмки или продав их на слом евреям, а в городишке, расстилавшемся у подножия ее дворца, не было юноши, который бы осмелился поднять глаза на красавицу-графиню.
Дочка ваша на вчерашнюю ночь распросталась благополучно сынком, и я насчет его поступила по вашему желанию, а Варваре Михайловне матушки сказали, что отдали его в деревню в сыны к мужичку, и она очень довольно об этом тужила, что при ней его не
оставили.
— Нет, это пустяки, — говорит, — пустяки: я вижу, что ты можешь быть нянькой; а то мне беда; потому что у меня жена с ремонтером отсюда с тоски сбежала и
оставила мне грудную
дочку, а мне ее кормить некогда и нечем, так ты ее мне выкормишь, а я тебе по два целковых в месяц стану жалованья платить.
Савины да Колобовы, те догадались — по одной
дочке оставили на своих глазах, то есть выдали за брагинских ребят.
— Ничего из этого не будет, только обременю вас, — сказал он, — надо самому хлопотать как-нибудь. Пока глаза мои видят, пока терпит господь грехам — сил не отымает, буду трудиться. Старее меня есть на свете, и те трудятся, достают себе хлебец. Должон и я сам собою пробавляться… Может статься, приведет господь, люди добрые не
оставят, вам еще пригожусь на что-нибудь… Полно,
дочка, сокрушаться обо мне, старике: самую что ни на есть мелкую пташку не
оставляет господь без призрения — и меня не
оставит!..
— Нет, Глеб Савиныч,
оставь лучше, не тронь его… пожалуй, хуже будет… Он тогда злобу возьмет на нее… ведь муж в жене своей властен. Человека не узнаешь: иной лютее зверя. Полно, перестань, уйми свое сердце… Этим не пособишь. Повенчаем их; а там будь воля божья!.. Эх, Глеб Савиныч! Не ему, нет, не ему прочил я свою
дочку! — неожиданно заключил дедушка Кондратий.
Муж, которого она, по всем вероятностям, очень любила, умер очень рано и ничего ей не
оставил, кроме честного имени и
дочки Лины.
— Вот, Авдотьюшка, пятый год ты, родная моя, замужем, а деток Бог тебе не дает… Не взять ли
дочку приемную, богоданную? Господь не
оставит тебя за добро и в сей жизни и в будущей… Знаю, что достатки ваши не широкие, да ведь не объест же вас девочка… А может статься, выкупят ее у тебя родители, — люди они хорошие, богатые, деньги большие дадут, тогда вы и справитесь… Право, Авдотьюшка, сотвори-ка доброе дело, возьми в
дочки младенца Фленушку.
Немного погодя я, держа свою лошадь за повод, стоял у крылечка и беседовал с
дочкой Урбенина, Сашей. Сам Урбенин сидел на ступеньке и, подперев кулаками голову, всматривался в даль, которую видно было в ворота. Он был угрюм, неохотно отвечал на мои вопросы. Я
оставил его в покое и занялся Сашей.
— Вот как, ну, значит, извините, князь, поклепала на вас понапрасну. Дочка-то моя, видно, без меня разговорчивее. Значит, ты знаешь, — вдруг
оставила она шутливый тон и обратилась к дочери, — что князь приехал просить твоей руки. Ты согласна, согласна и я.
Испужались подружки, пошли к князю Удалу. Так мол и так, неладное с Тамарой творится, надо меры предпринять. Князь чичас к ней,
дочка единственная, нельзя без внимания
оставлять.