Кирша был удалой наездник, любил подраться, попить, побуянить; но и в самом пылу сражения щадил безоружного врага, не забавлялся, подобно своим товарищам, над пленными, то есть не резал им ни ушей, ни носов, а только, обобрав с ног до головы и
оставив в одной рубашке, отпускал их на все четыре стороны.
Неточные совпадения
И хозяева Ильи, и сам Илья, и даже многие из городских сострадательных людей, из купцов и купчих преимущественно, пробовали не раз одевать Лизавету приличнее, чем
в одной рубашке, а к зиме всегда надевали на нее тулуп, а ноги обували
в сапоги; но она обыкновенно, давая все надеть на себя беспрекословно, уходила и где-нибудь, преимущественно на соборной церковной паперти, непременно снимала с себя все, ей пожертвованное, — платок ли, юбку ли, тулуп, сапоги, — все
оставляла на месте и уходила босая и
в одной рубашке по-прежнему.
Там, где
в болоте по ночам раздавалось кваканье лягушек и неслись вопли ограбленных завсегдатаями трактира, засверкали огнями окна дворца обжорства, перед которым стояли день и ночь дорогие дворянские запряжки, иногда еще с выездными лакеями
в ливреях. Все на французский манер
в угоду требовательным клиентам сделал Оливье — только
одно русское
оставил:
в ресторане не было фрачных лакеев, а служили московские половые, сверкавшие
рубашками голландского полотна и шелковыми поясами.
Старая барыня, ждавшая мужа, сама отперла дверь. Она, как оказалось, мыла полы. Очки у нее были вздернуты на лоб, на лице виднелся пот от усталости, и была она
в одной рубашке и грязной юбке. Увидев пришедших, она
оставила работу и вышла, чтобы переодеться.
— Недавно показались. Послушаешь их, так они-то
одни и стоят за веру православную; а попадись им
в руки хоть басурман, хоть поляк, хоть православный, все равно —
рубашки на теле не
оставят.
Поезд отходит через два часа,
в одиннадцать ночи. Пошел
в «Славянский базар» поесть да с Лубянской площади вдруг и повернул на Солянку. Думаю: зайду на Хиву,
в «вагончик», где я жил, угощу старых приятелей и прямо на курьерский, еще успею. А на другой день проснулся на нарах
в одной рубашке… Друзья подпустили ко мне
в водку «малинки». Даже сапог и шпор не
оставили… Как рак мели. Теперь переписываю пьесы — и счастлив.
Одно мучительное впечатление не
оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под
рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его
в своей власти.