Неточные совпадения
Он видел, как в
прозрачном облаке дыма и снега кувыркалась фуражка; она первая упала на землю, а за нею падали, обгоняя одна другую, щепки, серые и красные тряпки; две из них взлетели особенно высоко и, легкие, падали страшно медленно, точно для того, чтоб навсегда
остаться в памяти.
Утро чудесное, море синее, как в тропиках,
прозрачное; тепло, хотя не так, как в тропиках, но, однако ж, так, что в байковом пальто сносно ходить по палубе. Мы шли все в виду берега. В полдень
оставалось миль десять до места; все вышли, и я тоже, наверх смотреть, как будем входить в какую-то бухту, наше временное пристанище. Главное только усмотреть вход, а в бухте ошибиться нельзя: промеры показаны.
Вчерашний день был для меня той самой бумагой, через которую химики фильтруют свои растворы: все взвешенные частицы, все лишнее
остается на этой бумаге. И утром я спустился вниз начисто отдистиллированный,
прозрачный.
Насаживать его очень хлопотно, ибо как скоро вы его проколете, то из него вытечет красная влага и
останется одна
прозрачная кожица.
Уж десять дней не было ветра, и все тот же
оставался, не двигаясь и не меняясь,
прозрачный воздух, внимательный и чуткий.
Большая часть
осталась на месте и с тихим говором начала готовиться ко сну, расстилая плащи в
прозрачном кружеве теней и лунного света.
Андрей Николаевич сидел у окна, смотрел и слушал. Он хотел бы, чтобы вечно был праздник и он мог смотреть, как живут другие, и не испытывать того страха, который идет вместе с жизнью. Время застывало для него в эти минуты, и его зияющая,
прозрачная бездна
оставалась недвижимой. Так могли пронестись года, и ни одного чувства, ни одной мысли не прибавилось бы в омертвевшей душе.
Мой нареченный отец сидит в столовой. Перед ним дымится в
прозрачной фарфоровой чашечке вкусный, крепкий турецкий мокко. На тарелках разложены соленый квели, [Квели — сыр.] настоящий грузинский, который мастерски готовит Маро и который не переводится в нашем доме испокон века, пресные лаваши и лобио. Кусок персикового пирога
остался, видно, от вчерашнего ужина.
Нам не дышится легче после революционной грозы, воздух не стал чистым и
прозрачным,
осталась муть, по-прежнему господствуют двусмысленные и двоящиеся образы, хотя и в новых облачениях, ложь по-прежнему царит в нашей общественной жизни, предательство и провокация не перевелись, хотя Сухомлинов и Штюрмер сидят в крепости.