Неточные совпадения
В мире не было ничего противуположнее славянам, как безнадежный взгляд Чаадаева, которым он мстил
русской жизни, как его обдуманное, выстраданное проклятие ей, которым он замыкал свое печальное существование и существование целого периода
русской истории. Он должен был возбудить в них сильную оппозицию, он горько и уныло-зло
оскорблял все дорогое им, начиная с Москвы.
— Этот мальчик прав… — говорят также и
русские господа. — Нельзя стрелять в костелах и
оскорблять чужую веру…
Это сообщение меня поразило. Итак — я лишился друга только потому, что он поляк, а я —
русский, и что мне было жаль Афанасия и
русских солдат, когда я думал, что их могут убить. Подозрение, будто я радуюсь тому, что теперь гибнут поляки, что Феликс Рыхлинский ранен, что Стасик сидит в тюрьме и пойдет в Сибирь, — меня глубоко
оскорбило… Я ожесточился и чуть не заплакал…
Позволительно думать, что они могли хлестаковствовать и репетиловствовать совсем иначе, изобличая известную солидарность натур с натурою несметного числа Зарницыных (которых нисколько не должно
оскорблять такое сопоставление, ибо они никаким образом не могут быть почитаемы наихудшими людьми земли
русской).
— Дорогая Елена Викторовна, — горячо возразил Чаплинский, — я для вас готов все сделать. Говорю без ложного хвастовства, что отдам свою жизнь по вашему приказанию, разрушу свою карьеру и положение по вашему одному знаку… Но я не рискую вас везти в эти дома.
Русские нравы грубые, а то и просто бесчеловечные нравы. Я боюсь, что вас
оскорбят резким, непристойным словом или случайный посетитель сделает при вас какую-нибудь нелепую выходку…
— Понимаю-с! — подхватил поручик. — Если вас он убьет, я его вызову! Не смей он
оскорблять чести
русских офицеров!
— Ты пишешь, что ты не боишься воротиться, но бесчестие, нанесенное тебе одним гяуром, запрещает это; а я тебя уверяю, что
русский закон справедлив, и в глазах твоих ты увидишь наказание того, кто смел тебя
оскорбить, — я уже приказал это исследовать.
— Я
русский врач, дворянин и статский советник! — сказал с расстановкой Самойленко. — Шпионом я никогда не был и никому не позволю себя
оскорблять! — крикнул он дребезжащим голосом, делая ударение на последнем слове. — Замолчать!
Если нам,
русским, приходилось постоянно терпеть задирания и часто прямые оскорбления, то еще в большей мере все это выпадало на долю евреев. Конечно, подавляющее большинство корпорантов были антисемиты, еврею почти немыслимо было попасть в корпорацию равноправным товарищем баронов Икскулей и Тизенгаузенов.
Оскорбляли и задирали евреев где только и как было можно. И на этой почве, как реакция, вырабатывались очень своеобразные типы.
—
Оскорби в присутствии моем какой-нибудь
русский чиновник Францию, и я, хотя и женщина, но поступила бы так, как поступил господин Савин с французским комиссаром, — закончила она свое показание.
— Так вам угодно, может быть, чтоб мы переменили язык? Извините. Я никак не желала
оскорблять вашего уха дурным
русским языком.
— Я рассчитался уже со своим прошедшим, — говорил старик, — и простил всех, кто меня
оскорбил и сделал мне зло. К тому же он может быть полезен для
русского дела в краю, где живет.
Андрей Иванович при этом случае вспомнил разговор свой с Ранеевой о
русских женщинах и устыдился, что в числе их
оскорбил своим злословием и Прасковью.