Неточные совпадения
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни, стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в целом городе человека, Евсеича. Долго кланялись и мир и Евсеич друг другу в
ноги: первый просил послужить, второй просил
освободить. Наконец мир сказал...
— Вы говорите… безумно, во вред себе, — предупредил его Самгин, осторожно дергая
ногой, стараясь
освободить ее из рук Безбедова, а тот судорожно продолжал выкрикивать икающие слова...
Засовывая палец за воротник рубахи, он крутил шеей,
освобождая кадык, дергал галстук с крупной в нем жемчужиной, выставлял вперед то одну, то другую
ногу, — он хотел говорить и хотел, чтоб его слушали. Но и все тоже хотели говорить, особенно коренастый старичок, искусно зачесавший от правого уха к левому через голый череп несколько десятков волос.
Затем они расступились,
освобождая дорогу Вере Петровне Самгиной, она шла под руку со Спивак, покрытая с головы до
ног черными вуалями, что придавало ей сходство с монументом, готовым к открытию.
Клим пошел к Лидии. Там девицы сидели, как в детстве, на диване; он сильно выцвел, его пружины старчески поскрипывали, но он остался таким же широким и мягким, как был. Маленькая Сомова забралась на диван с
ногами; когда подошел Клим, она
освободила ему место рядом с собою, но Клим сел на стул.
— Значит, рабочие наши задачи такие: уничтожить самодержавие — раз! Немедленно
освободить всех товарищей из тюрем, из ссылки — два! Организовать свое рабочее правительство — три! — Считая, он шлепал ладонью по ящику и притопывал
ногою в валенке по снегу; эти звуки напоминали работу весла — стук его об уключину и мягкий плеск. Слушало Якова человек семь, среди них — двое студентов, Лаврушка и толстолицый Вася, — он слушал нахмуря брови, прищурив глаза и опустив нижнюю губу, так что видны были сжатые зубы.
Утром поздно уже, переспав два раза срок, путешественник вдруг
освобождает с трудом голову из-под спуда подушек, вскакивает, с прической а l’imbecile [как у помешанного — фр.], и дико озирается по сторонам, думая: «Что это за деревья, откуда они взялись и зачем он сам тут?» Очнувшись, шарит около себя, ища картуза, и видит, что в него вместо головы угодила
нога, или ощупывает его под собой, а иногда и вовсе не находит.
Мужик глянул на меня исподлобья. Я внутренне дал себе слово во что бы то ни стало
освободить бедняка. Он сидел неподвижно на лавке. При свете фонаря я мог разглядеть его испитое, морщинистое лицо, нависшие желтые брови, беспокойные глаза, худые члены… Девочка улеглась на полу у самых его
ног и опять заснула. Бирюк сидел возле стола, опершись головою на руки. Кузнечик кричал в углу… дождик стучал по крыше и скользил по окнам; мы все молчали.
— Как не так, — отвечал рыжий и, вдруг перевернувшись на одном месте,
освободил свои щетины от руки Степановой. Тут он пустился было бежать, но Саша догнал его, толкнул в спину, и мальчишка упал со всех
ног. Садовник снова его схватил и связал кушаком.
— Я не злопамятен, Солопий. Если хочешь, я
освобожу тебя! — Тут он мигнул хлопцам, и те же самые, которые сторожили его, кинулись развязывать. — За то и ты делай, как нужно: свадьбу! — да и попируем так, чтобы целый год болели
ноги от гопака.
На шум выбегают из инспекторской надзиратели, потом инспектор. Но малыши увертываются от рук Дитяткевича, ныряют между
ног у другого надзирателя, добродушного рыжего Бутовича, проскакивают мимо инспектора, дергают Самаревича за шубу, и крики: «бирка, бирка!» несутся среди хохота, топота и шума. Обычная власть потеряла силу. Только резкий звонок, который сторож догадался дать минуты на две раньше, позволяет, наконец,
освободить Самаревича и увести его в инспекторскую.
Вместо всего этого, он теперь старался поскорее вылезть из какой-то немецкой кургузой куртки, не закрывавшей даже как следует того, что должно быть закрыто хорошей одеждой; шею его подпирал высокий воротник крахмальной рубашки, а
ноги нельзя было
освободить из узких штанов…
Климков переступил с
ноги на
ногу и тихонько развёл руками, точно желая
освободить себя из невидимых пут.
— Еще несколько слов, Ольга… и я тебя оставлю. Это мое последнее усилие… если ты теперь не сжалишься, то знай — между нами нет более никаких связей родства… — я
освобождаю тебя от всех клятв, мне не нужно женской помощи; я безумец был, когда хотел поверить слабой девушке бич небесного правосудия… но довольно! довольно. Послушай: если б бедная собака, иссохшая, полуживая от голода и жажды, с визгом приползла к
ногам твоим, и у тебя бы был кусок хлеба, один кусок хлеба… отвечай, что бы ты сделала?..
Артель молча гребла, не спуская глаз с двух точек на берегу, указанных атаманом. Помощник сидел у
ног Вани,
освобождая крючки от наживки и складывая веревку в корзину правильным бунтом. [Бунт — моток, связка.] Вдруг одна из пойманных рыб судорожно встрепенулась.
Булычов. Ведомого!
Ноги у человека отнимаются, вот его и ведут! Ведомого… Мокей — Яшутку
освободили?
Пизарро, захваченный в плен мексиканцами со всей свитою и в оковах ожидающий казни, предсказывает потемнение солнца как знамение гнева небесного; солнце в предписанную минуту помрачается (все это происходит на сцене), и победители упадают к
ногам побежденных,
освобождают их и признают своими повелителями.
Рамзес уезжает со свитой, сопровождаемый криками толпы. Друзья и родные бросаются поздравлять Псару, целуя его
ноги и одежду и
освобождая его от золота, которым он увешан. Псару пытается двинуться вслед за фараоном, но шатается и валится на бок. Его тащат в дом с причитаниями. Кучка друзей перед домом начинает творить заклинания...
Но искатели только напрасно перестукались лбами, и так как Ярослав Ильич тут же прикрикнул на них и велел немедленно
освободить Семена Ивановича из скверного места, то двое из благоразумнейших взяли каждый в обе руки по
ноге, вытащили неожиданного капиталиста на свет божий и положили его поперек кровати.
Если бы не жадность, ни одна птица не попала бы в сети, и птицелов не поймал бы ни одной птицы. На ту же приманку ловят и людей. Брюхо — это цепь на руки и кандалы на
ноги. Раб брюха всегда раб. Хочешь быть свободен, прежде всего
освобождай себя от брюха. Борись с ним. Ешь для того, чтобы утолить голод, а не для того, чтобы получить удовольствие.
Удэхейцы жили в большой, просторной юрте. Старик предложил нам остановиться у него. Обе женщины тотчас
освободили нам одну сторону юрты. Они подмели пол, наложили новые берестяные подстилки и сверху прикрыли их медвежьими шкурами. Мы, можно сказать, разместились даже с некоторым комфортом,
ногами к огню и головами к берестяным коробкам, расставленным по углам и под самой крышей, в которых женщины хранят все свое имущество.
И говоря это, юный солдат выхватил саблю из ножен и одним осторожным движением ее
освободил перетянутые тонкой, впивающейся в тело, бечевкой
ноги Милицы, другим таким же быстрым и таким же осторожным движением он
освободил ее руки.
На лазаретную веранду выпускались больные, и в том числе моя Нина, ставшая еще бледнее и прозрачнее за последнее время. Она сидела на балконе, маленькая и хрупкая, все ушедшая в кресло, с пледом на
ногах. Мы подолгу стояли у веранды, разговаривая с нею. Ее
освободили от экзаменов, и она ожидала того времени, когда улучшение ее здоровья даст возможность телеграфировать отцу — приезжать за нею.
И как будто он ждал только слова — он падает на меня, сбивая меня с
ног, все такой же огромный, разбросанный и безгласный. Я с содроганием
освобождаю придавленные
ноги, вскакиваю и хочу бежать — куда-то в сторону от людей, в солнечную, безлюдную, дрожащую даль, когда слева, на вершине, бухает выстрел и за ним немедленно, как эхо, два других. Где-то над головою, с радостным, многоголосым визгом, криком и воем проносится граната.
Я вскочил на
ноги и
освободил сестру.
Желая
освободить себя из волн кисеи, он приподнял полу чехла и остолбенел: глазам его, как равно и глазам графа, представились под столом две неизвестно кому принадлежащие
ноги в мужских сапогах и две руки, которые обхватывали эти
ноги, чтобы удержать их в их неестественном компакте.
Ты слыхал, что такое Кенигштейн: твердыня на скале неприступной, куда
нога неприятельская никогда не клала своего следа и, вероятно, никогда не положит. И туда умели пробраться любовь Розы и верность Фрица. Рассказывают, что комендант кенигштейнский, несмотря на ужасный пример, в его глазах совершенный, склонился было за тельца золотого
освободить нашего дядю, но что Паткуль слишком понадеялся на заступление Петра, на важность своего сана и великодушие Августа — и отказался купить себе свободу ценою денег.
Маркиза де Траверсе
освободили от висящих у него на руках и
ногах полицейских и отправили в полицейскую префектру.
Дворчане прибегают, секут орлов ножами, бьют кистенем и едва могут
освободить своего господина, полумертвого, из ужасного плена. Обрубленные
ноги птиц еще держатся за врага своего, впившись в него когтями.
Освобожденный Григорий с усилием встал на
ноги и вместе с Татьяной
освободил от пут и Григория Лукьяновича.
И тогда с диким ревом он бежит к дверям. Но не находит их и мечется, и бьется о стены, об острые каменные углы — и ревет. С внезапно открывшеюся дверью он падает на пол, радостно вскакивает, и — чьи-то дрожащие, цепкие руки обнимают его и держат. Он барахтается и визжит,
освободив руку, с железною силою бьет по голове пытавшегося удержать его псаломщика и, отбросив
ногою тело, выскакивает наружу.