А в тихой мельничной запруде, что лежит внизу гладкая, точно на тарелке, виднеется
опрокинутое небо, и звезды мигают себе тихонечко, вот как всегда…
Неточные совпадения
Но прошло немного времени, роса испарилась, воздух застыл, и обманутая степь приняла свой унылый июльский вид. Трава поникла, жизнь замерла. Загорелые холмы, буро-зеленые, вдали лиловые, со своими покойными, как тень, тонами, равнина с туманной далью и
опрокинутое над ними
небо, которое в степи, где нет лесов и высоких гор, кажется страшно глубоким и прозрачным, представлялись теперь бесконечными, оцепеневшими от тоски…
Они уже долго ехали. Утро оставалось такое же сырое и тихое; воздух не согревался; по серому
небу не ползло ни облачка; все серело, как
опрокинутая миска, и только с севера на юг как будто тянулся какой-то крошечный обрывок мокрой бечевки; не было это облако, не была это и бечевка.
Был конец февраля; оттепель угрожала вьюгой; серенький туман висел над землёю, скрывая
небо, сузив пространство до размеров
опрокинутой над Артамоновым чаши; из неё медленно сыпалась сырая, холодная пыль; тяжело оседая на волосах усов, бороды, она мешала дышать.
А кругом все молчало. Ни звука, кроме вздохов моря. Тучи ползли по
небу так же медленно и скучно, как и раньше, но их все больше вздымалось из моря, и можно было, глядя на
небо, думать, что и оно тоже море, только море взволнованное и
опрокинутое над другим, сонным, покойным и гладким. Тучи походили на волны, ринувшиеся на землю вниз кудрявыми седыми хребтами, и на пропасти, из которых вырваны эти волны ветром, и на зарождавшиеся валы, еще не покрытые зеленоватой пеной бешенства и гнева.
После светлого летнего дня наступил ясный и тихий вечер: заря пылала; до половины облитый ее багрянцем, широкий пруд стоял неподвижным зеркалом, величаво отражая в серебристой мгле своего глубокого лона и всю воздушную бездну
неба, и
опрокинутые, как бы почерневшие деревья, и дом.
Голубой свод
неба над его головою, испещренный мириадами звезд, и другой свод, в такой же блестящей красе,
опрокинутый под его ногами, образовали дивный шар, которого он составлял средоточие.
То чувство могло сравниться с зеркальной поверхностью моря, без малейшей зыби, когда лазурное
небо, освещенное ярким солнцем, кажется как бы
опрокинутым в бездонной глубине, в которой, между тем, светло и ясно и заметны малейшие переливы световых лучей.