Неточные совпадения
В начале моего
романа(Смотрите первую тетрадь)
Хотелось вроде мне Альбана
Бал петербургский
описать;
Но, развлечен пустым мечтаньем,
Я занялся воспоминаньем
О ножках мне знакомых дам.
По вашим узеньким следам,
О ножки, полно заблуждаться!
С изменой юности моей
Пора мне сделаться умней,
В делах и
в слоге поправляться,
И эту пятую тетрадь
От отступлений очищать.
Но только какой он был скромный, Вера Павловна; ведь уж я после могла понимать, ведь я стала читать, узнала, как
в романах любовь
описывают, могла судить.
В то время как я посещал Яму, А. Белый писал свой
роман «Серебряный голубь»,
в котором он
описывал мистическую народную секту, родственную хлыстовству.
Меня всегда неприятно шокировало, как Гёте
в «Поэзии и правде моей жизни»
описывает свои
романы.
В следующем своем замечательном
романе «La bas» Гюисманс исследует современный сатанизм
в связи с сатанизмом средневековым,
описывает черную мессу; но там уже чувствуется под сатанистскими разговорами и экспериментами его благочестивая католическая душа, чуждая активно-волевого демонизма.
Еще и прежде того, как мы знаем, искусившись
в писании повестей и прочитав потом целые сотни исторических
романов, он изобразил пребывание Поссевина
в России
в форме рассказа:
описал тут и царя Иоанна, и иезуитов с их одеждою, обычаями, и придумал даже полячку, привезенную ими с собой.
— Прозой!
Роман сочинил, и как
в этом случае мило поступил: есть там у него
в Москве какая-то дрянная знакомая девчонка, он
описал ту
в романе и бог знает как расхвалил, да и читает Клеопаше, — приятно той было слушать это!
— Потому что вы
описываете жизнь, которой еще не знаете; вы можете написать теперь сочинение из книг, — наконец,
описать ваши собственные ощущения, — но никак не
роман и не повесть! На меня, признаюсь, ваше произведение сделало очень, очень неприятное впечатление;
в нем выразилась или весьма дурно направленная фантазия, если вы все выдумали, что писали… А если же нет, то это, с другой стороны, дурно рекомендует вашу нравственность!
— Вчера мне исправник Афанасьев дал. Был я у него
в уездном полицейском управлении, а он мне его по секрету и дал. Тут за несколько лет собраны протоколы и вся переписка о разбойнике Чуркине. Я буду о нем
роман писать. Тут все его похождения, а ты съезди
в Гуслицы и сделай описание местностей, где он орудовал. Разузнай, где он бывал, трактиры
опиши, дороги, притоны…
В Законорье у него домишко был, подробнее собери сведения. Я тебе к становому карточку от исправника дам, к нему и поедешь.
— Да-с, а теперь я напишу другой рассказ… — заговорил старик, пряча свой номер
в карман. —
Опишу молодого человека, который, сидя вот
в такой конурке, думал о далекой родине, о своих надеждах и прочее и прочее. Молодому человеку частенько нечем платить за квартиру, и он по ночам пишет, пишет, пишет. Прекрасное средство, которым зараз достигаются две цели: прогоняется нужда и догоняется слава… Поэма
в стихах? трагедия?
роман?
Впрочем, я предложу Калатузову, не хочет ли, я сам
опишу все это
в виде
романа.
Нина Федоровна обожала своего мужа. И теперь, слушая исторический
роман, она думала о том, как она много пережила, сколько выстрадала за все время, и что если бы кто-нибудь
описал ее жизнь, то вышло бы очень жалостно. Так как опухоль у нее была
в груди, то она была уверена, что и болеет она от любви, от семейной жизни, и что
в постель ее уложили ревность и слезы.
В своих
романах он
описывал только деревню и помещичьи усадьбы, хотя деревню видел очень редко, только когда бывал у знакомых на даче, а
в помещичьей усадьбе был раз
в жизни, когда ездил
в Волоколамск по судебному делу.
Предполагая сочинить эти два
романа, я имел
в виду
описать русских
в две достопамятные исторические эпохи, сходные меж собою, но разделенные двумя столетиями; я желал доказать, что хотя наружные формы и физиономия русской нации совершенно изменились, но не изменились вместе с ними: наша непоколебимая верность к престолу, привязанность к вере предков и любовь к родимой стороне.
Эта поездка Бенни с чиновником Ничипоренко, сколько известно, была первым действительным «предприятием», совершенным лет за пять до того, как начали ни на что не похоже
описывать подобные предприятия
в вялых и неинтересных повестях и
романах.
В романах описывают только феникса и жар-птицу: не воробьев, не ласточек, всем известных.
Под именем Тужиловки Загоскин
описал село своего отца, Рамзай,
в котором он родился и воспитался; некоторые черты
в характере героя
романа, даже черты лица срисованы автором с самого себя: без сомнения, это обстоятельство способствовало теплоте и верности описания.
Мой
роман тоже не избавлен от калитки. Но моя калитка разнится от других тем, что моему перу придется провести сквозь нее много несчастных и почти ни одного счастливого, что бывает
в других
романах только
в обратном порядке. И, что хуже всего, эту калитку мне приходилось уже раз
описывать, но не как романисту, а как судебному следователю… У меня проведет она сквозь себя более преступников, чем влюбленных.
Репутация «бойкого пера» утвердилась за мною. Но
в округ наших сочинений уже не посылали. Не было, когда мы кончали, и тех «литературных бесед», какие происходили прежде. Одну из таких бесед я
описал в моем
романе с известной долей вымысла по лицам и подробностям.
Сняв очерки с матери и дочери и
описав обстоятельства,
в каких они находились, обрисуем и других членов придворного гельметского штата, играющих более или менее важную ролю
в нашем
романе.