Неточные совпадения
Сам летописец, вообще довольно благосклонный к градоначальникам, не может скрыть смутного
чувства страха, приступая к
описанию действий Угрюм-Бурчеева.
Тут не было ни изложения собственных надежд ее, ни загадок о будущем, ни
описаний собственных
чувств.
Чувство неопределенной гадливости, которое испытывал Нехлюдов, еще усилилось при чтении этого
описания трупа.
— О, как мало знают те, которые никогда не любили! Мне кажется, никто еще не описал верно любви, и едва ли можно описать это нежное, радостное, мучительное
чувство, и кто испытал его хоть раз, тот не станет передавать его на словах. К чему предисловия,
описания? К чему ненужное красноречие? Любовь моя безгранична… Прошу, умоляю вас, — выговорил наконец Старцев, — будьте моей женой!
В
описании подвигов этих грабителей не было прямой лжи; но они представлены в таком свете, с такими восхвалениями, которые ясно свидетельствуют, что в душе автора, воспевавшего их, не было
чувства человеческой правды.
Марья Дмитриевна пустилась в
описание своих забот, стараний, своих материнских
чувств. Лаврецкий слушал ее молча и вертел в руках шляпу. Его холодный, тяжелый взгляд смутил разболтавшуюся барыню.
Да, чем дальше подвигаюсь я в
описании этой поры моей жизни, тем тяжелее и труднее становится оно для меня. Редко, редко между воспоминаниями за это время нахожу я минуты истинного теплого
чувства, так ярко и постоянно освещавшего начало моей жизни. Мне невольно хочется пробежать скорее пустыню отрочества и достигнуть той счастливой поры, когда снова истинно нежное, благородное
чувство дружбы ярким светом озарило конец этого возраста и положило начало новой, исполненной прелести и поэзии, поре юности.
Сверстову до невероятности понравилось такое поэтическое
описание Егором Егорычем своих
чувств, но он, не желая еще более возбуждать своего друга к печали, скрыл это и сказал даже укоризненным тоном...
С каким удовольствием я проверял свои
описания природы по лучшим картинам, сравнивал, исправлял и постепенно доходил до понимания этого захватывающего
чувства природы.
Так, у одних все подчиняется
чувству пластической красоты, у других — по преимуществу рисуются нежные и симпатичные черты, у иных во всяком образе, во всяком
описании отражаются гуманные и социальные стремления и т. д.
Нет, я мог бы еще многое придумать и раскрасить; мог бы наполнить десять, двадцать страниц
описанием Леонова детства; например, как мать была единственным его лексиконом; то есть как она учила его говорить и как он, забывая слова других, замечал и помнил каждое ее слово; как он, зная уже имена всех птичек, которые порхали в их саду и в роще, и всех цветов, которые росли на лугах и в поле, не знал еще, каким именем называют в свете дурных людей и дела их; как развивались первые способности души его; как быстро она вбирала в себя действия внешних предметов, подобно весеннему лужку, жадно впивающему первый весенний дождь; как мысли и
чувства рождались в ней, подобно свежей апрельской зелени; сколько раз в день, в минуту нежная родительница целовала его, плакала и благодарила небо; сколько раз и он маленькими своими ручонками обнимал ее, прижимаясь к ее груди; как голос его тверже и тверже произносил: «Люблю тебя, маменька!» и как сердце его время от времени чувствовало это живее!
Внутренний голос говорил мне, как надо играть Леара, и я на первой пробе репетировал согласно с внутренним моим
чувством; но все на меня восстали и нашли, что это тривиально, что Леар будет смешон, и сам переводчик говорил то же; оно, конечно, казалось так, потому что язык пиесы и игра всех актеров были несколько напыщенны, неестественны, и простота моей игры слишком бы от них отличалась; но я знал через добрых людей, что Шекспир изуродован в этом переводе или в этой переделке, и сам читал
описание, с какою простотой игрывал эту роль Гаррик.
Со смутным
чувством стыда и страха перечитывал я скорбный лист умершего: подробное изо дня в день
описание течения все ухудшающейся болезни, рецепты, усеянные восклицательными знаками, и в конце — лаконическая приписка дежурного врача: «В два часа ночи больной скончался»…
Там был рассказ из крестьянской жизни, подписанный двумя буквами. Владимир Семеныч был в восторге. Он находил, что автор прекрасно справляется с формой изложения, в
описаниях природы напоминает Тургенева, искренен и знает превосходно крестьянскую жизнь. Сам критик был знаком с этой жизнью только по книгам и понаслышке, но
чувство и внутреннее убеждение заставляли его верить рассказу. Он предсказывал автору блестящую будущность, уверял его, что ждет окончания рассказа с большим нетерпением и проч.
Действительно, часть письма, посвященная
описанию достоинств его невесты — как он уже называл Марго — дышала искренним, неподдельным
чувством.
Не поддается
описанию радостное
чувство, которое наполнило сердце Бориса Ивановича, когда он узнал из плавно лившейся речи Иннокентия Антиповича, что через какие-нибудь сутки он может обнять свою мать и свою невесту, как не поддается
описанию и встреча молодого инженера с матерью и невестою.
Взглядом, полным неподдающегося
описанию ужаса, окинул он эти два обезображенные трупа и как подкошенный без
чувств повалился у порога того дома, куда еще так недавно мечтал войти счастливым женихом.
Хотел занести
описание его в дневник, но не могу и откладываю до завтра. Голова трещит, руки дрожат и в глазах двоится. Где-то слегка поправил себе глаз и теперь прикладываю к нему мокрую бумагу. Марья Дементьевна приготовляет горчичник для приставления мне на затылок. Делегат от просвирни, дьячок Ижеесишенский, спит в сарае непробудным сном. Чтобы привести его в
чувство, кучера вылили на него два ушата воды, но ничего не помогло.
Кто из русских людей, читая
описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого
чувства досады, неудовлетворенности и неясности? Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтоб остановить, отрезать и забрать в плен всех французов?
Всё это странное, непонятное теперь противоречие факта с
описанием истории, происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных
чувств и слов разных генералов, а не историю событий.