Неточные совпадения
И Степан Аркадьич встал и пошел вниз к новому начальнику. Инстинкт не обманул Степана Аркадьича. Новый
страшный начальник
оказался весьма обходительным человеком, и Степан Аркадьич позавтракал с ним и засиделся так, что только в четвертом часу попал к Алексею Александровичу.
— Можете себе представить: подходит к вам эдакий
страшный и предлагает: не желаете ли, бытие божие докажу? И за полбутылки водки утверждал и отвергал, доказывал. Очень забавно. Его будто бы даже били, отправляли в полицию… Но, вот видите,
оказалось, что он… что-то значит! Философ, да?
Торжество Карамазова над соперником
оказалось неоспоримым и тут — о, тут начался совсем уже новый фазис в его душе, и даже самый
страшный фазис изо всех, какие пережила и еще переживет когда-либо эта душа!
Оказалось, что первым проснулся Дерсу; его разбудили собаки. Они все время прыгали то на одну, то на другую сторону костра. Спасаясь от тигра, Альпа бросилась прямо на голову Дерсу. Спросонья он толкнул ее и в это время увидел совсем близко от себя тигра.
Страшный зверь схватил тазовскую собаку и медленно, не торопясь, точно понимая, что ему никто помешать не может, понес ее в лес. Испуганная толчком, Альпа бросилась через огонь и попала ко мне на грудь. В это время я услышал крик Дерсу.
Это совершенно ошеломило Самаревича. Несколько дней он ходил с остолбенелым взглядом, а в одно утро его застали мертвым.
Оказалось, что он перерезал себе горло. Жандармы показались ему
страшнее бритвы…
Учитель Прелин
оказался не
страшным. Молодой красивый блондин с синими глазами спросил у меня, что я знаю, и, получив ответ, что я не знаю еще ничего, пригласил придти к нему на дом, Я сел на место, ободренный и покоренный его ласковым и серьезным взглядом.
Разговор
оказался короче воробьиного носа: баушка Лукерья говорила свое, Кожин свое. Он не стыдился своих слез и только смотрел на старуху такими
страшными глазами.
Младшие офицеры, по положению, должны были жить в лагерное время около своих рот в деревянных бараках, но Ромашов остался на городской квартире, потому что офицерское помещение шестой роты пришло в
страшную ветхость и грозило разрушением, а на ремонт его не
оказывалось нужных сумм.
Это был вообще
страшный удар. С возвращенной рукописью я отправился прямо в портерную, где заседала «академия». Налицо
оказался один Фрей. Он молча выслушал меня и, не выпуская трубки, решил...
Партия строилась к походу, и, не сказавшись никому, я ушел с гимназистами в противоположную сторону, и мы вскоре
оказались на
страшном обрыве, под которым дома, люди и лошади казались игрушечными, а Терек — узенькой ленточкой.
Страшная борьба, на которую осуждена молодая женщина, совершается в каждом слове, в каждом движении драмы, и вот где
оказывается вся важность вводных лиц, за которых так упрекают Островского.
Что, если бы чудом настоящее
оказалось сном,
страшным кошмаром, и мы проснулись бы обновленные, чистые, сильные, гордые своею правдой?..
Она с радостью соображала, что в ее измене нет ничего
страшного. В ее измене душа не участвовала: она продолжала любить Лаевского, и это видно из того, что она ревнует его, жалеет и скучает, когда он не бывает дома. Кирилин же
оказался так себе, грубоватым, хотя и красивым, с ним все уже порвано и больше ничего не будет. Что было, то прошло, никому до этого нет дела, а если Лаевский узнает, то не поверит.
Но если всмотреться в сущность того, что скрывается под этими формами, то
окажется, что переход вовсе не так резок, с той и с другой стороны, — то есть что во время пред Петром в нас не было такого
страшного отвращения от всего европейского, а теперь — нет такого совершенного отречения от всего азиатского, какое нам обыкновенно приписывают.
Он накупил себе книг, записался во все возможные библиотеки и начал слушать лекции; но все пошло не так, как он ожидал: на лекциях ему была
страшная скука; записывать слова профессора он не мог; попробовал читать дома руководства, источники, но это
оказалось еще скучнее.
Один Аполлинарий
оказался смелее других и несколько углубился в чащу: он заботился найти самое глухое и
страшное место, где его Декламация могла бы произвести как можно более ужасное впечатление на слушательниц; но зато, чуть только Аполлинарий скрылся из вида, лес вдруг огласился его пронзительным, неистовым криком.
Но
оказалось, что князья истощили свои силы в удельных междоусобиях и вовсе не умели оказать энергического противодействия
страшным неприятелям.
Надя (вбегает). Тетя Таня, он глуп, этот поручик!.. И он, должно быть, бьет солдат… Кричит, делает
страшное лицо… Дядя, надо, чтобы к арестованным пустили жен… тут есть пять человек женатых!.. Ты поди скажи этому жандарму…
оказывается, он тут главный.
Когда приехали арестовать меня, я
оказался, по их словам, в ужасном виде — взлохмаченный, в разорванном платье, бледный и
страшный.
Зато другие
страшные стихи, «Вурдалак», были совсем не
страшные, хотя бы потому, что Ваня сразу
оказывается трусоват и с первой строки — своим потом и от страху бледностью — возбуждает презрение, которое, как известно, лечит от всех страстей, вплоть до сильнейшей из них (во мне) — страсти страха.
Из того изображения
Страшного суда, которое дается в Евангелии (Мф. 25:31–46), явствует, что все человечество будет судимо по некоторой имманентной норме человечности, которая вместе с тем
окажется и мерой Христовой.
— Нисколько. Я тоже вышла замуж за миллион. Двухлетний опыт показал мне, что я сделала
страшную ошибку. Счастье не в миллионе, как
оказалось…Я теперь занимаюсь только тем, что изобретаю способ, как бы удрать от миллиона!
Fraulein Генинг, ничего не понимавшая из того, что случилось, помчалась со свечой на паперть в сопровождении служанок. Через несколько минут они вернулись, неся на руках бесчувственную Люду; с ними была еще третья девушка в длинном белом «собственном» платье. Она приехала в этот вечер из гостей и пробиралась на ночлег в то время, когда я дежурила на паперти. Я была уничтожена… Девушка в белом и
оказалась тем
страшным лунатиком, который так испугал меня. Мне было обидно, совестно, неловко…
Это
страшное орудие казни и было,
оказалось, целью их таинственного путешествия.
Осип Федорович испытывал
страшные страдания и силой воли старался побороть себя. Тамара Викентьевна
оказывалась, по словам Василия Яковлевича, самым низким, подлым существом в мире.
Прошло пять дней, а Глафира Петровна была все в том же положении; даже были часы, когда она казалась бодрее. В один из этих дней, совершенно смущенная неуспехом своего
страшного дела, Дарья Николаевна влила остатки зелья в поданное Глафире Петровне питье, но и это
оказалось безрезультатным.
Свободного времени у Тани было в это время больше, нежели прежде, так как княжна Людмила была чаще с матерью, обсуждая на все лады предстоящий визит князя Сергея Сергеевича и форму приема желанного гостя. Таня, не любившая сидеть в девичьей, уходила в сад, из него в поле и как-то невольно, незаметно для себя
оказывалась близ Соломонидиной избушки. Постоянно приглядываясь к ней, она уже перестала находить в ней что-нибудь
страшное.
Он похудел и поседел так, что его не узнали не только дети, но даже жена. Озлобленный, угрюмый, он начал вдруг пить, и домик, где жил Суворов, этот приют тишины и покоя, вдруг сделался адом. Отец Илларион
оказался буйным во хмелю, как и все пьяницы с горя. Вынесенное им позорное наказание, двухлетняя ссылка, все это изменило его прежний строгий, но справедливый характер и посеяло в его сердце семена
страшной злобы на людей и судьбу.
Оказалось, что чуму занес в Баратово из Москвы один фабричный, уроженец села. Отправляясь домой из зачумленного города, он не утерпел и купил жене в подарок кокошник, принадлежавший, по-видимому, умершей от этой
страшной болезни. Первою жертвою чумы пала жена этого фабричного, затем его четверо детей и, наконец, он сам.
Результат
оказался таким, каким рисовал ей этот
страшный человек.
Во-вторых, наступила ранняя зима,
оказался недостаток в съестных припасах.
Страшные морозы, вьюги и метели не позволили казакам ловить зверей и рыбу, мешали и доставлять хлеб из соседних юрт, где некоторые жители занимались скудным землепашеством.
— Я уехала потому, что защитник, о котором вы говорите, показался мне в эту минуту совершенно ненадежным, так как время, которое я провела одна в отдельном кабинете,
оказалось достаточным, чтобы мне было нанесено
страшное оскорбление.
Но кто меня еще удивил, так это моя Сашенька. Чувствуя неодолимую потребность поделиться этими новыми и
страшными впечатлениями, я, естественно, прежде всего подумал о ней и даже успел представить себе, какой произойдет у нас разговор, серьезный, вдумчивый и какой-то важный; может быть, даже не говорить, а молчать будем, сидя рядом, но в этом молчании и откроется для нас самое главное.
Оказалось же… что-то очень странное. Спрашиваю, вытаращив глаза: ну! читала? Она даже испугалась моего лица и голоса.
Из тогдашних чувств моих особенно ясно сохранилось в памяти одно: будто я
оказываюсь невольным и слепым свидетелем каких-то огромных и чрезвычайно важных событий, совершающихся возле меня, какой-то огромной мучительной и
страшной борьбы недоступных моему зрению существ.