Неточные совпадения
Полковник был от души рад
отъезду последнего, потому что мальчик этот,
в самом деле,
оказался ужасным шалуном: несмотря на то, что все-таки был не дома, а
в гостях, он успел уже слазить на все крыши, отломил у коляски дверцы, избил маленького крестьянского мальчишку и, наконец, обжег себе
в кузнице страшно руку.
Я, который сейчас только говорил Дмитрию, своему другу, о том, как деньги портят отношения, на другой день утром, перед нашим
отъездом в деревню, когда
оказалось, что я промотал все свои деньги на разные картинки и стамбулки, взял у него двадцать пять рублей ассигнациями на дорогу, которые он предложил мне, и потом очень долго оставался ему должен.
Перед
отъездом в Москву, когда я разузнал все и даже добыл список пострадавших и погибших, я попробовал повидать официальных лиц. Обратился к больничному врачу, но и он
оказался хранителем тайны и отказался отвечать на вопросы.
Все эти слова Егора Егорыча Сусанна слушала, трепеща от восторга, но Муза — нет, по той причине, что, по
отъезде матери и сестры, ей
оказалось весьма удобным жить
в большом и почти пустынном доме и разыгрывать свои фантазии, тогда как понятно, что
в Москве у них будут небольшие комнаты, да, пожалуй, и фортепьяно-то не
окажется.
Оказалось, что Филатр был назначен
в колонию прокаженных, миль двести от Леге, вверх по течению Тавассы, куда и отправился с женой вскоре после моего
отъезда в Европу. Мы разминулись на несколько дней всего.
Перед
отъездом в Москву, когда я разузнал все и даже добыл список пострадавших и погибших, я попробовал повидать официальных лиц. Обратился к больничному врачу, которого я поймал на улице, но он
оказался хранителем тайны и отказался отвечать на вопросы.
На другой же день после его
отъезда лакейчонки, начав убирать переднюю, нашли
в ящике,
в столе, тщательно обернутую бумагу, по рассмотрении которой конторщиком она
оказалась Патрикеевой вольною.
Зная, что я должен был через два дня ехать на съезд, Трухачевский, прощаясь, сказал, что он надеется
в свой другой приезд повторить еще удовольствие нынешнего вечера. Из этого я мог заключить, что он не считал возможным бывать у меня без меня, и это было мне приятно.
Оказывалось, что так как я не вернусь до его
отъезда, то мы с ним больше не увидимся.
— Да плохо то, что, когда по
отъезде нашего достопочтенного депутата хватились большого колокола У Ивана Великого, колокола на месте не
оказалось. Бросились по Серпуховской дороге и догнали депутата. «Вы господин Субочев?» — «Я». Стали обыскивать, а колокол-то у него
в заднем кармане.
Он навсегда уезжает из станицы. Жалок его
отъезд. С глубоким равнодушием все смотрят на уезжающего, как будто он и не жил среди них. И ясно: Оленин стал всем чужд не потому, что не сумел удержаться на высоте своего самоотвержения, а потому, что
в нем не
оказалось жизни, — той жизни, которая ключом бьет окружающих людях —
в Лукашке, Марьяне, дяде Ерошке.
— Да, бывают, я это хорошо знаю. Но только, — уж извините, не из рабочих.
В Курске, пред нашим
отъездом сюда, Михаил хотел освободить одного арестованного, — никаких данных против него. А чекист, потрясая руками: «они всю жизнь нас давили, расстреливали нашего брата-рабочего. И его расстрелять!» Михаилу он показался подозрительным. Велел навести справки.
Оказалось, — бывший жандармский офицер. Расстреляли.
Других развлечений, кроме посещения Смоленска, у старушки Потемкиной не было, так как по смерти Петровского и
отъезда в Петербург княгини Зинаиды Сергеевны Святозаровой, она
оказалась без близких соседей.
— Отдать-то отдали, только уж перед самым
отъездом. Новый окружной суд
в Томске присудил, а при прежних порядках канителили, да и до сих пор бы все писали, а право на моей стороне было: умер он, как
оказалось по вскрытию, не
в душевном помрачении, по публикациям наследников не явилось, ну,
в мою, значит пользу и порешили.
Перед последним
отъездом своим из Петербурга
в Малороссию, куда Павловский отправлялся уже без надежды на выздоровление, он оставил мне «охапку шпаргалов», собранных им где-то
в Полтаве, и просил со временем разобрать эти бумаги и не дать затеряться
в безвестности тому, что
в них может
оказаться достойного общественного внимания, а «наипаче любителей русской церковной истории».
После
отъезда фельдмаршала
оказывается, что мы
в виду неприятеля, и необходимо дать сражение.