Неточные совпадения
Когда
брат Натальи Савишны явился для получения наследства и всего имущества покойной
оказалось на двадцать пять рублей ассигнациями, он не хотел верить этому и говорил, что не может быть, чтобы старуха, которая шестьдесят лет жила в богатом доме, все на руках имела, весь свой век жила скупо и над всякой тряпкой тряслась, чтобы она ничего не оставила. Но это действительно было так.
— А знаешь, — здесь Лидия Варавка живет, дом купила.
Оказывается — она замужем была, овдовела и — можешь представить? — ханжой стала, занимается религиозно-нравственным возрождением народа, это — дочь цыганки и Варавки! Анекдот,
брат, — верно? Богатая дама. Ее тут обрабатывает купчиха Зотова, торговка церковной утварью, тоже, говорят, сектантка, но — красивейшая бабища…
— Это — не вышло. У нее, то есть у жены,
оказалось множество родственников, дядья — помещики,
братья — чиновники, либералы, но и то потому, что сепаратисты, а я представитель угнетающей народности, так они на меня… как шмели, гудят, гудят! Ну и она тоже. В общем она — славная. Первое время даже грустные письма писала мне в Томск. Все-таки я почти три года жил с ней. Да. Ребят — жалко. У нее — мальчик и девочка, отличнейшие! Мальчугану теперь — пятнадцать, а Юле — уже семнадцать. Они со мной жили дружно…
— Сегодня знакомлю редакцию с культурными силами города. На семьдесят тысяч жителей
оказалось четырнадцать сил, н-да,
брат! Три силы состоят под гласным надзором полиции, а остальные, наверное, почти все под негласным. Зер комиш… [Очень смешно (нем.).]
Решил пойти к
брату и убедить его, что рассказ о Марине был вызван естественным чувством обиды за человека, которого обманывают. Но, пока он мылся, одевался,
оказалось, что
брат и Кутузов уехали в Кронштадт.
Он вызывал у Клима впечатление человека смущенного, и Климу приятно было чувствовать это, приятно убедиться еще раз, что простая жизнь
оказалась сильнее мудрых книг, поглощенных
братом.
Обняв ноги, он положил подбородок на колени, двигал челюстями и не слышал, как вошел
брат. Когда Клим спросил у него книгу Некрасова,
оказалось, что ее нет у Дмитрия, но отец обещал подарить ее.
— Странный, не правда ли? — воскликнула Лидия, снова оживляясь.
Оказалось, что Диомидов — сирота, подкидыш; до девяти лет он воспитывался старой девой, сестрой учителя истории, потом она умерла, учитель спился и тоже через два года помер, а Диомидова взял в ученики себе резчик по дереву, работавший иконостасы. Проработав у него пять лет, Диомидов перешел к его
брату, бутафору, холостяку и пьянице, с ним и живет.
— У Тагильского
оказалась жена, да — какая! — он закрыл один глаз и протяжно свистнул. — Стиль модерн, ни одного естественного движения, говорит голосом умирающей. Я попал к ней по объявлению: продаются книги. Книжки,
брат, замечательные. Все наши классики, переплеты от Шелля или Шнелля, черт его знает! Семьсот целковых содрала. Я сказал ей, что был знаком с ее мужем, а она спросила: «Да?» И — больше ни звука о нем, стерва!
Надобно передать, что она еще с утра посылала к Ламберту, затем послала к нему еще раз, и так как Ламберта все не
оказывалось дома, то послала наконец своего
брата искать его.
Впрочем, несчастным, вполне и страшно несчастным, мог
оказаться лишь
брат Дмитрий: его сторожила несомненная беда.
Но старшие и опытнейшие из
братии стояли на своем, рассуждая, что «кто искренно вошел в эти стены, чтобы спастись, для тех все эти послушания и подвиги
окажутся несомненно спасительными и принесут им великую пользу; кто же, напротив, тяготится и ропщет, тот все равно как бы и не инок и напрасно только пришел в монастырь, такому место в миру.
Наконец мы, однако, сошлись с ним на двадцати рублях. Он отправился за лошадьми и чрез час привел их целых пять на выбор. Лошади
оказались порядочные, хотя гривы и хвосты у них были спутанные и животы — большие, растянутые, как барабан. С Филофеем пришло двое его
братьев, нисколько на него не похожих. Маленькие, черноглазые, востроносые, они, точно, производили впечатление ребят «шустрых», говорили много и скоро — «лопотали», как выразился Ермолай, но старшому покорялись.
Матушка, однако ж, задумывается на минуту. Брань
брата, действительно, не очень ее трогает, но угроз его она боится. Увы! несмотря на теперешнюю победу, ее ни на минуту не покидает мысль, что, как бы она ни старалась и какое бы расположение ни выказывал ей отец, все усилия ее
окажутся тщетными, все победы мнимыми, и стариково сокровище неминуемо перейдет к непочтительному, но дорогому сыну.
Институтское начальство ей было знакомо, так как все мои старшие
братья воспитывались в университетском пансионе; поэтому ей думалось, что ежели я и
окажусь в каком-нибудь предмете послабее, то, при помощи ее просьб, ко мне будут снисходительны.
Оказалось, впрочем, что я многое уже знал, прислушиваясь, в классные часы, к ученью старших
братьев и сестер, а молитвы и заповеди с малолетства заставляли меня учить наизусть.
Дворня полюбила его, потому что он хоть и «барин», а все равно что свой
брат; матушка была довольна, потому что племянник
оказался трезвый и работящий.
«Между прочим, после долгих требований ключа был отперт сарай, принадлежащий мяснику Ивану Кузьмину Леонову. Из сарая этого по двору сочилась кровавая жидкость от сложенных в нем нескольких сот гнилых шкур. Следующий сарай для уборки битого скота, принадлежащий
братьям Андреевым,
оказался чуть ли не хуже первого. Солонина вся в червях и т. п. Когда отворили дверь — стаи крыс выскакивали из ящиков с мясной тухлятиной, грузно шлепались и исчезали в подполье!.. И так везде… везде».
Оказался богатый немец, в конторе Вогау его
брат служит.
Оказалось не очень трудно, и мы с младшим
братом много хохотали, следя за приключениями трех молодых повес и одного воспитателя.
Я, как и
брат, расхохотался над бедным Тутсом, обратив на себя внимание прохожих.
Оказалось, что провидение, руководству которого я вручал свои беспечные шаги на довольно людных улицах, привело меня почти к концу пути. Впереди виднелась Киевская улица, где была библиотека. А я в увлечении отдельными сценами еще далеко не дошел до тех «грядущих годов», когда мистер Домби должен вспомнить свою жестокость к дочери…
Раз кто-то крикнул во дворе: «Ведут!..» Поднялась кутерьма, прислуга выбегала из кухни, бежали горничные, конюха, бежали соседи из переулка, а на перекрестке гремели барабаны и слышался гул. Мы с
братом тоже побежали… Но
оказалось, что это везли для казни на высокой телеге арестанта…
Рюрик
оказывался потомком Пруста,
брата Цезаря, основавшего Пруссию.
— Потом вспомнил, а вчера забыл. Об деле действительно хотел с тобою поговорить, но пуще всего надо было утешить Александру Семеновну. «Вот, говорит, есть человек,
оказался приятель, зачем не позовешь?» И уж меня,
брат, четверо суток за тебя продергивают. За бергамот мне, конечно, на том свете сорок грехов простят, но, думаю, отчего же не посидеть вечерок по-приятельски? Я и употребил стратагему [военную хитрость]: написал, что, дескать, такое дело, что если не придешь, то все наши корабли потонут.
По произведенному под рукой дознанию
оказалось, что Подгоняйчиков приходится родным
братом Катерине Дементьевне, по муже Шилохвостовой и что, по всем признакам, он действительно имел какие-то темные посягательства на сердечное спокойствие княжны Признаки эти были: две банки помады и стклянка духов, купленные Подгоняйчиковым в тот самый период времени, когда сестрица его сделалась наперсницей княжны; гитара и бронзовая цепочка, приобретенная в то же самое время, новые брюки и, наконец, найденные в секретарском столе стихи к ней, писанные рукой Подгоняйчикова и, как должно полагать, им самим сочиненные.
Оказалось, однако ж, что это совсем не
брат, а любовник, и — о ужас! — что не раз, с пособием судомойки, он проникал ночью в комнату m-lle Therese, рядом с комнатой ангелочка!
Оказалось, что Козельцов 2-й с преферансом и сахаром был должен только 8 рублей офицеру из П. Старший
брат дал их ему, заметив только, что этак нельзя, когда денег нет, еще в преферанс играть.
Оказалось, что
братья Поповы получили это имение года два назад в наследство от дяди, переехали сюда вдвоем и сразу закутили вовсю.
— Мужичье поганое! — продолжал он в подражание
брату (
оказалось, что первый господин был его старший
брат,"тот дантист"прежней школы, который заправлял его имением).
«Чудова монастыря недостойный чернец Григорий, из роду Отрепьевых, впал в ересь и дерзнул, наученный диаволом, возмущать святую
братию всякими соблазнами и беззакониями. А по справкам
оказалось, отбежал он, окаянный Гришка, к границе литовской…»
— Раз я и то промахнулся, рассказал сдуру одному партийному, а он, партийный-то,
оказалось, драмы,
брат, писал, да и говорит мне: позвольте, я драму напишу… Др-р-раму, того-этого! Так он и сгинул, превратился в пар и исчез. Да, голос… Но только с детства с самого тянуло меня к народу, сказано ведь: из земли вышел и в землю пойдешь…
Из розыскного дела о Шакловитом
оказалось, что постельницы Натальи Кирилловны переносили Софии враждебные речи царицы и ее
братьев.
После смерти отца, когда
братья стали делиться,
оказалось, что долгов было так много, что поверенный по делам советовал даже, оставив за собой именье бабки, которое ценили в 100 тысяч, отказаться от наследства.
Не имея никакого понятия о родах оружия, я не мог понять, почему Семенкович отдавал такое предпочтение жандармскому дивизиону. Тем временем отец вернулся из Лифляндии с
братом Васей, которого я сперва не узнал, принимая его по пестрой ермолке за какого-то восточного человека.
Оказалось, что по причине недавно перенесенной горячки он был с бритой головою.
Оказалось что Nicolas прелестный малый, почти мужчина, qu'il est au courant de bien des choses что он уже обладает некоторым опытом., и даже совсем, совсем не сын, а просто
брат.
Павел Федорович подумал, что вот именно теперь
брат его совсем уже сошел с ума и галлюцинирует и зрением и слухом, но, по наведенным справкам,
оказалось однако, что Николай Фермор говорит сущую правду. По крайней мере особливые люди, которым все надо видеть, — действительно видели, что император встретил Фермора в Нижнем Саду и довольно долго с ним разговаривал, два раза к нему возвращался, и обтер своим платком его лицо, и поцеловал его в лоб.
Неужели же вы, родные сестры, столь безродственны, что хотите, чтобы меня,
брата вашего, по голове огрели или в полицию бы забрали, а там бы я после безо всего
оказался?
Развязка повести, происходящая на песчаном берегу моря в Испании, куда прибыл для этого русский фрегат; чудесное избавление, из-под ножей убийц, героя романа тем самым морским офицером, от которого Завольский бежал в Испанию, и который
оказался родным
братом, а не любовником героини романа — все это слишком самовольно устроено автором и не удовлетворяет читателя.
Мы его так и прозвали «Антошка на тонкой ножке». — Лицо тоже было совершенно не такое, как у
брата. Простой этакой, — ни скоблен, ни тесан, а слеплен да брошен, но нам сдавалось, что, несмотря на его баранью простоту, В нем клок серой волчьей шерсти есть… Однако, вышло такое удивление, что все наши подозрения были напрасны: за куконою совсем никакого присмотра не
оказалось.
Он в последнее время часто говорил про себя, а не думал, и почти видел те слова, которыми мысленно говорил. По привычке к чистоплотности он хотел умыться с дороги и привести себя вообще в порядок, но в комнате не
оказалось умывальника. Половецкий вышел в корридор и встретил опять
брата Ираклия.
Оказалось — разговорчивый старик засиделся у знакомой нам учительницы, балагуря с нею и
братом её, а ночью явилась полиция, арестовала
брата и сестру да, кстати, забрала и Кузина.
— Вот о чем я плачу, добрый дядя: дал мне старший
брат рубль, чтобы я на ту сторону домой поехал, а рубль-то
оказался фальшивым. И никто его не берет, и должен я теперь погибнуть, если вы меня не спасете.
— Знаешь, кто мне еще нравится из здешних?.. Наденька, дочка этого дурака Калинина… Жгучая брюнетка, бледная, знаешь, с этакими глазами… Тоже нужно будет удочку закинуть… На Троицу делаю вечер… музыкально-вокально-литературный… нарочно, чтоб ее позвать… А здесь,
брат, как
оказывается, ничего себе, весело! И общество, и женщины… и… Можно у тебя здесь уснуть… на минутку?..
Раздался первый роковой залп, пущенный уже не над головами. И когда рассеялось облако порохового дыма, впереди толпы
оказалось несколько лежачих. Бабы, увидя это с окраин площади, с визгом бросились к мужьям, сынам и
братьям; но мужики стояли тихо.
Как ярый гром из тихого ясного неба грянули эти слова над Марком Данилычем. Сразу слова не мог сказать. Встрепенулось было сердце радостью при вести, что давно оплаканный и позабытый уж
брат оказался в живых, мелькнула в памяти и тесная дружба и беззаветная любовь к нему во дни молодости, но тотчас же налетела хмарая мрачная дума: «Половину достатков придется отдать!.. Дунюшку обездолить!.. Врет Корней!»
— Да, бывают, я это хорошо знаю. Но только, — уж извините, не из рабочих. В Курске, пред нашим отъездом сюда, Михаил хотел освободить одного арестованного, — никаких данных против него. А чекист, потрясая руками: «они всю жизнь нас давили, расстреливали нашего брата-рабочего. И его расстрелять!» Михаилу он показался подозрительным. Велел навести справки.
Оказалось, — бывший жандармский офицер. Расстреляли.
Миша под секретом рассказал это Володе, Володя без всякого секрета — старшим
братьям, а те с хохотом побежали к Варваре Владимировне и девочкам и сообщили о моих видах на Машу. И вдруг — о радость! —
оказалось: после чая Маша сказала сестре Оле, что, когда будет большая, непременно выйдет замуж за меня.
Всё неудачи!.. А может, и лучше. Свой человек. Теперь это придется кстати. Легче будет. Он мог бы сослужить ей хорошую службу, но не очень-то она надеется на его умственные способности…
Брат Коля. Он ее же выученик. Зато он распустит хвост, как павлин… может
оказаться полезным своим французским языком, тоном, подавляющим высокоприличием и сладкой деликатностью. Это так…
И я помню его
брата Евгения. Блестящим молодым ученым он приезжал к Маше; его книга «Мир в аспекте трагической красоты» сильно нашумела; в ней через край била напряженно-радостная любовь к жизни. Сам он держался самоуверенно-важно и высокомерно, а в глаза его было тяжело смотреть — медленно двигающиеся, странно-светлые, как будто пустые — холодною, тяжелою пустотою. Два года назад он скоропостижно умер… Отравился,
оказывается.
— Вернулась! — махнул он рукой, встретив вопросительный взгляд Фляжкина. —
Оказывается, что ночью вагоны перепутала и по ошибке в чужой попала. Шабаш,
брат!