Неточные совпадения
Угрюм-Бурчеев мерным шагом ходил среди всеобщего опустошения, и на губах его играла
та же самая улыбка, которая
озарила лицо его в
ту минуту, когда он, в порыве начальстволюбия, отрубил себе указательный палец правой руки.
Вопреки предсказанию моего спутника, погода прояснилась и обещала нам тихое утро; хороводы звезд чудными узорами сплетались на далеком небосклоне и одна за другою гасли по мере
того, как бледноватый отблеск востока разливался по темно-лиловому своду,
озаряя постепенно крутые отлогости гор, покрытые девственными снегами.
«Я влюблена», — шептала снова
Старушке с горестью она.
«Сердечный друг, ты нездорова». —
«Оставь меня: я влюблена».
И между
тем луна сияла
И томным светом
озарялаТатьяны бледные красы,
И распущенные власы,
И капли слез, и на скамейке
Пред героиней молодой,
С платком на голове седой,
Старушку в длинной телогрейке:
И всё дремало в тишине
При вдохновительной луне.
Но он все-таки шел. Он вдруг почувствовал окончательно, что нечего себе задавать вопросы. Выйдя на улицу, он вспомнил, что не простился с Соней, что она осталась среди комнаты, в своем зеленом платке, не смея шевельнуться от его окрика, и приостановился на миг. В
то же мгновение вдруг одна мысль ярко
озарила его, — точно ждала, чтобы поразить его окончательно.
Голос у ней не так звонок, как прежде, да ходит она теперь с тростью, но не горбится, не жалуется на недуги. Так же она без чепца, так же острижена коротко, и
тот же блещущий здоровьем и добротой взгляд
озаряет все лицо, не только лицо, всю ее фигуру.
— Да. Спасительницей или губительницей Митеньки ей явиться? О
том молить будет, чтоб
озарило ее душу. Сама еще, видите ли, не знает, приготовиться не успела. Тоже меня за няньку принимает, хочет, чтоб я ее убаюкал!
И вот давеча утром, на телеге, его
озарила самая яркая мысль: «Да если уж она так не хочет, чтоб я женился на Катерине Ивановне, и не хочет до такой степени (он знал, что почти до истерики),
то почему бы ей отказать мне теперь в этих трех тысячах, именно для
того, чтоб я на эти деньги мог, оставив Катю, укатить навеки отсюдова?
Он обратился, он написал сам суду, что он изверг и что наконец-таки он удостоился
того, что и его
озарил Господь и послал ему благодать.
Но
озарила меня тогда вдруг мысль моего милого брата, которую слышал от него в детстве моем: «Стою ли я
того и весь-то, чтобы мне другой служил, а чтоб я, за нищету и темноту его, им помыкал?» И подивился я тогда же, сколь самые простые мысли, воочию ясные, поздно появляются в уме нашем.
Если бы светил,
то светом своим
озарил бы и другим путь, и
тот, который совершил злодейство, может быть, не совершил бы его при свете твоем.
Ночь была тихая, славная, самая удобная для езды. Ветер
то прошелестит в кустах, закачает ветки,
то совсем замрет; на небе кое-где виднелись неподвижные серебристые облачка; месяц стоял высоко и ясно
озарял окрестность. Я растянулся на сене и уже вздремнул было… да вспомнил о «неладном месте» и встрепенулся.
Насчет же прежнего слова, про которое он говорит в записке и которое будто бы
озарило его жизнь,
то он нагло лжет.
Мой первый друг, мой друг бесценный,
И я судьбу благословил,
Когда мой двор уединенный,
Печальным снегом занесенный,
Твой колокольчик огласил;
Молю святое провиденье:
Да голос мой душе твоей
Дарует
то же утешенье,
Да
озарит он заточенье
Лучом лицейским ясных дней!
Гроза началась вечером, часу в десятом; мы ложились спать; прямо перед нашими окнами был закат летнего солнца, и светлая заря, еще не закрытая черною приближающеюся тучею, из которой гремел по временам глухой гром,
озаряла розовым светом нашу обширную спальню,
то есть столовую; я стоял возле моей кроватки и молился богу.
Да, чем дальше подвигаюсь я в описании этой поры моей жизни,
тем тяжелее и труднее становится оно для меня. Редко, редко между воспоминаниями за это время нахожу я минуты истинного теплого чувства, так ярко и постоянно освещавшего начало моей жизни. Мне невольно хочется пробежать скорее пустыню отрочества и достигнуть
той счастливой поры, когда снова истинно нежное, благородное чувство дружбы ярким светом
озарило конец этого возраста и положило начало новой, исполненной прелести и поэзии, поре юности.
К счастию, меня
озарила внезапная мысль. Я вспомнил, что когда-то в детстве я читал рассказ под названием:"Происшествие в Абруццских горах"; сверх
того, я вспомнил еще, что когда наши русские Александры Дюма-фисы желают очаровывать дам (дамы — их специальность),
то всегда рассказывают им это самое"Происшествие в Абруццских горах", и всегда выходит прекрасно.
— Да; а между
тем вещь очень простая. Вот теперь у нас конец февраля и начинается оттепель. Я хожу по комнате, посматриваю в окошко, и вдруг мысль
озаряет мою голову. Что такое оттепель? спрашиваю я себя. Задача не хитрая, а занимает меня целые сутки.
— А странный народ эти чиновники! — продолжал он, снова обращаясь ко мне, — намедни приехал ко мне наш исправник. Стал я с ним говорить… вот как с вами. Слушал он меня, слушал, и все не отвечает ни слова. Подали водки; он выпил; закусил и опять выпил, и вдруг его
озарило наитие:"Какой, говорит, вы умный человек, Владимир Константиныч! отчего бы вам не служить?"Вот и вы, как выпьете, может быть,
тот же вопрос сделаете.
К счастию, Имярек, по самой природе своей, по всему складу своей жизненной деятельности, не мог не остаться верным
той музе, которая, однажды
озарив его существование, уже не оставляла его. У него и других слов не было, кроме
тех, которые охарактеризовали его деятельность, так что если бы он даже хотел сказать нечто иное,
то запутался бы в своих усилиях. Одного бы не досказал, в другом перешел бы за черту и, в конце концов, еще более усилил бы раздражение.
Александр уже протянул руку, но в
ту же секунду пламя
озарило и кресла, и лицо Петра Иваныча, и стол; вся тетрадь вспыхнула и через минуту потухла, оставив по себе кучу черного пепла, по которому местами пробегали огненные змейки.
Ожидаешь вслед за
тем опять такого же пронзительного луча — отнюдь нет! веки подымутся тихо, медленно — вас
озарит кроткое сияние взоров как будто медленно выплывшей из-за облаков луны.
— Я тоже, хоть и ритор ваш, но имею право объяснить вам лишь одно, что они исходят издревле, из первозданного рая, который до грехопадения человека был
озаряем совершенно иным светом, чем ныне мы озаряемы, и при свете этом человеку были ведомы вся тварная природа, он сам и бытие бога; после же склонения человека к своей телесной природе свет этот померк, а вместе с
тем человек утратил и свои познания; но милосердый бог не оскудел совсем для него в своей благости.
Думал-думал, и вдруг его словно свет
озарил."Рассуждение" — вот причина! Начал он припоминать разные случаи, и чем больше припоминал,
тем больше убеждался, что хоть и много он навредил, но до настоящего вреда, до такого, который бы всех сразу прищемил, все-таки дойти не мог. А не мог потому, что этому препятствовало"рассуждение". Сколько раз бывало: разбежится он, размахнется, закричит"разнесу!" — ан вдруг"рассуждение": какой же ты, братец, осел! Он и спасует. А кабы не было у него"рассуждения", он бы…
В это именно время подоспела новая реформа, и Семена Афанасьевича
озарило новое откровение. Да, это как раз
то, что нужно. Пора домой, к земле, к народу, который мы слишком долго оставляли в жертву разночинных проходимцев и хищников, Семен Афанасьевич навел справки о своем имении, о сроках аренды, о залогах, кое-кому написал, кое-кому напомнил о себе… И вот его «призвали к новой работе на старом пепелище»… Ничто не удерживало в столице, и Семен Афанасьевич появился в губернии.
Поднялся частый дождь, и отовсюду стал надвигаться мрак осенней длинной ночи. Быстро и глухо он заполнил пустую дачу; бесшумно выползал он из кустов и вместе с дождем лился с неприветного неба. На террасе, с которой была снята парусина, отчего она казалась обширной и странно пустой, свет долго еще боролся с
тьмою и печально
озарял следы грязных ног, но скоро уступил и он.
Порыв ветра мгновенно задувал его, но минуту спустя серебряный луч снова продирался в другом месте и нежданно
озарял нагорный берег, который попеременно
то выставлялся во всем диком величии своем,
то вдруг пропадал посреди ночи.
Мерцавшая и почти ежеминутно тухнувшая в руках у меня свечка слабо
озаряла сырые, каменные с деревянными рамами стены, с которых капала мелкими струйками вода. Вдруг что-то загремело впереди, и в темной дали обрисовалась черная масса, двигавшаяся навстречу. Это был вагончик. Он с грохотом прокатился мимо нас и замолк. Опять
та же мертвая тишь. Стало жутко.
Вадим затрепетал. — Между
тем облако пробежало, и луна
озарила одно плечо и половину лица Ольги; она стояла близь него на коленах.
Между
тем, пока солдатка била своего парня, кто-то перелез через частокол, ощупью пробрался через двор, заставленный дровнями и колодами, и взошел в темные сени неверными шагами; усталость говорила во всех его движениях; он прислонился к стене и тяжело вздохнул; потом тихо пошел к двери избы, приложил к ней ухо и, узнав голос солдатки, отворил дверь — и взошел; догорающая лучина слабо
озарила его бледное исхудавшее лицо… не говоря ни слова, он в изнеможении присел на скамью и закрыл лицо руками…
— Сальная свеча, горящая на столе,
озаряла ее невинный открытый лоб и одну щеку, на которой, пристально вглядываясь, можно было бы различить мелкий золотой пушок; остальная часть лица ее была покрыта густой тенью; и только когда она поднимала большие глаза свои,
то иногда две искры света отделялись в темноте; это лицо было одно из
тех, какие мы видим во сне редко, а наяву почти никогда.
На величественном челе Петра, как только история
озарит его своим ярким светом (этим тропом г. Устрялов хочет сказать: с
тех пор, как начинаются первые известия о жизни Петра), нельзя не заметить глубокой думы, уже заронившейся в душу великого царя, думы, которой впоследствии он остался верен до гроба» (Устрялов,
том II, стр.
Всколыхнулось что-то. Будто проплыл в отдалении чей-то тихий и скорбный образ и тихо погас, не
озарив предсмертной
тьмы. Били заведенные часы на колокольне. Застучал чем-то, шашкой, не
то ружьем, солдат в коридоре и продолжительно, с переходами, зевнул.
И, как меркнет свеча в блеске взошедшего солнца, тусклой и темной казалась молодость и жизнь перед
тем великим и лучезарным, что должно
озарить ее скромную голову. Нет оправдания.
Ну, да положим, это все хорошо; только как же я все не про
то говорю, вовсе не про
то говорю?» Тут мысль о настоящем положении опять
озарила память господина Голядкина.
Когда же он увидал, что ведут его к Олсуфию Ивановичу,
то его вдруг как будто молнией
озарило.
Трехаршинную глубину воды огонь
озаряет неясно, да и действовать острогою, чем глубже вода,
тем тяжеле и труднее: и глаз и рука становятся неверны.
Настали какие-то светлые, праздничные, ликующие дни, и сияние их
озаряло даже подземелье Гамбринуса. Приходили студенты, рабочие, приходили молодые, красивые девушки. Люди с горящими глазами становились на бочки, так много видевшие на своем веку, и говорили. Не все было понятно в этих словах, но от
той пламенной надежды и великой любви, которая в них звучала, трепетало сердце и раскрывалось им навстречу.
— Ты очень счастлив; твоя душа в день рождества была — как ясли для святого младенца, который пришел на землю, чтоб пострадать за несчастных. Христос
озарил для тебя
тьму, которою окутывало твое воображение — пусторечие темных людей. Пугало было не Селиван, а вы сами, — ваша к нему подозрительность, которая никому не позволяла видеть его добрую совесть. Лицо его казалось вам темным, потому что око ваше было темно. Наблюди это для
того, чтобы в другой раз не быть таким же слепым.
От сего силлогизма, восходя все выше и выше, с приспособлениями и применениями, он мысленно сошел и до сукна — как вдруг
озарила его свежая мысль: когда капнула капля уксуса на сукно,
то он его в
тот же миг стер и оттого вышел цвет неизъяснимо прелестный; но когда сукно мокнет невступно целые сутки,
то не испортилось бы оно…
Когда мать передала ему препоручения Печорина, стараясь объяснить, как выгодно было бы взяться за дело князя, и стала удивляться
тому, что Печорин не объяснился сам, тогда Красинский вдруг вскочил с своего места, светлая мысль
озарила лицо его, и воскликнул, ударив рукою по столу: «Да, я пойду к этому князю!» Потом он стал ходить по комнате мерными шагами, делая иногда бессвязные восклицания.
Все эти споры имеют один источник: мальчику хочется чем-нибудь похвалиться насчет своего ученья; но сам он слишком слаб и ничтожен, чтобы иметь возможность опереться на собственные знания и рассуждения; вот он и пристраивает себя к авторитету учителя или школы и старается превозносить их пред всеми другими с
тем, чтобы лучами их славы
озарить себя самого.
Утешься, друг; она дитя,
Твое унынье безрассудно:
Ты любишь горестно и трудно,
А сердце женское шутя.
Взгляни: под отдаленным сводом
Гуляет вольная луна;
На всю природу мимоходом
Равно сиянье льет она.
Заглянет в облако любое,
Его так пышно
озарит,
И вот — уж перешла в другое
И
то недолго посетит.
Кто место в небе ей укажет,
Примолвя: там остановись!
Кто сердцу юной девы скажет:
Люби одно, не изменись?
Утешься!
Сегодня, однако ж, меня как бы светом
озарило: я вспомнил
тот разговор двух собачонок, который слышал я на Невском проспекте.
Уж эти мачехи! — презлобные творенья;
И этот иезуит! — ведь надобно ж
Мне окруженной быть таким народом!..
О! если б мог прекрасный месяц
озаритьХотя последнее свиданье наше.
Фернандо разлюбил меня, конечно,
А
то бы он пришел проститься; я прощаю
Его горячность; но зачем нейдет
Он извиниться в этом предо мною…
Ему грозил отец мой; это правда! —
Попробую сойти!
В
том месте, где стояли они оба, было совершенно темно, и только по временам тусклое пламя лампады, колеблемое ветром, врывавшимся через отворенное узкое стекло окна,
озаряло трепетным блеском лицо ее, которого каждая черта врезалась в память юноши, мутила зрение его и глухою, нестерпимою болью надрывала его сердце.
Если всевышнему угодно сохранить бытие твое, если грозная туча рассеется над нами и солнце
озарит еще торжество свободы в Новегороде,
то сие место да будет для тебя священно!
Ужель никто из них не добежал
До рубежа отчизны драгоценной?
Нет, прах Кремля к подошвам их пристал,
И русский бог отмстил за храм священный…
Сердитый Кремль в огне их принимал
И проводил, пылая, светоч грозный…
Он
озарил им путь в степи морозной —
И степь их поглотила, и о
том,
Кто нам грозил и пленом и стыдом,
Кто над землей промчался, как комета,
Стал говорить с насмешкой голос света.
В
ту минуту, когда я собираюсь ложиться, широкая бледная полоса лунного света ясно
озаряет место, где я лежу, и я вижу что-то темное и большое, лежащее шагах в пяти от меня. Кое-где на нем видны блики от лунного света. Это пуговицы или амуниция. Это — труп или раненый.
Но если, свет увидя между нас,
Ты редкое являешь исключенье
И не совсем огонь в тебе погас
Тех дней, когда нам новы впечатленья,
Быть может, ты поймешь, как в первый раз
Он
озарил мое уединенье,
Как с каждым днем он разгорался вновь
И как свою лелеял я любовь.
Он обратился к улице. Из-за разорванных туч выглянуло на миг солнце и скупым, желтым светом
озарило мокрую и печальную улицу. Только противоположный дом стоял все таким же гордым и веселым, и окна его сияли. Но Андрей Николаевич не видел его. Он видел
то, что было когда-то и что так упорно продолжало являться назло всем стенам и запорам.