Неточные совпадения
Толпа дворовых не высыпала на крыльцо встречать господ; показалась всего одна девочка лет двенадцати, а вслед за ней вышел из дому молодой
парень, очень похожий на Петра, одетый в серую ливрейную куртку [Ливрейная куртка — короткая ливрея, повседневная
одежда молодого слуги.] с белыми гербовыми пуговицами, слуга Павла Петровича Кирсанова.
Рассказ этот по языку и манерам был рассказ самого простого, хорошего мужицкого
парня, и Нехлюдову было особенно странно слышать этот рассказ из уст арестанта в позорной
одежде и в тюрьме.
На вершине горы на несколько мгновений рассеивается туман, показывается Ярило в виде молодого
парня в белой
одежде, в правой руке светящаяся голова человечья, в левой — ржаной сноп. По знаку царя прислужники несут целых жареных быков и баранов с вызолоченными рогами, бочонки и ендовы с пивом и медом, разную посуду и все принадлежности пира.
И старший рабочий, с рыжей бородой, свалявшейся набок, и с голубыми строгими глазами; и огромный
парень, у которого левый глаз затек и от лба до скулы и от носа до виска расплывалось пятно черно-сизого цвета; и мальчишка с наивным, деревенским лицом, с разинутым ртом, как у птенца, безвольным, мокрым; и старик, который, припоздавши, бежал за артелью смешной козлиной рысью; и их
одежды, запачканные известкой, их фартуки и их зубила — все это мелькнуло перед ним неодушевленной вереницей — цветной, пестрой, но мертвой лентой кинематографа.
— Он у меня серьезный стал, важный! Солист. Не успеешь вовремя самовар подать али
одежду вычистить — сердится! Аккуратный
парень. И чистоплотен…
Но в это время новые тесовые ворота со скрипом отворились перед ним, и красивый, румяный белокурый
парень, лет восьмнадцати, в ямской
одежде, показался в воротах, ведя за собой тройку крепконогих, еще потных косматых лошадей, и, бойко встряхнув белыми волосами, поклонился барину.
Яков был как-то особенно густо и щеголевато испачкан сажей, говорил громко, и, хотя
одежда у него была рваная, казалось, что он богат. Климков смотрел на него с удовольствием, беззлобно вспоминал, как этот крепкий
парень бил его, и в то же время боязливо спрашивал себя...
Без шапки, босый, в изорванном пиджаке поверх грязной рубахи, в шароварах, выпачканных тиной, он был похож на батрака. Но скуластое лицо, холодное и сухое, вся осанка его показывали в нём хозяина, человека, знающего себе цену. Идя, он думал, что
парни и девки на селе, как всегда, посмеются над его
одеждой, и знал, что, если он, молча прищурив глаза, поглядит на шутников, они перестанут дразнить Николая Фаддеевича Назарова. Пусть привыкают узнавать попа и в рогоже.
— Как же не он, ваша милось, когда след его точка в точку, пуля к пуле пришлась, как родная сестра, пыжи также, кровь на рубахе… и на
одежде… а он одно заладил — не виноват… Заседатель его и так, и эдак, уламывал, шпынял; его, сердечного, в пот ударило — так ничего и не поделал. Нет, уж по моему, коли грех попутал, бух в ноги начальству и на чистую, хотя и не миновать наказания, да душе-то все легче — покаяться. А то вдруг закоренелость эдакая и откуда?
Парень был — душа нараспашку…
На городской площади собралась толпа народа. Целый отряд воинов выстроился в шеренги. Высокий, рослый
парень стоял в стороне в солдатской
одежде, а возле него приютился пяток малолетних ребятишек. Худая, бледнолицая крестьянка стояла подле и заливалась слезами.
В то время как я смотрел на
парней, с печки, подле самого того места, где я сидел, слезла женщина в самой показавшейся мне неожиданной и странной
одежде.