Неточные совпадения
— Проклятый басурман, — проворчал Спицын, закутываясь в одеяло. — Нужно ему было свечку тушить. Ему же хуже. Я спать не могу без
огня. — Мусье, мусье, — продолжал он, — же ве авек ву парле. [Я хочу с вами говорить (фр.).] — Но
француз не отвечал и вскоре захрапел.
Свечи потушены, лица у всех посинели, и черты колеблются с движением
огня. А между тем в небольшой комнате температура от горящего рома становится тропическая. Всем хочется пить, жженка не готова. Но Joseph,
француз, присланный от «Яра», готов; он приготовляет какой-то антитезис жженки, напиток со льдом из разных вин, a la base de cognac; [на коньяке (фр.).] неподдельный сын «великого народа», он, наливая французское вино, объясняет нам, что оно потому так хорошо, что два раза проехало экватор.
Мы все скорей со двора долой, пожар-то все страшнее и страшнее, измученные, не евши, взошли мы в какой-то уцелевший дом и бросились отдохнуть; не прошло часу, наши люди с улицы кричат: «Выходите, выходите,
огонь,
огонь!» — тут я взяла кусок равендюка с бильярда и завернула вас от ночного ветра; добрались мы так до Тверской площади, тут
французы тушили, потому что их набольшой жил в губернаторском доме; сели мы так просто на улице, караульные везде ходят, другие, верховые, ездят.
— Но ведь это логически выходит из всех твоих заявлений! Подумай только: тебя спрашивают, имеет ли право
француз любить свое отечество? а ты отвечаешь:"Нет, не имеет, потому что он приобрел привычку анализировать свои чувства, развешивать их на унцы и граны; а вот чебоксарец — тот имеет, потому что он ничего не анализирует, а просто идет в
огонь и в воду!"Стало быть, по-твоему, для патриотизма нет лучшего помещения, как невежественный и полудикий чебоксарец, который и границ-то своего отечества не знает!
Вот пехотный бойкий солдат, в розовой рубашке и шинели в накидку, в сопровождении других солдат, которые, руки за спину, с веселыми, любопытными лицами, стоят за ним, подошел к
французу и попросил у него
огня закурить трубку.
Француз разжигает и расковыривает трубочку и высыпает
огня русскому.
— Господа офицеры! — сказал Блесткин, подскакав к батарее, — его превосходительство приказал вам быть в готовности, и если
французы откроют по вас
огонь, то сейчас отвечать.
— А что за суматоха идет по улицам! Умора, да и только.
Французы, как угорелые кошки, бросаются из угла в угол. Они от
огня, а он за ними; примутся тушить в одном месте, а в двадцати вспыхнет! Да, правда, и тушить-то нечем: ни одной трубы в городе не осталось.
— Слава богу! насилу-то и мы будем атаковать. А то, поверишь ли, как надоело! Toujours sur la défensive [Всегда в обороне (франц.)] — тоска, да и только. Ого!.. кажется, приказание уж исполняется?.. Видишь, как подбавляют у нас стрелков?.. Черт возьми! да это батальный
огонь, а не перестрелка. Что ж это
французы не усиливают своей цепи?.. Смотри, смотри!.. их сбили… они бегут… вон уж наши на той стороне… Ай да молодцы!
Вскоре русские офицеры отправились целой гурьбой на набережную, где среди большого темного сада сияло своими освещенными окнами большое здание лучшего отеля в Гонолулу. Высокий горбоносый
француз, хозяин гостиницы, один из тех прошедших
огонь и воду и перепробовавших всякие профессии авантюристов, которых можно встретить в самых дальних уголках света, любезно приветствуя тороватых моряков, ввел их в большую, ярко освещенную общую залу и просил занять большой стол.
Правда, я мало бывал в парижских семейных домах, но знавал и артисток и тех девиц, с которыми ходил на курсы декламации. А в Латинском квартале, в театрах, на балах, в студенческих кафе и ресторанах бывал окружен молодыми женщинами, очень доступными, часто хорошенькими и, главное, забавными. Но я боялся, как
огня, того, что
французы зовут"collage", легкой связи, и ушел от нее в целых четыре парижских сезона оттого, вероятно, что все эти легкие девицы ничего не говорили моей душе.
Вскипела барыня, плечом в зубы тюкнула, так пулеметным
огнем и кроет… Откудова ж Кучерявому знать, что у них вечером парад-бал назначен, батальонный адъютант дочке предложение нацелился сделать. Упаси Господи, хоть из дому удирай, да некуда. А барыня дочку из бильярдной кличет, полюбуйся, мол, на папашу. Забыть изволил — «жирафлемонпасье»! Может, оно по-французски и хорошее что обозначает, а может,
француз за такие слова чайный прибор разбить должен…
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что
французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили
огни.
Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских
огней, но громче, яснее слышал крики
французов.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма
французы) разводившие красневший
огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки, казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устраивавшие стол из двери. Петя снял и отдал сушить свое мокрое платье и тотчас же принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это, как он говорил и, рассыпая из нее
огонь, выбегал вперед и из-под маленькой ручки смотрел на
французов.
— Ce qu’elle dit? — проговорил он. — Elle m’apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, — проговорил он. Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из
огня. Прощай!] — и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между
французами.
Мюрату было доложено, что путь расчищен.
Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон Сената на площадь и раскладывали
огни.