Неточные совпадения
Задача в том, чтоб я как можно скорее мог
объяснить тебе мою суть, то есть что я за человек, во что верую и на что надеюсь, ведь так, так?
Разумеется,
объяснять было нечего, я писал уклончивые и пустые фразы в ответ. В одном месте аудитор открыл фразу: «Все конституционные хартии ни к чему не ведут, это контракты между господином и рабами;
задача не в том, чтоб рабам было лучше, но чтоб не было рабов». Когда мне пришлось
объяснять эту фразу, я заметил, что я не вижу никакой обязанности защищать конституционное правительство и что, если б я его защищал, меня в этом обвинили бы.
Он вспомнил, что еще в Москве задумал статью «О прекрасном в искусстве и в жизни», и сел за работу. Первую половину тезиса, гласившую, что прекрасное присуще искусству, как обязательный элемент, он, с помощью амплификаций
объяснил довольно легко, хотя развитие мысли заняло не больше одной страницы. Но вторая половина, касавшаяся влияния прекрасного на жизнь, не давалась, как клад. Как ни поворачивал Бурмакин свою
задачу, выходил только голый тезис — и ничего больше. Даже амплификации не приходили на ум.
Я никогда не мог разрешить себе этой
задачи, да и ни один ружейный мастер мне не
объяснил ее удовлетворительно.
Вероятно, никто из самых закоренелых дипломатов не
объяснит заданной обстоятельствами
задачи.
А главное, чего я никак не могу себе
объяснить, — кукарское заводоуправление точно поставило себе
задачей постоянно раздражать рабочих и этим подготовляло те взаимные недоразумения, какие на официальном языке носят название бунтов.
Вы скажете, что меня занимают пустые вопросы, но
объясните мне на милость: вы-то, вы-то решением каких мировых
задач занимаетесь?
Он
объяснил ей, что общество в опасности, что покуда остается неразоренным очаг революций, до тех пор Европа не может наслаждаться спокойствием, что в самом Навозном существует громадный наплыв неблагонадежных элементов, которые, благодаря интриге, всюду распространяют корни и нити, и что он, Феденька, поставил себе священнейшею
задачей объявить им войну, начав с акцизного ведомства и кончая судебными и земскими учреждениями.
Она
объяснила, что я знаю ее
задачу в подлинных обстоятельствах.
Но если, как вы полагаете, она несколько инакова, то надо бы
объяснить ей
задачи и план зрелой науки.
По силам ли автора
задача, которую хотел он
объяснить, решать это, конечно, не ему самому. Но предмет, привлекший его внимание, имеет ныне полное право обращать на себя внимание всех людей, занимающихся эстетическими вопросами, то есть всех, интересующихся искусством, поэзиею, литературой.
Первая
задача истории — воспроизвести жизнь; вторая, исполняемая не всеми историками, —
объяснить ее; не заботясь о второй
задаче, историк остается простым летописцем, и его произведение — только материал для настоящего историка или чтение для удовлетворения любопытства; думая о второй
задаче, историк становится мыслителем, и его творение приобретает чрез это научное достоинство.
Серый человек изнывает в тенетах круговой поруки — надо
объяснить ему, что
задача круговой поруки совсем не в том заключается, чтобы изнурять, а в том, чтобы представлять очень существенные гарантии.
Такая доверенность видимо польстила ему; он был тронут и с чувством пожал мою руку. Прошедшее было забыто; будущее открывалось полное надежд и загадочных предприятий. Он
объяснил мне всю важность предстоящих
задач и, постепенно развивая свои мысли, de fil en aiguille слово за слово. пришел наконец к тому, что он называл «la question du telegue russe» «вопрос о русской телеге».. Этот вопрос, по его мнению, должен был явиться отправным пунктом нашей будущей цивилизующей деятельности.
Мы привыкли к подобным замечаниям и, кажется, уже не один раз
объясняли, как мы понимаем
задачи критики русских беллетристических произведений.
Античная философия, хотя и умела подсмотреть ничто как скрытую подоснову бытия, но оставалась бессильна перед
задачей объяснить: каким образом ничто становится χώρα, или ουκ öv превращается в μη öv, иначе говоря, как возникает мир явлений?
Однако этим дается ответ лишь о судьбах отдельных душ, но не об основаниях мирового процесса, не о причине эманации, которая остается все-таки беспричинна и непонятна, хотя здесь именно и ставится
задача объяснить основания происхождения мира.
Последствиями этого идеализма
объясняю я себе все ошибки, все большие инстинкты-заблуждения и «скромность» в отношении
задачи моей жизни, например, что я стал филологом, — почему, по меньшей мере, не врачом или вообще чем-нибудь, раскрывающим глаза?..
Задача, стоящая перед духовной жизнью, заключается совсем не в том, чтобы
объяснить и оправдать страдания жизни, а в том, чтобы их просветлить и духовно пережить.