Неточные совпадения
Тарантьев был человек ума бойкого и хитрого; никто лучше его не рассудит какого-нибудь
общего житейского вопроса или юридического запутанного дела: он сейчас построит
теорию действий в том или другом случае и очень тонко подведет доказательства, а в заключение еще почти всегда нагрубит тому, кто с ним о чем-нибудь посоветуется.
Гнет позитивизма и
теории социальной среды, давящий кошмар необходимости, бессмысленное подчинение личности целям рода, насилие и надругательство над вечными упованиями индивидуальности во имя фикции блага грядущих поколений, суетная жажда устроения
общей жизни перед лицом смерти и тления каждого человека, всего человечества и всего мира, вера в возможность окончательного социального устроения человечества и в верховное могущество науки — все это было ложным, давящим живое человеческое лицо объективизмом, рабством у природного порядка, ложным универсализмом.
Он не понимает, что причину поразившей его смуты составляет особенная, не имеющая ничего
общего с жизнью
теория, которую сочинители ее, нимало не скрываясь, называют моралью «пур ле жанс» и которую он, простец, принял за нечто вполне серьезное.
По моему мнению, даже известные ошибки, как необходимая дань всякого практического применения
теорий, могут иметь оправдание только в том единственном случае, если они явились как результат строго проведенной
общей идеи.
— Ты, кажется, уж давненько живешь на заводах и можешь в этом случае сослужить службу, не мне, конечно, а нашему
общему делу, — продолжал свою мысль генерал. — Я не желаю мирволить ни владельцу, ни рабочим и представить только все дело в его настоящем виде. Там пусть делают, как знают. Из своей роли не выходить — это мое правило.
Теория — одно, практика — другое.
— Ах, да, Родион Антоныч… Что я хотела сказать? Да, да… Теперь другое время, и вы пригодитесь заводам. У вас есть эта, как вам сказать, ну,
общая идея там, что ли… Дело не в названии. Вы взглянули на дело широко, а это-то нам и дорого: и практика и
теория смотрят на вещи слишком узко, а у вас счастливая голова…
Отделял ли в то время Имярек государство от общества — он не помнит; но помнит, что подкладка, осевшая в нем вследствие недавних сновидений, не совсем еще была разорвана, что она оставила по себе два существенных пункта: быть честным и поступать так, чтобы из этого выходила наибольшая сумма
общего блага. А чтобы облегчить достижение этих задач на арене обязательной бюрократической деятельности, — явилась на помощь и целая своеобразная
теория.
— Да; но вы не дали мне обмануться: я бы видел в измене Наденьки несчастную случайность и ожидал бы до тех пор, когда уж не нужно было бы любви, а вы сейчас подоспели с
теорией и показали мне, что это
общий порядок, — и я, в двадцать пять лет, потерял доверенность к счастью и к жизни и состарелся душой. Дружбу вы отвергали, называли и ее привычкой; называли себя, и то, вероятно, шутя, лучшим моим другом, потому разве, что успели доказать, что дружбы нет.
Неизвестность этих книг удивительна особенно потому, что, не говоря о достоинстве их, обе книги трактуют не столько о
теории, сколько о практическом приложении
теории к жизни, об отношении христианства к военной службе, что теперь особенно важно и интересно при
общей воинской повинности.
Тихая, безмятежная жизнь Круциферских представляла нечто новое и привлекательное для Бельтова; он провел всю жизнь в
общих вопросах, в науке и
теории, в чужих городах, где так трудно сближаться с домашнею жизнию, и в Петербурге, где ее немного.
У домов, как у людей, есть своя репутация. Есть дома, где, по
общему мнению, нечисто, то есть, где замечают те или другие проявления какой-то нечистой или по крайней мере непонятной силы. Спириты старались много сделать, для разъяснения этого рода явлений, но так как
теории их не пользуются большим доверием, то дело с страшными домами остается в прежнем положении.
Природа нашего спасения должна быть понимаема не в свете формально-юридической
теории возмездия, но в связи с
общим учением о сотворении человека, причем его спасение может явиться только новым творением, точнее, продолжением его творения.
В учении Аристотеля о формах мы имеем только иную (в одном смысле улучшенную, а в другом ухудшенную) редакцию платоновского же учения об идеях, без которого и не мог обойтись мыслитель, понимавший науку как познание
общего (το καθόλου) и, следовательно, сам нуждавшийся в
теории этого «
общего», т. е. в
теории идей-понятий.
Разве Шибаев не прав? Останься он — полтора года — с полным"волчьим паспортом", он был бы вышиблен из своих"пазов", превратился бы в умственного пролетария, ненужного неудачника, читавшего книжки, с десятком отметок по переходным экзаменам, с головой, набитой
теориями, рядами фактов и цифр, ничего
общего с жизнью народа не имеющих.
Если и в настоящее время существует антагонизм между
теорией и практикой вследствие коренящегося в значительном числе образованных людей убеждения, будто
теория и практика имеют не одну
общую, а две разные дороги, то в половине прошлого столетия серьезная научная подготовка тем более не считалась нужной для практической военной деятельности.
В полное удовлетворение господствовавшего тогда в Европе увлечения филантропическими
теориями французских энциклопедистов раскольнические верования у нас, наряду со всеми другими религиозными разномыслиями, поступили под снисходительный покров
общих государственных постановлений.
Ибо то, что с точки зрения наблюдения, разум и воля суть только отделения (sécrétion) мозга, и то, что человек, следуя
общему закону, мог развиться из низших животных в неизвестный период времени, уясняет только с новой стороны тысячелетия тому назад признанную всеми религиями и философскими
теориями, истину о том, что с точки зрения разума человек подлежит законам необходимости, но ни на волос не подвигает разрешение вопроса, имеющего другую, противоположную сторону, основанную на сознании свободы.
Но не говоря уже о противоречии историков относительно этих условий; допустив даже, что существует одна
общая всем программа этих условий, мы найдем, что исторические факты почти всегда противоречат этой
теории.
Деревенские жители, не имея ясного понятия о причинах дождя, говорят, смотря по тому, хочется ли им дождя или вёдра: ветер разогнал тучи и ветер нагнал тучи. Так точно
общие историки: иногда, когда им этого хочется, когда это подходит к их
теории, они говорят, что власть есть результат событий; а иногда когда нужно доказать другое, — они говорят, что власть производит события.