Неточные совпадения
Княгиня подошла к мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее,
обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда князь с княгиней вышли, Левин подошел к своей невесте и взял ее
за руку. Он теперь овладел собой и мог говорить, и ему многое нужно было сказать ей. Но он сказал совсем не то, что нужно было.
Как ни страшно было Левину
обнять руками это страшное тело, взяться
за те места под одеялом, про которые он хотел не знать, но, поддаваясь влиянию жены, Левин сделал свое решительное лицо, какое знала его жена, и, запустив
руки, взялся, но, несмотря на свою силу, был поражен странною тяжестью этих изможденных членов.
— Анна,
за что так мучать себя и меня? — говорил он, целуя ее
руки. В лице его теперь выражалась нежность, и ей казалось, что она слышала ухом звук слез в его голосе и на
руке своей чувствовала их влагу. И мгновенно отчаянная ревность Анны перешла в отчаянную, страстную нежность; она
обнимала его, покрывала поцелуями его голову, шею,
руки.
Он подошел к Дуне и тихо
обнял ее
рукой за талию. Она не сопротивлялась, но, вся трепеща как лист, смотрела на него умоляющими глазами. Он было хотел что-то сказать, но только губы его кривились, а выговорить он не мог.
— Вот он! — вскричала она, взмахнув коротенькими
руками, подбежала, подпрыгнув,
обняла Клима
за шею, поцеловала, завертела, выкрикивая радостно глупенькие слова. Искренность ее шумной радости очень смутила Самгина, он не мог ответить на нее ничем, кроме удивления, и пробормотал...
Но она сама, схватив его
за руку, заставила сесть рядом с собою и, крепко
обняв голову его, спросила быстрым, тревожным шепотом...
Для того, чтоб попасть домой, Самгин должен был пересечь улицу, по которой шли союзники, но, когда он хотел свернуть в другой переулок — встречу ему из-за угла вышел, широко шагая, Яков Злобин с фуражкой в
руке, с распухшим лицом и пьяными глазами; размахнув
руки, как бы желая
обнять Самгина, он преградил ему путь, говоря негромко, удивленно...
Дома, едва он успел раздеться, вбежала Дуняша и,
обняв за шею, молча ткнулась лицом в грудь его, — он пошатнулся, положил
руку на голову, на плечо ей, пытаясь осторожно оттолкнуть, и, усмехаясь, подумал...
Самгин ожидал не этого; она уже второй раз как будто оглушила, опрокинула его. В глаза его смотрели очень яркие, горячие глаза; она поцеловала его в лоб, продолжая говорить что-то, — он,
обняв ее
за талию, не слушал слов. Он чувствовал, что
руки его, вместе с физическим теплом ее тела, всасывают еще какое-то иное тепло. Оно тоже согревало, но и смущало, вызывая чувство, похожее на стыд, — чувство виновности, что ли? Оно заставило его прошептать...
Он встал, крепко
обнял ее
за талию, но тотчас же отвел свою
руку, вдруг и впервые чувствуя в матери женщину.
А когда я сделал план поездки
за границу, звал заглянуть в германские университеты, ты вскочил,
обнял меня и подал торжественно
руку: «Я твой, Андрей, с тобой всюду», — это всё твои слова.
Соловей лил свои трели. Марфеньку
обняло обаяние теплой ночи. Мгла, легкий шелест листьев и щелканье соловья наводили на нее дрожь. Она оцепенела в молчании и по временам от страха ловила
руку Викентьева. А когда он сам брал ее
за руку, она ее отдергивала.
Он хотел было загрести ее
за шею
рукой и
обнять, но она грозно замахнулась на него зонтиком.
Что до нас, то Лиза была в обмороке. Я было хотел бежать
за ним, но бросился к маме. Я
обнял ее и держал в своих объятиях. Лукерья прибежала со стаканом воды для Лизы. Но мама скоро очнулась; она опустилась на диван, закрыла лицо
руками и заплакала.
Она вскочила и схватила его обеими
руками за плечи. Митя, немой от восторга, глядел ей в глаза, в лицо, на улыбку ее, и вдруг, крепко
обняв ее, бросился ее целовать.
— Да чего тебе! Пусть он к тебе на постель сам вскочит. Иси, Перезвон! — стукнул ладонью по постели Коля, и Перезвон как стрела влетел к Илюше. Тот стремительно
обнял его голову обеими
руками, а Перезвон мигом облизал ему
за это щеку. Илюшечка прижался к нему, протянулся на постельке и спрятал от всех в его косматой шерсти свое лицо.
Как увидал он меня в таком виде-с, бросился ко мне: «Папа, кричит, папа!» Хватается
за меня,
обнимает меня, хочет меня вырвать, кричит моему обидчику: «Пустите, пустите, это папа мой, папа, простите его» — так ведь и кричит: «Простите»; ручонками-то тоже его схватил, да руку-то ему, эту самую-то
руку его, и целует-с…
А Агафья уже подозревала, мои тогдашние слова запомнила, подкралась и вовремя подсмотрела: ворвалась, бросилась на него сзади,
обняла, ружье выстрелило вверх в потолок; никого не ранило; вбежали остальные, схватили его, отняли ружье,
за руки держат…
Он долго не мог отыскать свою шляпу; хоть раз пять брал ее в
руки, но не видел, что берет ее. Он был как пьяный; наконец понял, что это под
рукою у него именно шляпа, которую он ищет, вышел в переднюю, надел пальто; вот он уже подходит к воротам: «кто это бежит
за мною? верно, Маша… верно с нею дурно!» Он обернулся — Вера Павловна бросилась ему на шею,
обняла, крепко поцеловала.
— Даже и мы порядочно устали, — говорит
за себя и
за Бьюмонта Кирсанов. Они садятся подле своих жен. Кирсанов
обнял Веру Павловну; Бьюмонт взял
руку Катерины Васильевны. Идиллическая картина. Приятно видеть счастливые браки. Но по лицу дамы в трауре пробежала тень, на один миг, так что никто не заметил, кроме одного из ее молодых спутников; он отошел к окну и стал всматриваться в арабески, слегка набросанные морозом на стекле.
Но когда в перемену начинались игры, — она всегда старалась сесть около меня,
обнять меня
за шею или взять
за руку.
Невидимые
руки тянулись из темноты и точно бархатом проводили по лицу; кто-то черный, лохматый и мягкий раз
обнял его в коридоре
за талию…
Дальше вынесли из кошевой несколько кульков и целую корзину с винами, — у Штоффа все было обдумано и приготовлено. Галактион с каким-то ожесточением принялся
за водку, точно хотел кому досадить. Он быстро захмелел, и дальнейшие события происходили точно в каком-то тумане. Какие-то девки пели песни, Штофф плясал русскую, а знаменитая красавица Матрена сидела рядом с Галактионом и
обнимала его точеною белою
рукой.
Он
обнял меня
за шею горячей, влажной
рукою и через плечо мое тыкал пальцем в буквы, держа книжку под носом моим. От него жарко пахло уксусом, потом и печеным луком, я почти задыхался, а он, приходя в ярость, хрипел и кричал в ухо мне...
— Небось! Я хоть и взял твой крест, а
за часы не зарежу! — невнятно пробормотал он, как-то странно вдруг засмеявшись. Но вдруг все лицо его преобразилось: он ужасно побледнел, губы его задрожали, глаза загорелись. Он поднял
руки, крепко
обнял князя и, задыхаясь, проговорил: — Так бери же ее, коли судьба! Твоя! Уступаю!.. Помни Рогожина!
Марья мигом села к нему на колени,
обняла одной
рукой за шею и еще ласковее зашептала...
Старуха сейчас же приняла свой прежний суровый вид и осталась
за занавеской. Выскочившая навстречу гостю Таисья сделала
рукой какой-то таинственный знак и повела Мухина
за занавеску, а Нюрочку оставила в избе у стола. Вид этой избы, полной далеких детских воспоминаний, заставил сильно забиться сердце Петра Елисеича. Войдя
за занавеску, он поклонился и хотел
обнять мать.
Строгий тон Таисьи вдруг точно придавил строгую старуху: она сразу размякла, как-то вся опустилась и тихо заплакала. Показав
рукой за занавеску, она велела привести девочку и,
обняв ее, проговорила упавшим голосом...
Крепко
обнимите за меня Матвея Ивановича, поцелуйте
руку Марье Константиновне, приласкайте деток, если они меня помнят еще.
Вот вам покамест все.
Обнимаю вас. Пожмите
руку Татьяне Александровне. Новое ваше поколение приласкайте
за меня.
На Новый год
обнимаю вас, добрый друг; я здесь, благодарный богу и людям
за отрадную поездку. Пожмите
руку Александре Семеновне, приласкайте Сашеньку. Аннушка моя благодарит ее
за милый платочек. Сама скоро к ней напишет. Она меня обрадовала своею радостью при свидании. Добрые старики все приготовили к моему приезду.
За что меня так балуют, скажите пожалуйста. Спешу.
Обнимите наших. Скоро буду с вами беседовать. Не могу еще опомниться.
Пора
обнять вас крепко, дружески, почтенный Михаил Александрович, добрую Наталию Дмитриевну приветствуйте
за меня, Пушкину пожмите
руку. Желаю вам от искреннего сердца всего приятного.
Манька заперла
за нею дверь на крючок и села немцу на одно колено,
обняв его голой
рукой.
Горохов улыбнулся и
обнял Наденьку
за талию. Он понимал тайну Наденькиных восклицаний и не без основания надеялся, что с той минуты, как она назвала государство противным, дело непременно должно пойти на лад. И действительно, как только Наденька почувствовала, что он гладит ее по спине, так тотчас же все ее сомнения рассеялись. Через минуту она уже обвила
руками его шею и говорила...
— Перестаньте, Саша! — спокойно сказал Николай. Мать тоже подошла к ней и, наклонясь, осторожно погладила ее голову. Саша схватила ее
руку и, подняв кверху покрасневшее лицо, смущенно взглянула в лицо матери. Та улыбнулась и, не найдя, что сказать Саше, печально вздохнула. А Софья села рядом с Сашей на стул,
обняла за плечи и, с любопытной улыбкой заглядывая ей в глаза, сказала...
Это кричала та самая простоволосая женщина с голыми
руками, которая только что
обнимала Лещенку. Ромашов раньше не видел ее. Она стояла в нише
за печкой и, упираясь кулаками в бедра, вся наклоняясь вперед, кричала без перерыва криком обсчитанной рыночной торговки...
Худенькая красивая женщина — ее раньше Ромашов не заметил — с распущенными черными волосами и с торчащими ключицами на открытой шее
обнимала голыми
руками печального Лещенку
за шею и, стараясь перекричать музыку и гомон, визгливо пела ему в самое ухо...
Инстинктивно он
обнял ее
рукой за талию, инстинктивно привлек к себе и поцеловал.
«Какие, — говорит, — такие дела? Отчего же их прежде не было? Изумруд ты мой бралиянтовый!» — да и протягивает опять
руки, чтобы его
обнять, а он наморщился и как дернет ее изо всей силы крестовым шнурком
за шею…
Александр был растроган; он не мог сказать ни слова. Прощаясь с дядей, он простер было к нему объятия, хоть и не так живо, как восемь лет назад. Петр Иваныч не
обнял его, а взял только его
за обе
руки и пожал их крепче, нежели восемь лет назад. Лизавета Александровна залилась слезами.
Но ему уже не удавалось порой обуздывать свою острую и смешливую наблюдательность. Глядя иногда поочередно на свою богиню и на ее мать и сравнивая их, он думал про себя: «А ведь очаровательная Юленька все толстеет и толстеет. К двадцати годам ее уже разнесет, совсем как Анну Романовну. Воображаю, каково будет положение ее мужа, если он захочет ласково
обнять ее
за талию и привлечь к себе на грудь. А руки-то
за спиной никак не могут сойтись. Положение!»
— Уверяю вас! — утверждал Аггей Никитич, усаживаясь вместе с Марьей Станиславовной на диван и
обнимая ее одной
рукой за талию. — Я, — продолжал он, имея при этом весело-томные глаза, — настоящим образом был только влюблен в тебя и прежде еще в одну прелестную девушку — Людмилу Рыжову.
— А помнишь ли, Никитушка, — продолжал он,
обняв князя одною
рукой за плеча, — помнишь ли, как ты ни в какой игре обмана не терпел? Бороться ли с кем начнешь али на кулачках биться, скорей дашь себя на землю свалить, чем подножку подставишь или что против уговора сделаешь. Все, бывало, снесешь, а уж лукавства ни себе, ни другим не позволишь!
Порфирий Владимирыч недоумевал. Он не прочь был даже поподличать, показать, что и он может в парочке пройтись. В этих видах он начал как-то нелепо раскачиваться всем корпусом и даже покусился
обнять Евпраксеюшку
за талию, но она грубо уклонилась от его протянутых
рук и сердито крикнула...
Когда я подошел, она
обняла меня
за шею голой, горячей
рукою и сказала...
Он выдул в грудь и лицо мне много дыма,
обнял меня теплой
рукой за шею и привлек к себе.
Служанка позвала зачем-то Коковкину. Она вышла. Саша тоскливо посмотрел
за нею. Его глаза померкли, призакрылись ресницами — и казалось, что эти ресницы, слишком длинные, бросают тень на все его лицо, смуглое и вдруг побледневшее. Ему неловко было при этом угрюмом человеке. Передонов сел рядом с ним, неловко
обнял его
рукою и, не меняя неподвижного выражения на лице, спросил...
Надежда
обняла его, незаметно ущипнула
за руки и сказала...
«Не пойдёт!» — думал он. И вдруг почувствовал, что её нет в сенях. Тихо и осторожно, как слепой, он вошёл в комнату Палаги, — женщина стояла у окна, глядя в сад, закинув
руки за голову. Он бесшумно вложил крючок в пробой,
обнял её
за плечи и заговорил...
Встали из-за стола; сын и дочери поцеловали у отца
руку, что хотела было сделать и Софья Николавна, но старик не дал
руки,
обнял и расцеловал свою невестку.