Константин Семенович
обернулся на зов и увидел на тротуаре набережной, между массою публики, Василия Свитку, который, улыбаясь, махал ему рукой.
Неточные совпадения
«Постараемся не видаться больше» — это были его последние слова. «Нельзя ли нам согласиться?» — отвечала она — и он не
обернулся на эту надежду,
на этот
зов сердца.
— Бабушка! — заключила Вера, собравшись опять с силами. — Я ничего не хочу! Пойми одно: если б он каким-нибудь чудом переродился теперь, стал тем, чем я хотела прежде чтоб он был, — если б стал верить во все, во что я верю, — полюбил меня, как я… хотела любить его, — и тогда я не
обернулась бы
на его
зов…
Он
обернулся на ее
зов и коротко, отрывисто вдохнул в себя воздух, точно ахнул: он никогда еще в жизни не встречал нигде, даже
на картинах, такого прекрасного выражения нежности, скорби и женственного молчаливого упрека, какое сейчас он видел в глазах Женьки, наполненных слезами. Он присел
на край кровати и порывисто обнял ее вокруг обнаженных смуглых рук.
Мойсей Мойсеич, шаря в бричке и помогая приезжим вылезать, вдруг
обернулся назад и закричал таким диким, придушенным голосом, как будто тонул и
звал на помощь...
Выехал он против Настиной пуньки и, как нарочно, остановился,
обернулся на лошади полуоборотом назад, свистнул и стал
звать отставшего жеребенка.
— Я помню, Суламифь, как
обернулась ты
на мой
зов. Под тонким платьем я увидел твое тело, твое прекрасное тело, которое я люблю как Бога. Я люблю его, покрытое золотым пухом, точно солнце оставило
на нем свой поцелуй. Ты стройна, точно кобылица в колеснице фараоновой, ты прекрасна, как колесница Аминодавова. Глаза твои как два голубя, сидящих у истока вод.
— А когда ты
обернулась назад,
на мой
зов, и подул ветер, то я увидел под одеждой оба сосца твои и подумал: вот две маленькие серны, которые пасутся между лилиями. Стан твой был похож
на пальму и груди твои
на грозди виноградные.
— Ты вот мне что, барин, скажи, — вдруг заговорил он,
обернувшись к седоку, причем показал свое сморщенное в кулачок лицо с жиденькой седой бородкой и красными веками, — откуда этакая напасть
на человека? Был извозчик у нас, Иваном
звали. Молодой, годов ему двадцать пять, а то и меньше. И кто его знает, с чего, с какой такой причины, наложил
на себя парень руки?
Толпа
обернулась на этот
зов:
на дровах стояла и махала платком хорошенькая студентка.
Я его
звал,
звал и говорил ему и «душко мое» и «миляга», но назад не дозвался! Раз только он
на минуту
обернулся, но и то только крикнул...