При виде растрепанной фигуры, взволнованного и перепачканного кровью лица и
обезумевших глаз Жозефа, который глядел, ничего не видя, и стремился к самому лицу Глафиры, хватая ее окровавленными руками и отпихивая ногой Горданова, Глафира затрепетала и, сторонясь, крикнула: «прочь!»
Неточные совпадения
Оглянувшись, Анфим так и обомлел. По дороге бежал Михей Зотыч, а за ним с ревом и гиком гналась толпа мужиков. Анфим видел, как Михей Зотыч сбросил на ходу шубу и прибавил шагу, но старость сказывалась, и он начал уставать. Вот уже совсем близко разъяренная,
обезумевшая толпа. Анфим даже раскрыл
глаза, когда из толпы вылетела пара лошадей Ермилыча, и какой-то мужик, стоя в кошевой на ногах, размахивая вожжами, налетел на Михея Зотыча.
Порою мелькало
обезумевшее лицо с вытаращенными
глазами, мёртвое и вздутое, как лицо утопленника; оставались в памяти чьи-то испуганные, виноватые улыбки, свирепо нахмуренные брови, оскаленные зубы, туго сжатые кулаки одиноких людей, сидевших в углах.
Когда мы вышли из-за мыса и полетели на Разбойника, нашим
глазам представилась ужасная картина: барка Лупана быстро погружалась одним концом в воду… Палуба отстала, из-под нее с грохотом и треском сыпался чугун,
обезумевшие люди соскакивали с борта прямо в воду… Крики отчаяния тонувших людей перемешались с воем реки.
Доведённый этим воем чуть не до сумасшествия, Лёнька вырвался от него, вскочил на ноги и стрелой помчался куда-то вперёд, широко раскрыв
глаза, ослепляемый молниями, падая, вставая и уходя всё глубже в тьму, которая то исчезала от синего блеска молнии, то снова плотно охватывала
обезумевшего от страха мальчика.
Бледный,
обезумевший от горя не менее самой баронессы, Вальтер зоркими молодыми
глазами первый увидел возвращающуюся невесту.
Сама генеральша с трясущейся, поседевшей за эти сутки головой,
обезумевшая от горя, в глубоком трауре, с помутившимися
глазами, все это сплелось в один сплошной кошмар.
Государь был, видимо, растроган. Государыня с влажными и сияющими
глазами обняла
обезумевшую от восторга юную поэтессу.
Я сам несколько раз натыкался и падал, и тогда невольно открывал
глаза, — и то, что я видел, казалось диким вымыслом, тяжелым бредом
обезумевшей земли.