Неточные совпадения
То, что в продолжение этих трех месяцев видел Нехлюдов, представлялось ему в следующем виде: из всех живущих на воле
людей посредством суда и администрации отбирались самые нервные, горячие, возбудимые, даровитые и сильные и менее, чем другие, хитрые и осторожные
люди, и
люди эти, никак не более виновные или опасные для общества, чем те, которые оставались на воле, во-первых, запирались в тюрьмы, этапы, каторги, где и содержались месяцами и годами в полной праздности, материальной обеспеченности и в удалении от
природы, семьи, труда, т. е. вне всех условий естественной и
нравственной жизни человеческой.
Но и этого мало, он закончил утверждением, что для каждого частного лица, например как бы мы теперь, не верующего ни в Бога, ни в бессмертие свое,
нравственный закон
природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему, религиозному, и что эгоизм даже до злодейства не только должен быть дозволен
человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении.
Безличность математики, внечеловеческая объективность
природы не вызывают этих сторон духа, не будят их; но как только мы касаемся вопросов жизненных, художественных,
нравственных, где
человек не только наблюдатель и следователь, а вместе с тем и участник, там мы находим физиологический предел, который очень трудно перейти с прежней кровью и прежним мозгом, не исключив из них следы колыбельных песен, родных полей и гор, обычаев и всего окружавшего строя.
Если б эти
люди умели рассуждать, если б они были в состоянии проникать в тайны человеческой
природы, то они поняли бы, что одну из неизбежных принадлежностей этой
природы составляет развитие и повышение уровня
нравственных и материальных потребностей.
Когда
человек при виде
нравственного страдания или опасности, угрожающей здоровью и жизни любимого существа, страдает сам всеми силами своей души, забывая сон, покой и пищу, забывая всего себя, когда напрягаются нервы, возвышается его духовная
природа — тогда нет места требованиям и нет места мелочным вниманиям, заботам и угождениям.
Рассмотрение этой темной стороны приводит его к заключению, что «нигде положение дел не представляло столь грустной и печальной картины, как в нашем отечестве» (стр. XXII), и что «Россия, невзирая на благотворное развитие основных элементов своих, далеко не достигла той цели, к которой стремились все государства европейские и которая состоит в надежной безопасности извне и внутри, в деятельном развитии
нравственных, умственных и промышленных сил, в знании, искусстве, в смягчении дикой животной
природы, одним словом — в том, что украшает и облагороживает
человека» (стр. XXV).
В тот самый период времени Роберт Овэн написал и издал первую из семи частей «Книги нового
нравственного мира», долженствующей заключать в себе изложение науки о
природе человека. Такой книги доселе недоставало человечеству, и автор будет ее защищать против всех, которые сочтут своим долгом или найдут выгодным нападать на нее.
Так на Кольцове оправдалось то замечание, что чем больше в
человеке внутренней силы, чем выше собственная
нравственная природа его, тем легче и скорее он освободится от всякого чужого влияния.
Но достаточно одного: чтобы испорченные
люди избавили ее от своего надзора и не заботились об ее
нравственном воспитании, достаточно этого, чтобы естественные стремления человеческой
природы явственно выразились в ней и получили свою силу.
Мы устроили себе жизнь, противную и
нравственной и телесной
природе человека, и вполне уверены, — только потому, что все так думают, — что это-то и есть самая настоящая жизнь.
Иван Карамазов утверждает, что «для каждого лица, не верующего ни в бога, ни в бессмертие свое,
нравственный закон
природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему религиозному; эгоизм даже до злодейства не только должен быть дозволен
человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении».
Она со вниманием слушала очень долгий разговор, который шел у этих дам о самых возвышенных предметах, об абсолютном состоянии духа, о средствах примирения неладов между
нравственной и физической
природой человека, о тайных стремлениях души и т. п.
Парадокс в том, что свобода
человека, без которой нет творчества и нет
нравственной жизни, не от Бога и не от тварной
природы.
Всякое допущение телеологии в мире, в
природе разрушает свободу и
нравственную жизнь
человека.
Инстинкт в
нравственной жизни
человека играет двоякую роль: он унаследован от древней
природы, от
человека архаического, в нем говорит древний ужас и страх, рабство и суеверие, жестокость и звериность, и в нем же есть напоминание о рае, о древней свободе, о древней силе
человека, о древней связи его с космосом, о первобытной стихии жизни.
Этика Канта есть законническая этика потому, что она интересуется общеобязательным
нравственным законом, нравственно-разумной
природой человека, одинаковой у всех, и совершенно не интересуется самим живым
человеком, его
нравственным опытом, его духовной борьбой, его судьбой.
Когда пошел
человек путем свободы, перед ним стал вопрос, существуют ли
нравственные границы его
природы, на все ли он может дерзнуть.
— Я вообще нахожу, что обет безбрачия далеко не самое
нравственное учреждение в мальтийском ордене… Блюдящий святость домашнего очага столь же, если не более, достоин уважения, чем извращающий свою
природу, даже противно воле Божией… Еще при создании мира Господь сказал: «Скучно быть
человеку одному, сотворим ему помощницу, подобную ему…» Что вы скажете на это, аббат?