Неточные совпадения
С душою, полной сожалений,
И опершися на гранит,
Стоял задумчиво Евгений,
Как описал себя пиит.
Всё было тихо; лишь
ночныеПерекликались часовые;
Да дрожек отдаленный стук
С Мильонной раздавался вдруг;
Лишь лодка, веслами махая,
Плыла по дремлющей
реке:
И нас пленяли вдалеке
Рожок и песня удалая…
Но слаще, средь
ночных забав,
Напев Торкватовых октав!
Иногда
ночное небо в разных местах освещалось дальним заревом от выжигаемого по лугам и
рекам сухого тростника, и темная вереница лебедей, летевших на север, вдруг освещалась серебряно-розовым светом, и тогда казалось, что красные платки летали по темному небу.
Хоть бы
ночное нападение и пожар, который мы видели с
реки Вусуна, — жалкая карикатура на сражение.
Над землей, погруженной в
ночную тьму, раскинулся темный небесный свод с миллионами звезд, переливавшихся цветами радуги. Широкой полосой, от края до края, протянулся Млечный Путь. По ту сторону
реки стеной стоял молчаливый лес. Кругом было тихо, очень тихо…
Река Билимбе. — Плохие приметы. — Чертово место.
Ночная тревога. — Сихотэ-Алинь. — Непогода. — Зверовая фанза. — Тайфун. — Трехдневный ливень. — Разбушевавшиеся стихии. — Затопленный лес.
Река Уленгоу. — Гарь. — Наледи. — Труп китайца. — Сбросовый выступ. — Перевал. — Маака. — Облака и снег. — Западный склон Сихотэ-Алиня. — Дикушка. — Чертова юрта. —
Реки Мыге и Бягаму. — Метель. — Бикин в верхнем течении. — Брошенная юрта. — Изгнание черта. — Страхи. —
Ночные звуки.
Река катила темно-синие волны; воздух густел, отягченный
ночной влагой.
Река Тадушу. — Тапоуза. — Происхождение названия Тадушу. — Низовье
реки. — Притоки. — Фанза Сиян. — Рассказы старика маньчжура. — Население. — Сумерки и ненастье. — Бивак незнакомца. — Встреча. —
Ночная беседа. — Речные террасы. — Лудевая фанза. — Истоки Тадушу. — Сихотэ-Алинь. — Перевал Венюкова. —
Река Ли-Фудзин и
река Дунбейца
Енотовидная собака обитает почти по всему Уссурийскому краю, преимущественно же в западной и южной его частях, и держится главным образом по долинам около
рек. Животное это трусливое, ведущее большей частью
ночной образ жизни, и весьма прожорливое. Его можно назвать всеядным; оно не отказывается от растительной пищи, но любимое лакомство его составляют рыбы и мыши. Если летом корма было достаточно, то зимой енотовидная собака погружается в спячку.
Плавание по Иману. — Пороги. — Ледоход. — Крушение лодки. —
Река Арму. —
Река Синанца. — Голодовка. — Остатки медвежьей трапезы. — Лапша из кожи. — Утомление. — Ли Танкуй. —
Ночное приключение в Сянь-ши-хеза. — Волнение удэгейцев. — Стойбище Вагунбе. — Восстание инородцев. — Пение шамана
Но вот шелохнул ветерок, по сонной
реке тихо сверкнуло мелкой рябью, за узорною решеткой соборного храма встрепенулись листочки берез, и пустые складки широких покровов нагорной статуи задвигались тихо и открыли тонкие ноги в белых
ночных панталонах.
Звучный голос старика, раздавшийся в лесу и вниз по
реке, вдруг уничтожил
ночную тишину и таинственность, окружавшую казака. Как будто вдруг светлей и видней стало.
Приведите их в таинственную сень и прохладу дремучего леса, на равнину необозримой степи, покрытой тучною, высокою травою; поставьте их в тихую, жаркую летнюю ночь на берег
реки, сверкающей в тишине
ночного мрака, или на берег сонного озера, обросшего камышами; окружите их благовонием цветов и трав, прохладным дыханием вод и лесов, неумолкающими голосами
ночных птиц и насекомых, всею жизнию творения: для них тут нет красот природы, они не поймут ничего!
И, на волнах витязя лелея.
Рек Донец: «Велик ты, Игорь-князь!
Русским землям ты принес веселье,
Из неволи к дому возвратясь». —
«О
река! — ответил князь, — немало
И тебе величья! В час
ночнойТы на волнах Игоря качала,
Берег свой серебряный устлала
Для него зеленою травой.
И, когда дремал он под листвою,
Где царила сумрачная мгла,
Страж ему был гоголь над водою.
Чайка князя в небе стерегла.
В третий день окончилась борьба
На
реке кровавой, на Каяле,
И погасли в небе два столба,
Два светила в сумраке пропали.
Вместе с ними, за море упав,
Два прекрасных месяца затмились
Молодой Олег и Святослав
В темноту
ночную погрузились.
И закрылось небо, и погас
Белый свет над Русскою землею,
И. как барсы лютые, на нас
Кинулись поганые с войною.
И воздвиглась на Хвалу Хула,
И на волю вырвалось Насилье,
Прянул Див на землю, и была
Ночь кругом и горя изобилье...
В
реке бежит гремучий вал;
В горах безмолвие
ночное;
Казак усталый задремал,
Склонясь на копие стальное.
Не спи, казак: во тьме
ночнойЧеченец ходит за
рекой.
На барке сидел один Порша, ходивший по палубе, как часовой. Осипа Иваныча не было; он ночевал где-то на берегу.
Река глухо и зловеще шумела около бортов, в
ночной темноте нельзя было рассмотреть противоположного берега.
Громкие крики, раздавшиеся шумно, внезапно, резко и звонко, точно труба на заре, разбудили меня и весь наш табор, приютившийся у огонька. Крики наполняли, казалось, землю и небо, отдаваясь в мирно спавших лощинах и заводях Ветлуги.
Ночные странники просыпались и протирали глаза; песочинец, которого вчера так сконфузил его собственный скромный оклик заснувшей
реки, теперь глядел с каким-то испугом и спрашивал...
В нашем заводе были два пруда — старый и новый. В старый пруд вливались две
реки — Шайтанка и Сисимка, а в новый — Утка и Висим. Эти горные речки принимали в себя разные притоки. Самой большой была Утка, на которую мы и отправились. Сначала мы прошли версты три зимником, то есть зимней дорогой, потом свернули налево и пошли прямо лесом. Да, это был настоящий чудный лес, с преобладанием сосны. Утром здесь так было хорошо: тишина, смолистый воздух, влажная от
ночной росы трава, в которой путались ноги.
Еще
реки не вошли в берега, и полноводными, как озера, стояли пустынные болота и вязкие топи; еще не обсохли поля, и в лесных оврагах дотаивал закрупевший, прокаленный
ночными морозами снег; еще не завершила круга своего весна — а уж вышел на волю огонь, полоненный зимою, и бросил в небо светочи
ночных пожаров.
В толпе заволновались: пробежал первый в году маленький, неизвестно чей катер, показал красный огонь, потом зеленый и бесшумно скатился в темень
реки — маленький, неизвестно чей, такой бодрый и веселый в своем бесцельном
ночном скитании.
Но так как после дождя погода стала еще лучше, вдвоем с Еленой Петровной гулял по берегу
реки до самой
ночной черноты; и опять ни о чем не догадывалась и ничего не подозревала мать.
Тут мельник вышел уже на самый гребень дороги, откуда начинался пологий спуск к
реке. Впереди уже слышно было, — так, чуть-чуть, когда подыхивал
ночной ветерок, — как сонная вода звенит в потоках. А сзади, оглянувшись еще раз, мельник увидел спящее в садах село и под высокими тополями маленькую вдовину хатку… Он остановился и подумал немного, почесываясь в голове.
Никто не произнес больше ни слова. На
реке, в траве и в кустах, точно силясь перегнать и заглушить друг друга, неумолчно кричали лягушки. Полукруглый месяц стоял среди неба — ясный, одинокий и печальный. Старые ветлы, зловеще темневшие на
ночном небе, с молчаливой скорбью подымали вверх свои узловатые, иссохшие руки…
Поэтому, не отвечая ни слова на саркастические замечания товарища, в другое время относившегося к людям с большим добродушием и снисходительностью, я сошел с сеновала и направился к лошадям. Они ходили в загородке и то и дело поворачивались к воде, над которой, выжатая утренним холодком, висела тонкая пленка тумана. Утки опять сидели кучками на середине озера. По временам они прилетали парами с дальней
реки и, шлепнувшись у противоположного берега, продолжали здесь свои
ночные мистерии…
В
ночной темноте приземистые, широкие постройки отца, захватившие много земли, лежали на берегу
реки, сливаясь вместе с деревьями в большую тяжёлую кучу, среди неё горели два красных огня, один выше другого. Мельница очертаниями своими была похожа на чью-то лобастую голову, она чуть поднялась над землёю и, мигая неровными глазами, напряжённо и сердито следит за течением своевольней
реки.
За
рекой над лесом медленно выплывал в синее небо золотой полукруг луны, звёзды уступали дорогу ему, уходя в высоту, стало видно острые вершины елей, кроны сосен. Испуганно, гулко крикнула
ночная птица, серебристо звучала вода на плотине и ахали лягушки, неторопливо беседуя друг с другом. Ночь дышала в окна пахучей сыростью, наполняла комнату тихим пением тёмных своих голосов.
За окном весело разыгралось летнее утро — сквозь окроплённые росою листья бузины живой ртутью блестела
река, трава, примятая
ночной сыростью, расправляла стебли, потягиваясь к солнцу; щёлкали жёлтые овсянки, торопливо разбираясь в дорожной пыли, обильной просыпанным зерном; самодовольно гоготали гуси, удивлённо мычал телёнок, и вдоль
реки гулко плыл от села какой-то странный шлёпающий звук, точно по воде кто-то шутя хлопал огромной ладонью.
Мы мчались быстро и без остановки. Я не спал, любуясь то степью, то темным лесом, то туманом над какой-нибудь речкой, то
ночным перевозом с заспанными фигурами перевозчиков, чуть видными в темноте, то тихим позвякиванием колокольчика, которое дрожало над сонной
рекой и отдавалось в бору противоположного берега.
То верховая езда по окрестностям, целыми партиями, то прогулки в бор или по
реке; пикники, обеды в поле; ужины на большой террасе дома, обставленной тремя рядами драгоценных цветов, заливавших ароматами свежий
ночной воздух, при блестящем освещении, от которого наши дамы, и без того почти все до одной хорошенькие, казались еще прелестнее с их одушевленными от дневных впечатлений лицами, с их сверкавшими глазками, с их перекрестною резвою речью, переливавшеюся звонким, как колокольчик, смехом; танцы, музыка, пение; если хмурилось небо, сочинялись живые картины, шарады, пословицы; устраивался домашний театр.
Пароход стал двигаться осторожнее, из боязни наткнуться на мель… Матросы на носу измеряли глубину
реки, и в
ночном воздухе отчетливо звучали их протяжные восклицания: «Ше-есть!.. Шесть с половиной! Во-осемь!.. По-од таба-ак!.. Се-мь!» В этих высоких стонущих звуках слышалось то же уныние, каким были полны темные, печальные берега и холодное небо. Но под плащом было очень тепло, и, крепко прижимаясь к любимому человеку, Вера Львовна еще глубже ощущала свое счастье.
С
реки во все стороны потянуло
ночной, щеки ласкающей влагой.
Первый день апреля был особенно утомительным. Надежда найти людей около
реки Чжакуме не оправдалась, и я видел, что мои спутники нуждаются в отдыхе более продолжительном, чем
ночной сон, но опасение, что ледоход может захватить нас в дороге, заставляло итти через силу. Особенно тяжело было идущему впереди. Он должен был прокладывать дорогу. Когда он выбивался из сил, его заменял следующий, потом третий и т. д.
Лодка медленно проплыла несколько аршин, постепенно заворачивая вбок, и наконец остановилась. Все притихли. Две волны ударились о берега, и поверхность
реки замерла. С луга тянуло запахом влажного сена, в Санине лаяли собаки. Где-то далеко заржала лошадь в
ночном. Месяц слабо дрожал в синей воде, по поверхности
реки расходились круги. Лодка повернула боком и совсем приблизилась к берегу. Дунул ветер и слабо зашелестел в осоке, где-то в траве вдруг забилась муха.
Чудный месяц плывет над
рекою,
Все спокойно в
ночной тишине…
Прусский военачальник направился к Кольберу левым берегом Ворты. Суворов с сотнею казаков переправился вплавь через
реку Истцу, сделал
ночной переход более чем в 40 верст, подошел к Ландсбергу на Ворте, разбил городские ворота, положил до 50 прусских гусар и сжег половину моста на Ворте, так что Платен должен был наводить понтоны и собирать местные лодки, через что и потерял немало времени.
Они пошли бичевником вверх по
реке, по береговой дорожке, протоптанной бурлаками и их лошадьми. Исанка шла, понурив голову, и молчала. И вдруг она показалась ему чужою, он заметил, какой у нее невысокий лоб, как она сутулится. И, пугая, через душу быстро пронесся вопрос, как паровозная искра сквозь
ночную темень...
Соскользнул он на мощеные плиты, кровь из-за бешмета черной
рекой бежит, глаза, как у мертвого орла, темная мгла завела… Зашатался князь Удал, гостей словно
ночной ветер закружил… Спешит с кровли Тамара, а белая ручка все крепче к вороту прижимается. Не успел дядя ейный, князь Чагадаев, на руку ее деликатно принять, — пала как свеча к жениховым ногам.