Неточные совпадения
Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока
девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль перестала падать, занося
ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для
девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе.
Случилось, что Дмитрий Самгин, спасаясь от рук Лиды, опрокинул стул под ноги ей,
девочка ударилась коленом о
ножку стула, охнула, — Игорь, побледнев, схватил Дмитрия за горло...
Девочка действительно была серьезная не по возрасту. Она начинала уже ковылять на своих пухлых розовых
ножках и довела Нагибина до слез, когда в первый раз с счастливой детской улыбкой пролепетала свое первое «деду», то есть дедушка. В мельничном флигельке теперь часто звенел, как колокольчик, детский беззаботный смех, и везде валялись обломки разных игрушек, которые «деду» привозил из города каждый раз. Маленькая жизнь вносила с собой теплую, светлую струю в мирную жизнь мельничного флигелька.
Я останавливался и смеялся от счастья, глядя на их маленькие, мелькающие и вечно бегущие
ножки, на мальчиков и
девочек, бегущих вместе, на смех и слезы (потому что многие уже успевали подраться, расплакаться, опять помириться и поиграть, покамест из школы до дому добегали), и я забывал тогда всю мою тоску.
Девочка бойко семенила маленькими
ножками и боязливо оглядывалась назад, потому что Вася потихоньку от отца дергал ее за юбки.
С Никитичем действительно торопливо семенила
ножками маленькая
девочка с большими серыми глазами и серьезным не по летам личиком. Когда она уставала, Никитич вскидывал ее на одну руку и шел с своею живою ношей как ни в чем не бывало. Эта Оленка очень заинтересовала Нюрочку, и
девочка долго оглядывалась назад, пока Никитич не остался за поворотом дороги.
— Куда ушла Катря? — капризно спрашивала
девочка, топая
ножкой.
Белоярцев сейчас же усики по губке расправил и
ножки засучил, как зеленый кузнечик: «мы, дескать, насчет
девочки всегда как должно; потому женский пол наипаче перед всем принадлежит свободному художеству».
Это была маленькая, худенькая
девочка, лет семи-восьми, не больше, одетая в грязные отрепья; маленькие
ножки ее были обуты на босу ногу в дырявые башмаки. Она силилась прикрыть свое дрожащее от холоду тельце каким-то ветхим подобием крошечного капота, из которого она давно уже успела вырасти.
— Прощайте! — сдержав улыбку, ответила мать. А проводив
девочку, подошла к окну и, смеясь, смотрела, как по улице, часто семеня маленькими
ножками, шел ее товарищ, свежий, как весенний цветок, и легкий, как бабочка.
Связка сухих ветвей лежала на руке
девочки и, свесившись немного набок, обнажала полное загорелое плечико, привлекательно круглившееся на складках белой рубашки, которая прикрывала только до колен ее тоненькие быстрые
ножки.
Девочки вместе поклонились, очень оригинально уселись вдвоем на одном кресле, расправили юбочки и сушили
ножки.
Сестренку свою я любил с какою-то необузданностью, и когда набрасывался целовать ее пухленькие ручки и
ножки, как бы перевязанные шелковинками, кончалось тем, что жестоко кусал
девочку, и та поднимала раздирающий вопль.
В доме он уже никого не встретил, все выскочили в сад; одни только
девочки, дочери Ипатова, попались ему в коридоре, возле передней; помертвев от испуга, стояли они в своих белых юбочках, с сжатыми руками и голыми
ножками, возле ночника, поставленного на полу. Через гостиную, мимо опрокинутого стола, выбежал Владимир Сергеич на террасу. Сквозь чащу, по направлению к плотине, мелькали огни, тени…
В то самое мгновение в толпе раздался детский вопль и слова: «Ой, мамка! Мамка, мамка!» В то же время из среды ребятишек выбежала рыженькая хромая
девочка, уже знакомая читателю, и поскакала навстречу Фатимке, вертясь на одной
ножке и пронзительно взвизгивая: «Горюшка! Горюшка!..»
Рыженькая хромая
девочка, прыгая на одной
ножке и коверкаясь как бесенок, опережала всех.
В это мгновение вошла в комнату
девочка лет восьми, причесанная по-китайски, с очень острым и живым личиком, с большими темно-серыми глазами. Увидев меня, она тотчас отставила свою маленькую
ножку, проворно присела и подошла к Софье Николаевне.
Крохотная
девочка в ватном пальтеце и капюшоне, из-под которого только и видны были розовые щечки и носик, хотела подойти к совсем уже крохотной собачонке на тонких
ножках, с тоненькой мордочкой и трусливо зажатым между ногами хвостом.
«Экая славная
девочка! — подумал граф, снова вставив стеклышко, глядя на нее, и, как будто усаживаясь на окне, стараясь ногой тронуть ее
ножку. — И как она хитро дала мне почувствовать, что я могу увидеть ее в саду у окна, коли захочу». Лиза даже потеряла в его глазах большую часть прелести: так легка ему показалась победа над нею.
Эта улица вела к женской гимназии, и по утрам, в девятом часу, по ней проходило много гимназисток; и первый он почтительно и серьезно кланялся
девочкам, самым маленьким из них, у которых были коротенькие по колена коричневые платьица, тоненькие
ножки и огромные ранцы, и они конфузливо отвечали.
Девочка лежала, выкатив страдающие глаза, отчаянно топоча
ножками и стараясь вырваться из рук державшей ее сиделки; лицо ее косилось от плача, но плача не было слышно: у трахеотомированных воздух идет из легких в трубку, минуя голосовую щель, и они не могут издать ни звука.
Девочка была в одной рубашке и босая, но
ножки обвертела хлопочками, которые нашла в выставленном сюда из избы плетеном гнезде, на котором в свое время сидели на яйцах наседки.
Платье доходило до щиколотки его владелице, но тонкие ручки
девочки красивым движением подобрали его, и таким образом обнажились тонкие стройные
ножки в шелковых чулках и безукоризненных лакированных ботинках.
Девочка обеими ручками держала юбку, красиво округлив локти, и стройными
ножками под музыку выделывала какое-то па.
— Ну, так что же Тася? — произнесла негодующим голосом Тарочка. — Твоя Тася оказалась очень дурной девчонкой! И я ничуть не жалею, что она наказана. Я до сих пор считала ее доброй
девочкой и только большой шалуньей и охотно дружила с ней, a теперь вижу, что она нехорошая, дурная. Подставить исподтишка
ножку — это уже не шалость, a злость, она просто злючка, твоя Тася.
Как далека она была от этих мыслей, когда подставляла, бывало, няне свои маленькие
ножки, чтобы старуха обувала ее, взрослую девятилетнюю
девочку!
Вошедшие окинули взором убогую комнату. Действительно, в ней не было ничего ценного. Поломанные стулья, кривой стол без
ножки, полуразвалившийся шкаф — вот и все, что там находилось. Вдруг оба они обратили внимание на одеяло, которым была покрыта
девочка.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая
девочка, с своими детскими открытыми плечиками, выскочившими из корсажа от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими
ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда
девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка.
Черноглазая
девочка смело скрыпнула дверью, подошла энергическими шажками тупых
ножек к дивану и, рассмотрев положение отца, спавшего к ней спиною, поднялась на цыпочках и поцеловала лежавшую под головой руку отца.