Неточные совпадения
— Это твоей бабушки сарафан-то, — объяснила Марья Степановна. — Павел Михайлыч, когда в Москву ездил, так привез материю… Нынче уж нет таких материй, — с тяжелым вздохом прибавила старушка, расправляя рукой складку на
сарафане. — Нынче ваши дамы сошьют платье, два раза наденут — и подавай
новое. Материи другие пошли, и люди не такие, как прежде.
С ним также пришла и жена его, — и уж не в
сарафане, а в
новом холстинковом капоте, в шелковом платочке, повязанном маленькою головкою, — и выглядывала еще очень недурною из себя.
Аксинья, одетая в
новый ситцевый
сарафан, белую коленкоровую рубаху и с красным платком на голове, шла, стыдливо держась за руку барина.
Матвею стало грустно, не хотелось уходить. Но когда, выходя из сада, он толкнул тяжёлую калитку и она широко распахнулась перед ним, мальчик почувствовал в груди прилив какой-то
новой силы и пошёл по двору тяжёлой и развалистой походкой отца. А в кухне — снова вернулась грусть, больно тронув сердце: Власьевна сидела за столом, рассматривая в маленьком зеркальце свой нос, одетая в лиловый
сарафан и белую рубаху с прошвами, обвешанная голубыми лентами. Она была такая важная и красивая.
«Язвы» щеголяли напропалую в
новых кумачных
сарафанах и с
новыми синяками по всему телу, точно последним путем им выделывали кожу для какого-то особенного употребления.
Чай прошел в самой непринужденной дружеской беседе, причем все старались только об одном: чтобы как можно угодить друг другу. Отец Крискент торжествовал и умиленно поглядывал на Татьяну Власьевну, выглядывавшую в своем шелковом темно-синем
сарафане настоящей боярыней. Гордей Евстратыч, в
новом городском платье, старался держаться непринужденно и весело шутил. Когда подана была закуска, общее настроение достигло последних границ умиления, и Нил Поликарпович еще раз облобызался с Гордеем Евстратычем.
Барыни пожилые старались хитро сочетать
новый образ одежды с гонимою стариною: чепцы сбивались на соболью шапочку царицы Натальи Кириловны, а робронды и мантильи как-то напоминали
сарафан и душегрейку.
Расспросам Насти не было конца — хотелось ей узнать, какая белица
сарафан к праздникам сшила, дошила ль Марья головщица канвовую подушку, отослала ль ту подушку матушка Манефа в Казань, получили ли девицы
новые бисера́ из Москвы, выучилась ли Устинья Московка шелковы пояски с молитвами из золота ткать.
Но Аксинья Захаровна, стоя у образов в
новом шелковом
сарафане, с раззолоченной свечой в руке, на каждом ирмосе вздыхала, что не привел Господь справить великую службу с «проезжающим священником»…
Марьюшке голубой
сарафан,
новый шелковый — пусть поминает меня…
Нянька нарядилась в
новые коты, надела
сарафан красный и платок хороший и ничего не делала. Потом, когда истопили избу, мать тоже нарядилась, и пришло к нам много народу, — полная изба.
Каждый день угощала она
новых соседей, поила миршенцев чаем с кренделями, потчевала их медом, пирогами с кашей, щедро оделяла детей лакомствами, а баб и девок дарила платками да ситцем на
сарафаны; но вином никого не потчевала.
Невеста и жених жили, что случалось редко, в одном доме, а потому первая, уже совершенно одетая в белый шитый серебром
сарафан, вся как бы осыпанная драгоценными камнями, в густой белой фате, находилась в своей светлице, окруженная лишь своими сенными девушками, одетыми тоже в совершенно
новые нарядные
сарафаны, подарок счастливой невесты.
— Есть ли ум-то у тебя, егоза?.. Ступай, переодевай Ксенюшку, обряди ее в голубой
сарафан, серебром затканный… В
новый…
Тут же на почетном месте восседала одетая в
новый шелковый
сарафан и мать Домаши — полонянка Мариула, благословившая свою дочь и жениха к венцу вместе с Семеном Иоаникиевичем Строгановым.