Неточные совпадения
Когда кончилось чтение обзора, общество сошлось, и Левин встретил и Свияжского, звавшего его нынче вечером непременно в Общество сельского хозяйства, где будет читаться знаменитый доклад, и Степана Аркадьича, который только что
приехал с бегов, и еще много других знакомых, и Левин еще поговорил и послушал разные суждения о заседании, о
новой пьесе и о процессе.
— Я рад, что всё кончилось благополучно и что ты
приехала? — продолжал он. — Ну, что говорят там про
новое положение, которое я провел в совете?
«Я совсем здорова и весела. Если ты за меня боишься, то можешь быть еще более спокоен, чем прежде. У меня
новый телохранитель, Марья Власьевна (это была акушерка,
новое, важное лицо в семейной жизни Левина). Она
приехала меня проведать. Нашла меня совершенно здоровою, и мы оставили ее до твоего приезда. Все веселы, здоровы, и ты, пожалуйста, не торопись, а если охота хороша, останься еще день».
«Верно, уже осмотрели всю старину и теперь объезжают студии
новых, шарлатана Немца и дурака прерафаелита Англичанина, и ко мне
приехали только для полноты обозрения», думал он.
—
Приезжайте обедать ко мне, — решительно сказала Анна, как бы рассердившись на себя за свое смущение, но краснея, как всегда, когда выказывала пред
новым человеком свое положение. — Обед здесь не хорош, но, по крайней мере, вы увидитесь с ним. Алексей изо всех полковых товарищей никого так не любит, как вас.
Левин
приезжал в Москву всегда взволнованный, торопливый, немножко стесненный и раздраженный этою стесненностью и большею частью с совершенно-новым, неожиданным взглядом на вещи.
Первая эта их ссора произошла оттого, что Левин поехал на
новый хутор и пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать ближнею дорогой и заблудился. Он ехал домой, только думая о ней, о ее любви, о своем счастьи, и чем ближе подъезжал, тем больше разгоралась в нем нежность к ней. Он вбежал в комнату с тем же чувством и еще сильнейшим, чем то, с каким он
приехал к Щербацким делать предложение. И вдруг его встретило мрачное, никогда не виданное им в ней выражение. Он хотел поцеловать ее, она оттолкнула его.
Как и во всех местах, где собираются люди, так и на маленьких немецких водах, куда
приехали Щербацкие, совершилась обычная как бы кристаллизация общества, определяющая каждому его члену определенное и неизменное место. Как определенно и неизменно частица воды на холоде получает известную форму снежного кристалла, так точно каждое
новое лицо, приезжавшее на воды, тотчас же устанавливалось в свойственное ему место.
Теперь она верно знала, что он затем и
приехал раньше, чтобы застать ее одну и сделать предложение. И тут только в первый раз всё дело представилось ей совсем с другой,
новой стороны. Тут только она поняла, что вопрос касается не ее одной, — с кем она будет счастлива и кого она любит, — но что сию минуту она должна оскорбить человека, которого она любит. И оскорбить жестоко… За что? За то, что он, милый, любит ее, влюблен в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.
При этом обстоятельстве чубарому коню так понравилось
новое знакомство, что он никак не хотел выходить из колеи, в которую попал непредвиденными судьбами, и, положивши свою морду на шею своего
нового приятеля, казалось, что-то нашептывал ему в самое ухо, вероятно, чепуху страшную, потому что
приезжий беспрестанно встряхивал ушами.
Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто выгодно, да только уж слишком
новое и небывалое; а потому начала сильно побаиваться, чтобы как-нибудь не надул ее этот покупщик;
приехал же бог знает откуда, да еще и в ночное время.
В другой раз Александра Степановна
приехала с двумя малютками и привезла ему кулич к чаю и
новый халат, потому что у батюшки был такой халат, на который глядеть не только было совестно, но даже стыдно.
— Не знает, потому и захватил, — сказал Платон, — человек
новый, только что
приехал из Петербурга. Ему нужно объяснить, растолковать.
— Да всё здешние и всё почти
новые, право, — кроме разве старого дяди, да и тот
новый: вчера только в Петербург
приехал, по каким-то там делишкам; в пять лет по разу и видимся.
Из Петербурга Варвара
приехала заметно похорошев; под глазами, оттеняя их зеленоватый блеск, явились интересные пятна; волосы она заплела в две косы и уложила их плоскими спиралями на уши, на виски, это сделало лицо ее шире и тоже украсило его. Она привезла широкие платья без талии, и, глядя на них, Самгин подумал, что такую одежду очень легко сбросить с тела. Привезла она и
новый для нее взгляд на литературу.
— Ступай в деревню сам: без этого нельзя; пробудь там лето, а осенью прямо на
новую квартиру и
приезжай. Я уж похлопочу тут, чтоб она была готова.
— Ну,
приехал бы я в
новый, покойно устроенный дом… В окрестности жили бы добрые соседи, ты, например… Да нет, ты не усидишь на одном месте…
— Да, правда: он злой, негодный человек, враг мой был, не любила я его! Чем же кончилось?
Приехал новый губернатор, узнал все его плутни и прогнал! Он смотался, спился, своя же крепостная девка завладела им — и пикнуть не смел. Умер — никто и не пожалел!
Говорят, сегодня
приехал новый губернатор на смену Овосава Бунго-но.
Приехали гокейнсы и переводчики: один гокейнс —
новый, с глупым лицом, приехавший с другим губернатором из Едо.
В
Новый год, вечером, когда у нас все уже легли,
приехали два чиновника от полномочных, с двумя второстепенными переводчиками, Сьозой и Льодой, и привезли ответ на два вопроса. К. Н. Посьет спал; я ходил по палубе и встретил их. В бумаге сказано было, что полномочные теперь не могут отвечать на предложенные им вопросы, потому что у них есть ответ верховного совета на письмо из России и что, по прочтении его, адмиралу, может быть, ответы на эти вопросы и не понадобятся. Нечего делать, надо было подождать.
Фаддеев будит: «Поди, ваше высокоблагородие, японцы здесь:
приехал новый, такой толстый».
25-го сентября — ровно год, как на «Палладе» подняли флаг и она вышла на кронштадтский рейд: значит, поход начался. У нас праздник, молебен и большой обед. Вызвали японцев:
приехал Хагивари-Матаса, старший из баниосов, только что прибывший из Едо с
новым губернатором.
Дня через три
приехали опять гокейнсы, то есть один Баба и другой, по обыкновению
новый, смотреть фрегат. Они пожелали видеть адмирала, объявив, что привезли ответ губернатора на письма от адмирала и из Петербурга. Баниосы передали, что его превосходительство «увидел письмо с удовольствием и хорошо понял» и что постарается все исполнить. Принять адмирала он, без позволения, не смеет, но что послал уже курьера в Едо и ответ надеется получить скоро.
— «Что вы!..» — «Да как же? а в Рождество, в
Новый год: родные есть, тетушка, бабушка, рассердятся, пожалуй, как не
приедешь».
Переодевшись во фрак, он
приехал ко второму акту вечной «Dame aux camélias», [«Дамы с камелиями»,] в которой
приезжая актриса еще по-новому показывала, как умирают чахоточные женщины.
Веревкин никак не мог догадаться, куда они
приехали, но с удовольствием пошел в теплую избу, заранее предвкушая удовольствие выспаться на полатях до седьмого пота. С морозу лихо спится здоровому человеку, особенно когда он отломает верст полтораста. Пока вытаскивались из экипажа чемоданы и наставлялся самовар для гостей, Веревкин, оглядывая
новую избу, суетившуюся у печки хозяйку, напрасно старался решить вопрос, где они. Только когда в избу вошел Нагибин, Веревкин догадался, что они в Гарчиках.
А этот дурак, Ипат, кажется, на седьмом небе в своей
новой роли и с необыкновенной дерзостью отказывает всем, кто
приезжает к Привалову.
— Да, да, позови ее, — согласилась Марья Степановна. — Как же это?.. У нас и к обеду ничего нет сегодня. Ах, господи! Вы сказали, что ночью
приехал, я и думала, что он завтра к нам
приедет… У Нади и платья
нового, кажется, нет. Портнихе заказано, да и лежит там…
Но зато в этот день, то есть в это воскресенье утром, у штабс-капитана ждали одного
нового доктора,
приезжего из Москвы и считавшегося в Москве знаменитостью.
Вдруг
приезжает новый майор принимать баталион.
Повар
приехал несколькими минутами ранее нас и, по-видимому, уже успел распорядиться и предупредить кого следовало, потому что при самом въезде в околицу встретил нас староста (сын бурмистра), дюжий и рыжий мужик в косую сажень ростом, верхом и без шапки, в
новом армяке нараспашку.
Мы условились, что в начале лета, когда я пойду в
новую экспедицию, пришлю за ним казака или
приеду сам.
Вот каким образом произошло то, что Полозова познакомилась с Верой Павловною; она отправилась к ней на другой же день поутру; и Бьюмонт был так заинтересован, что вечером
приехал узнать, как понравилось Катерине Васильевне
новое знакомство и
новое дело.
Мы переписывались, и очень, с 1824 года, но письма — это опять перо и бумага, опять учебный стол с чернильными пятнами и иллюстрациями, вырезанными перочинным ножом; мне хотелось ее видеть, говорить с ней о
новых идеях — и потому можно себе представить, с каким восторгом я услышал, что кузина
приедет в феврале (1826) и будет у нас гостить несколько месяцев.
С 1852 года тон начал меняться, добродушные беришоны уже не
приезжали затем, чтоб отдохнуть и посмеяться, но со злобой в глазах, исполненные желчи, терзали друг друга заочно и в лицо, выказывали
новую ливрею, другие боялись доносов; непринужденность, которая делала легкой и милой шутку и веселость, исчезла.
— В таком случае, чтоб не было ни потери времени, ни искания, ни
новых затруднений, — сказал я, — позвольте мне
приехать к вам в десятом часу и поедемте вместе.
Первая часть была сбивчива — но вторая очень подробна: ему сам Диффенбах вырезал из руки
новый нос, рука была привязана шесть недель к лицу, «Majestat» [его величество (нем.).]
приезжал в больницу посмотреть, высочайше удивился и одобрил.
В губернию
приехал новый губернатор и погрозил оттоле.
Приехали на места мировые посредники, дети отцов своих, и привезли с собой старые пререкания, на
новый лад выстроенные.
Фома Григорьевич третьего году,
приезжая из Диканьки, понаведался-таки в провал с
новою таратайкою своею и гнедою кобылою, несмотря на то что сам правил и что сверх своих глаз надевал по временам еще покупные.
Я не любил уезжать, но любил
приезжать в
новые места.
К нам
приехал новый директор, Долгоногов, о котором я уже говорил выше. Все, начиная с огромного инспектора и кончая Дитяткевичем, сразу почувствовали над собой авторитетную руку. Долгоногова боялись, уважали, особенно после случая с Безаком, но… не знали. Он был от нас как-то далек по своему положению.
В конце письма «вельможа» с большим вниманием входит в положение скромного чиновника, как человека семейного, для которого перевод сопряжен с неудобствами, но с тем вместе указывает, что
новое назначение открывает ему широкие виды на будущее, и просит
приехать как можно скорее…
Это — учитель немецкого языка, мой дальний родственник, Игнатий Францевич Лотоцкий. Я еще не поступал и в пансион, когда он
приехал в Житомир из Галиции. У него был диплом одного из заграничных университетов, дававший тогда право преподавания в наших гимназиях. Кто-то у Рыхлинских посмеялся в его присутствии над заграничными дипломами. Лотоцкий встал, куда-то вышел из комнаты, вернулся с дипломом и изорвал его в клочки. Затем уехал в Киев и там выдержал
новый экзамен при университете.
В одно время здесь собралась группа молодежи. Тут был, во — первых, сын капитана, молодой артиллерийский офицер. Мы помнили его еще кадетом, потом юнкером артиллерийского училища. Года два он не
приезжал, а потом явился новоиспеченным поручиком, в свежем с иголочки мундире, в блестящих эполетах и сам весь свежий, радостно сияющий новизной своего положения, какими-то обещаниями и ожиданиями на пороге
новой жизни.
— Ну, бабушка, сердце повеселить
приехали, — говорил Штофф. — Ну, что у вас тут
нового?
Вечером, когда уже подали самовар, неожиданно
приехала Харитина. Она вошла, не раздеваясь, прямо в столовую, чтобы показать матери
новый воротник. Галактион давно уже не видал ее и теперь был поражен. Харитина сделалась еще красивее, а в лице ее появилось такое уверенное, почти нахальное выражение.
— Ты бы то подумал, поп, — пенял писарь, — ну, пришлют
нового исправника, а он будет еще хуже. К этому-то уж мы все привесились, вызнали всякую его повадку, а к новому-то не будешь знать, с которой стороны и подойти. Этот нащечился, а новый-то
приедет голенький да голодный, пока насосется.
Аня. Ты, мама, вернешься скоро, скоро… не правда ли? Я подготовлюсь, выдержу экзамен в гимназии и потом буду работать, тебе помогать. Мы, мама, будем вместе читать разные книги… Не правда ли? (Целует матери руки.) Мы будем читать в осенние вечера, прочтем много книг, и перед нами откроется
новый, чудесный мир… (Мечтает.) Мама,
приезжай…