Перелинявши, червяки сильнее стали есть, и листу пошло еще больше. Через 4 дня они опять заснули и опять стали вылезать из шкур. Листу пошло еще больше, и они были уже ростом в осьмушку вершка. Потом через шесть дней опять заснули и вышли опять в
новых шкурах из старых, и стали уже очень велики и толсты, и мы едва поспевали готовить им лист.
Неточные совпадения
Наконец, европеец старается склонить черного к добру мирными средствами: он протягивает ему руку, дарит плуг, топор, гвоздь — все, что полезно тому; черный, истратив жизненные припасы и военные снаряды, пожимает протянутую руку, приносит за плуг и топор слоновых клыков, звериных
шкур и ждет случая угнать скот, перерезать врагов своих, а после этой трагической развязки удаляется в глубину страны — до
новой комедии, то есть до заключения мира.
Здесь были
шкуры зверей, оленьи панты, медвежья желчь, собольи и беличьи меха, бумажные свечи, свертки с чаем,
новые топоры, плотничьи и огородные инструменты, луки, настораживаемые на зверей, охотничье копье, фитильное ружье, приспособления для носки на спине грузов, одежда, посуда, еще не бывшая в употреблении, китайская синяя даба, белая и черная материя, одеяла,
новые улы, сухая трава для обуви, веревки и тулузы [Корзины, сплетенные из прутьев и оклеенные материей, похожей на бумагу, но настолько прочной, что она не пропускает даже спирт.] с маслом.
Вечером жена его осмотрела нашу одежду, починила ее, где надо, и взамен изношенных унтов дала
новые. Хозяин дал мне для подстилки медвежью
шкуру, сверху я покрылся одеялом и скоро уснул.
— Зачем?.. На кой черт? Чтобы в учителя прислали; а там продержат двадцать пять лет в одной
шкуре, да и выгонят, — не годишься!.. Потому ты таблицу умножения знаешь, а мы на место тебя пришлем
нового, молодого, который таблицы умножения не знает!
Благодаря этому они на всю жизнь обеспечивают для себя возможность без скандала и во всякое время сбросить старую
шкуру и облечься в
новую, а в случае чего и опять надеть старую
шкуру.
6-го января 1837 года.
Новая новость! Владыка на
Новый год остановил губернаторскую дочь, когда она подходила к благословению в рукавичке, и сказали: „Скинь прежде с руки собачью
шкуру“.
Любил его
новый пан, тоже и терпел от него порой такое слово, за которое другому спустили бы три
шкуры.
— Постой ты у меня, кабацкая затычина!.. Я те упеку в добро место!.. — кричал Алексей. — Я затем и к хозяйке шел, чтоб про
новые твои проказы ей доложить… Кто пегу-то кобылу в Кошелевском перелеске зарезал?.. Кто кобылью
шкуру в захлыстинском кабаке заложил?.. А?..
На другие сутки я долго караулил его. Я знал, что черви нисколько раз линяют, потому что вырастают и им тесно в прежней
шкуре, и они надевают
новую.
Удэхейцы жили в большой, просторной юрте. Старик предложил нам остановиться у него. Обе женщины тотчас освободили нам одну сторону юрты. Они подмели пол, наложили
новые берестяные подстилки и сверху прикрыли их медвежьими
шкурами. Мы, можно сказать, разместились даже с некоторым комфортом, ногами к огню и головами к берестяным коробкам, расставленным по углам и под самой крышей, в которых женщины хранят все свое имущество.
Были до сих пор для Кати расхлябанные, опустившиеся люди, в которых свобода развязала притаившийся в душе страх за свою
шкуру, были «взбунтовавшиеся рабы» с психологией дикарей: «до нашей саратовской деревни им, все одно, не дойти!» А, может быть, — может быть, это не все? Может быть, не только это? И что-то еще во всем этом было, — непознаваемое, глубоко скрытое, — великое безумие, которым творится история и пролагаются
новые пути в ней?