Неточные совпадения
Я эту басенку вам былью поясню.
Матрёне, дочери купецкой, мысль припала,
Чтоб в знатную войти родню.
Приданого за ней полмиллиона.
Вот выдали Матрёну за Барона.
Что ж вышло? Новая родня ей колет глаз
Попрёком, что она мещанкой родилась,
А старая за то, что к знатным приплелась:
И сделалась моя Матрёна
Ни Пава,
ни Ворона.
Надобно весьма хорошо заметить место, где он
упадет, и скакать туда немедленно, особенно если снег довольно глубок и тетерев
упал в лесу или в кустах: пухлый снег совершенно его засыплет, и, потеряв место из глаз, вы
ни за что его после не найдете, разве укажут сороки и
вороны, которые сейчас налетят на мертвую птицу, лишь бы только заметить им, что она
упала.
Пришла осень. Желтые листья
падали с деревьев и усеяли берега; зелень полиняла; река приняла свинцовый цвет; небо было постоянно серо; дул холодный ветер с мелким дождем. Берега реки опустели: не слышно было
ни веселых песен,
ни смеху,
ни звонких голосов по берегам; лодки и барки перестали сновать взад и вперед.
Ни одно насекомое не прожужжит в траве,
ни одна птичка не защебечет на дереве; только галки и
вороны криком наводили уныние на душу; и рыба перестала клевать.
Эффект состоит в том, что вся дворовая и около дворов живущая птица закричит всполошным криком и бросится или прятаться, или преследовать воздушного пирата: куры поднимут кудахтанье, цыплята с жалобным писком побегут скрыться под распущенные крылья матерей-наседок, воробьи зачирикают особенным образом и как безумные попрячутся куда
ни попало — и я часто видел, как дерево, задрожав и зашумев листьями, будто от внезапного крупного дождя, мгновенно прятало в свои ветви целую стаю воробьев; с тревожным пронзительным криком, а не щебетаньем, начнут черкать ласточки по-соколиному, налетая на какое-нибудь одно место; защекочут сороки, закаркают
вороны и потянутся в ту же сторону — одним словом, поднимется общая тревога, и это наверное значит, что пробежал ястреб и спрятался где-нибудь под поветью, в овине, или сел в чащу зеленых ветвей ближайшего дерева.
— Эх, ваше степенство, — молвил с глубоким вздохом старый солдат. — Мила ведь сторона, где пупок резан, на кого
ни доведись; с родной-то стороны и
ворона павы красней… Стар уж я человек, а все-таки истосковались косточки по родимой землице, хочется им лечь на своем погосте возле родителей, хочется схорониться во гробу, что из нашей сосны долблен.
— Надоел, Евлампий Григорьевич, надоел ты мне своим нытьем… Славянофил ты, что ли? Кто тебя этому надоумил? Книжки ты сочинял или стихи, как Алексей Степаныч покойник? Прения производил с питерскими умниками аль опять с начетчиками в Кремле?
Ни пава ты
ни ворона! И Лещов над тобой же издевался!.. Я тебе это говорю доподлинно!