Неточные совпадения
Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин, не потому, чтоб ты был лучше их, о нет! но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть власть непобедимая;
никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым; ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не
обещает столько блаженства;
никто не умеет лучше пользоваться своими преимуществами и
никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что
никто столько не старается уверить себя в противном.
Кутузов промычал что-то, а Клим бесшумно спустился вниз и снова зашагал вверх по лестнице, но уже торопливо и твердо. А когда он вошел на площадку — на ней
никого не было. Он очень возжелал немедленно рассказать брату этот диалог, но, подумав, решил, что это преждевременно: роман
обещает быть интересным, герои его все такие плотные, тельные. Их телесная плотность особенно возбуждала любопытство Клима. Кутузов и брат, вероятно, поссорятся, и это будет полезно для брата, слишком подчиненного Кутузову.
Это дело казалось безмерно трудным всей канцелярии; оно было просто невозможно; но на это
никто не обратил внимания, хлопотали о том, чтоб не было выговора. Я
обещал Аленицыну приготовить введение и начало, очерки таблиц с красноречивыми отметками, с иностранными словами, с цитатами и поразительными выводами — если он разрешит мне этим тяжелым трудом заниматься дома, а не в канцелярии. Аленицын переговорил с Тюфяевым и согласился.
Я, помнится,
обещал вам, что в этой книжке будет и моя сказка. И точно, хотел было это сделать, но увидел, что для сказки моей нужно, по крайней мере, три таких книжки. Думал было особо напечатать ее, но передумал. Ведь я знаю вас: станете смеяться над стариком. Нет, не хочу! Прощайте! Долго, а может быть, совсем, не увидимся. Да что? ведь вам все равно, хоть бы и не было совсем меня на свете. Пройдет год, другой — и из вас
никто после не вспомнит и не пожалеет о старом пасичнике Рудом Паньке.
…Об указе насчет ограничения власти помещиков я слышал, но не знаю, в чем он будет состоять. Смотрю на всю эту манипуляцию, как на полумеру, которая мало
обещает дельного, и как бы даже не повредило всему делу робостью, с которой действует. Яснотолько то, что
никто ясноне видит.
Сестра пишет, что в июне
обещают перевести нас в Тобольск. Значит, в июле мы увидимся. С горестью пожмите руку доброму Матвею Ивановичу. Письмо Волконского сегодня посылаю в Тобольск. Туда, кажется,
никто не писал. Адресую Бобрищеву-Пушкину. Мне вдруг попалась эта весть, так что почти не верится.
Параша просила даже меня не сказывать Евсеичу и
никому, что она проболталась, и уверяла, что ее будут очень бранить; я
обещал никому не говорить.
Прейн с своей стороны
обещал за Раису Павловну, но
никто не брал на себя ответственности за Нину Леонтьевну, которая теперь в качестве потерпевшей могла наделать неприятностей всем.
Статуя должна быть проста и ясна, как сама правда, и, как правда же, должна предстоять перед всеми в безразличии своей наготы,
никому не
обещая воздаяния и всем говоря: вот я какая!
— Сгонять народ! — сказал он опричникам. — Да
никто не убоится! Поведайте людям московским, что царь казнит своих злодеев, безвинным же
обещает милость.
— Не пришла бы я сюда, кабы не ты здесь, — зачем они мне? Да дедушка захворал, провозилась я с ним, не работала, денег нету у меня… А сын, Михайла, Сашу прогнал, поить-кормить надо его. Они
обещали за тебя шесть рублей в год давать, вот я и думаю — не дадут ли хоть целковый? Ты ведь около полугода прожил уж… — И шепчет на ухо мне: — Они велели пожурить тебя, поругать, не слушаешься
никого, говорят. Уж ты бы, голуба́ душа, пожил у них, потерпел годочка два, пока окрепнешь! Потерпи, а?
— Я скажу, конечно, для того и пришел. Этих мерзавцев надо проучить. Только вы должны
обещать, что
никому не скажете, от кого узнали.
Надя. Как к чему? А вот барыня
обещали меня выдать замуж, так я стараюсь так себя образовать, чтоб меня
никому не стыдно было взять. Ты знаешь, какие жены у наших чиновников, ну на что это похоже? Я в десять раз лучше их понимаю жизнь и обращение. У меня теперь только одна и надежда выйти за хорошего человека, чтобы мне быть полной хозяйкой. Посмотри тогда, какой я порядок в доме заведу; у меня не хуже будет, чем у дворянки у какой-нибудь!
— И то
никто не узнает, а я и рад… Вот выправлюсь малым делом, отдохну, ну, тогда и объявлюсь. Да вот еще к тебе у меня есть просьба: надо лошадь переслать в Служнюю слободу. Дьячкова лошадь-то, а у нас уговор был: он мне помог бежать из орды на своей лошади, а я
обещал ее представить в целости дьячихе. И хитрый дьячок: за ним-то следили, штобы не угнал на своей лошади, а меня и проглядели… Так я жив ушел.
Одна красивая девица
обещала своему возлюбленному, отправлявшемуся в путешествие, ждать его возвращения и
никому не отдавать своего девства, кроме него.
Мишель умолял меня не падать духом, надеяться, быть уверенною в его неизменной любви; он клялся, что, кроме меня,
никому принадлежать не будет, он называл меня своей женой, он
обещал устранить все препятствия, он рисовал картину нашего будущего, он просил меня об одном: потерпеть, подождать немного…
Хотя Иван Ильич
обещал Астахову не говорить
никому о предстоявшем поединке, однако, когда Веретьев случайно спросил его, о чем он рассуждал с этим кисляем (Веретьев иначе не называл Астахова), Складная Душа не вытерпел и повторил весь свой разговор с Владимиром Сергеичем от слова до слова...
Впрочем, если не строго относиться к этим философствам, то затеянная поездка в лес
обещала много веселости, и
никто не хотел или не мог заставить себя приготовиться к явлениям другого сорта. А меж тем благоразумие заставляло весьма поостеречься в этом проклятом лесу, где мы будем, так сказать, в самой пасти у зверя.
Она так крепко сжимала в восторженном порыве мои пальцы, ее огромные влажные глаза так умоляюще глядели, что я невольно поддалась порыву этой смешной восторженной девочки и клятвенно
обещала ей —
никому не говорить об ее тайне.
— Дайте мне слово, что вы будете смотреть друг за другом, и что
никто из вас не вернется на корвет в свинском бесчувственном виде. Это недостойно порядочного матроса.
Обещаете своему командиру?
Прокламации французского адмирала давно уже, с начала возмущения,
обещали за голову Куан-Дина десять тысяч франков, но
никто головы его не нес, и французам приходилось снова выступать в поход.
— А кто
обещал про это дело
никому не поминать? Кто слово давал и себя заклинал? А? — прошипел, подойдя к Алексею, Патап Максимыч. — Забыл?
А когда Дуня сказала, что ведь
обещал же он ей все открыть наедине и вот теперь они одни,
никто их не видит,
никто не слышит, он все-таки уклонялся от прямого ответа, говоря, что не пришло еще время.
— Mais oui, mais comment donc, mais sans doute, maman… [Ну, конечно, ну как же можно, ну без сомнения, мама… (франц.)] то есть нет, maman… я
никому не
обещал, — пролепетал я, краснея и тупя в стол глаза, со страхом, что моя мать прочтет в них беспощадный мой позор и бесчестие.
Пословица: через час по ложке, вместо того чтоб сбыться ей над пациентами, сбывалась над самим лекарем. Уж конечно, не прописывал он
никому такой горькой микстуры, какую Варфоломей заставлял его глотать при каждом своем посещении. На следующий день опять прием, опять появление неизбежного переводчика. С ним боярин Мамон. Ничего доброго не
обещает соединение этих двух лиц. Но книгопечатник порядочно напуган врачом: придет ли он снова просить о каком-нибудь вздоре?
— У него есть дочь — красивая девчонка, да немножко в цене потеряла: сбежала три года тому назад с офицером. Теперь замуж-то
никто и не берет. Отец не знает, куда с ней деваться. У нее страсть к сцене, одолела его с любительскими спектаклями. Денег много сорит, ему и хочется устроить ее к нам в общество, хоть на маленькое жалованье… Примите ее на сцену, а он исполнительный лист разорвет… Могу я ему это
обещать?
—
Никого, кто не достоин быть впереди, — отвечал с твердостью Волынской. — Но всегда с уважением уступлю шаг тому, кто прославляет мое отечество и вперед
обещает поддержать его выгоды и величие. Приятно мне очистить вам дорогу…
Когда
обещала я вам Наташу, я думала, что сердце ее
никем не занято и, если не чувствует к вам особенной привязанности, то по крайней мере свободно, по крайней мере способно вас полюбить.
—
Обещаете ли мне, государь,
никому не передавать этого?
— Хорошо, пусть так; но теперь здесь, кроме меня и тебя,
никого нет, если же там в соседней комнате кто есть — то вышли всех их вон, пусть на лестнице постоят, а ты мне откровенно скажи без всякой секретности: кто ты такой был и в чем твоя преступная тайна, — я могу тебе
обещать выпросить прощение и обещание свое исполню, как есть я истинный князь Барятинский.
— Да неужто же вы у него
никто этого не добивались? О, роде лукавый, доколе живу с вами и терплю вас? Как вас это ничто, дела касающееся, не интересует? Попомните себе, что если тех, кои ни горячи, ни холодны, господь
обещал изблевать с уст своих, то чего удостоитесь вы, совершенно холодные?