Неточные совпадения
Стародум. Любопытна. Первое показалось мне странно, что в этой стороне по большой прямой дороге
никто почти не ездит, а все объезжают крюком,
надеясь доехать поскорее.
—
Никто и не говорит. Только
надеюсь, что ты больше не будешь нечаянно стрелять, — сказала она с вопросительною улыбкой.
Он, желая выказать свою независимость и подвинуться, отказался от предложенного ему положения,
надеясь, что отказ этот придаст ему большую цену; но оказалось, что он был слишком смел, и его оставили; и, волей-неволей сделав себе положение человека независимого, он носил его, весьма тонко и умно держа себя, так, как будто он ни на кого не сердился, не считал себя
никем обиженным и желает только того, чтоб его оставили в покое, потому что ему весело.
Разумеется, если б она мне сама сказала: «Я хочу тебя иметь», то я бы почел себя в большой удаче, потому что девушка мне очень нравится; но теперь, теперь по крайней мере, уж конечно,
никто и никогда не обращался с ней более вежливо и учтиво, чем я, более с уважением к ее достоинству… я жду и
надеюсь — и только!
— Это все вздор и клевета! — вспыхнул Лебезятников, который постоянно трусил напоминания об этой истории, — и совсем это не так было! Это было другое… Вы не так слышали; сплетня! Я просто тогда защищался. Она сама первая бросилась на меня с когтями… Она мне весь бакенбард выщипала… Всякому человеку позволительно,
надеюсь, защищать свою личность. К тому же я
никому не позволю с собой насилия… По принципу. Потому это уж почти деспотизм. Что ж мне было: так и стоять перед ней? Я ее только отпихнул.
Дама выслушала ее со вниманием. «Где вы остановились?» — спросила она потом; и услыша, что у Анны Власьевны, примолвила с улыбкою: «А! знаю. Прощайте, не говорите
никому о нашей встрече. Я
надеюсь, что вы недолго будете ждать ответа на ваше письмо».
— Да, Иван Иванович, я теперь вижу, что я
надеялась на вас и в этом, только не признавалась сама себе, и никогда не решилась бы требовать от вас этой помощи. Но если вы великодушно предлагаете, то я рада и благодарю.
Никто не поможет мне так, как вы поможете, потому что
никто так, как вы, не любит меня…
— Я пришла… я знаю… вижю… вы хотите давно сказать… — шептала Полина Карповна таинственно, — но не решаетесь… Du courage! [Смелей! (фр.)] здесь
никто не видит и не слышит… Espèrez tout… [Можете на все
надеяться… (фр.)]
Оба понимали, что каждый с своей точки зрения прав — но все-таки безумно втайне
надеялись, он — что она перейдет на его сторону, а она — что он уступит, сознавая в то же время, что надежда была нелепа, что
никто из них не мог, хотя бы и хотел, внезапно переродиться, залучить к себе, как шапку надеть, другие убеждения, другое миросозерцание, разделить веру или отрешиться от нее.
— Как первую женщину в целом мире! Если б я смел мечтать, что вы хоть отчасти разделяете это чувство… нет, это много, я не стою… если одобряете его, как я
надеялся… если не любите другого, то… будьте моей лесной царицей, моей женой, — и на земле не будет
никого счастливее меня!.. Вот что хотел я сказать — и долго не смел! Хотел отложить это до ваших именин, но не выдержал и приехал, чтобы сегодня в семейный праздник, в день рождения вашей сестры…
«
Надеюсь, что вы позволите мне, — начал он, по своему обыкновению, красноречиво, — занять местечко: я не намерен
никого обременять, но в подобном случае теснота неизбежна, и потому» и т. д.
Я, кажется, прилагаю все старания, — говорит он со слезами в голосе и с пафосом, — общество удостоило меня доверия,
надеюсь,
никто до сих пор не был против этого, что я блистательно оправдывал это доверие; я дорожу оказанною мне доверенностью…» — и так продолжает, пока дружно не захохочут все и наконец он сам.
— Брат, — прервал Алеша, замирая от страха, но все еще как бы
надеясь образумить Ивана, — как же мог он говорить тебе про смерть Смердякова до моего прихода, когда еще
никто и не знал о ней, да и времени не было
никому узнать?
Мы все
надеялись, что Дерсу убьет что-нибудь, но напрасно. Выстрелов не было слышно. После полудня долина расширилась. Здесь мы нашли маленькую, едва заметную тропинку. Она шла влево на север, пересекая кочковатое болото. Голод давал себя чувствовать. Все шли молча,
никто не хотел разговаривать. Вдруг я увидел Дерсу: он тихонько переходил с места на место, нагибался и что-то подбирал с земли. Я окликнул его. Он махнул мне рукой.
Никто не занимался ни огородничеством, ни хлебопашеством,
никто не сеял, не жал и не собирал в житницы, но все строили дома, хотя бы и в долг; все
надеялись на то, что пост Ольги в конце концов будет городом и захваченная земля перейдет в собственность, после чего ее можно будет выгодно продать.
—
Никому,
никому ни слова. Что мы говорили, останется, я
надеюсь, я прошу, между нами двумя.
В половине марта приговор наш был утвержден;
никто не знал его содержания; одни говорили, что нас посылают на Кавказ, другие — что нас свезут в Бобруйск, третьи
надеялись, что всех выпустят (таково было мнение Стааля, посланное им особо государю; он предлагал вменить нам тюремное заключение в наказание).
— Теперь
никого, но я
надеюсь… притом я получил письмо.
— Но только так, чтобы
никто не заметил, — умолял обрадованный Ганя, — и вот что, князь, я
надеюсь ведь на ваше честное слово, а?
Скажи им от меня, что брат мой этой вещи удивлялся и чужих людей, которые делали нимфозорию, больше всех хвалил, а я на своих
надеюсь, что они
никого не хуже.
— Божья воля — само собой. А главная причина — строгие времена пришли. Всякому чужого хочется, а между прочим,
никому никого не жаль. Возьмем хоть Григорья Александрыча. Ну, подумал ли он, как уставную-то грамоту писал, что мужика обездоливает? подумал ли, что мужику либо землю пахать, либо за курами смотреть? Нет, он ни крошки об этом не думал, а, напротив того, еще
надеялся:"То-то, мол, я штрафов с мужиков наберу!"
— Господа, я
надеюсь, что здесь собрался все свой народ и
никто не вынесет сору из избы, — начал он, отчеканивая слова.
Иван Миронов проведал Герасима в лесу, принес ему пирога и водки и пошел домой лесной тропинкой, где
надеялся никого не встретить.
В этот несчастный для Ивана Миронова день он рано утром вывез осьмушку и, скоро продав, наложил другую еще осьмушку и
надеялся продать, но провозил до вечера, добиваясь покупателя, но
никто не купил.
— И мужики тоже бьются.
Никто здесь на землю не
надеется, все от нее бегут да около кое-чего побираются. Вон она, мельница-то наша, который уж месяц пустая стоит! Кругом на двадцать верст другой мельницы нет, а для нашей вряд до Филиппова заговенья 16 помолу достанет. Вот хлеба-то здесь каковы!
—
Никому,
никому! Но она,
надеюсь, приличная, ваша тайна?
Сотрудникам платили по грошам и то редко наличными, но
никто не уходил, — голодали, да работали. Сам Абрам Яковлевич был очень мил и симпатичен, его бедность была налицо, и всякий старался помочь ему, а он
надеялся на успех и сыпал обещаниями...
— Но к завтраму вы отдохнете и обдумаете. Сидите дома, если что случится, дайте знать, хотя бы ночью. Писем не пишите, и читать не буду. Завтра же в это время приду сама, одна, за окончательным ответом, и
надеюсь, что он будет удовлетворителен. Постарайтесь, чтобы
никого не было и чтобы сору не было, а это на что похоже? Настасья, Настасья!
Никому и в голову не придет подозревать из нас кого-нибудь, особенно если вы сами сумеете повести себя; так что главное дело все-таки зависит от вас же и от полного убеждения, в котором,
надеюсь, вы утвердитесь завтра же.
— Если вы не устроите к завтраму, то я сама к ней пойду, одна, потому что Маврикий Николаевич отказался. Я
надеюсь только на вас, и больше у меня нет
никого; я глупо говорила с Шатовым… Я уверена, что вы совершенно честный и, может быть, преданный мне человек, только устройте.
— Тут,
надеюсь, нас
никто не услышит, — начала та, — вчерашний день муж мой получил из нашей гадкой провинции извещение, что на него там сделан какой-то совершенно глупый донос, что будто бы он беглый с каторги и что поэтому уже начато дело… Это бы все еще ничего, — но говорят, что донос этот идет от какого-то живущего у вас доктора.
«Как ни бейся, на что ни
надейся, а гроба да погоста
никому не миновать стать», — нередко говаривал каменщик Петр, совершенно не похожий на дядю Якова. Сколько уже знал я таких и подобных поговорок!
— Эх, ребята-братцы, как ни бейся, на что ни
надейся, а гроба да погоста
никому не миновать стать!
Добравшись до самолета-ковра и невидимки-шапки, непривычный ни к каким умственным ухищрениям Ахилла словно освободился от непосильной ноши, вздохнул и сам полетел на ковре; он прошел,
никем не видимый, в сапогах и в шапке к одному и к другому из важных лиц, к которым без этих сапог пройти не
надеялся, и того и другого толкнул слегка сонного в ребра и начал им говорить: «Не обижайте попа Савелия, а то после сами станете тужить, да не воротите».
— Я не говорю этого, баронесса, — опять-таки, зачем впадать в крайности? — но я могу… я во всяком случае могу сохранить свою независимость! Этого, я
надеюсь,
никто от меня не отнимет!
Наступила страстная неделя. Осажденные питались одною глиною уже пятнадцатый день.
Никто не хотел умереть голодною смертью. Решились все до одного (кроме совершенно изнеможенных) идти на последнюю вылазку. Не
надеялись победить (бунтовщики так укрепились, что уже ни с какой стороны к ним из крепости приступу не было), хотели только умереть честною смертию воинов.
— То-то, вижу, как вы стараетесь. Только жалованье умеете получать, — продолжал инженер, глядя на меня. — Все
надеетесь на протекцию, как бы поскорее и полегче faire la carrière. [Сделать карьеру (франц.).] Ну, я не посмотрю на протекцию. За меня
никто не хлопотал-с. Прежде чем мне дали дорогу, я ходил машинистом, работал в Бельгии как простой смазчик-с. А ты, Пантелей, что здесь делаешь? — спросил он, повернувшись к Редьке. — Пьянствуешь с ними?
«Мой дорогой Грегуар! Рекомендую тебе господина Жуквича, с которым я познакомилась на водах. Он говорит, что знает тебя, и до небес превозносит. Он едет на житье в Москву и не имеет
никого знакомых.
Надеюсь, что по доброте твоей ты его примешь и обласкаешь. На днях я переезжаю в Париж; по России я очень скучаю и каждоминутно благословляю память о тебе!»
— Я
надеюсь,
никто не осмелится сказать…
Лучшие ученики в высшем классе, слушавшие курс уже во второй раз, конечно,
надеялись, что они будут произведены в студенты; но обо мне и некоторых других
никто и не думал.
После такого танцора нелегко было пуститься в мазурку даже и в этом приятельском, фамильном кружке, и Истомин начал
надеяться, что авось-либо его
никто не выберет.
Я не был особенно богат — следовательно,
никто не
надеялся, что я под веселую руку созову у себя во дворе толпу мужиков и баб, заставлю их петь и водить хороводы и первым поднесу по стакану водки, а вторых — оделю пряниками.
Мишель умолял меня не падать духом,
надеяться, быть уверенною в его неизменной любви; он клялся, что, кроме меня,
никому принадлежать не будет, он называл меня своей женой, он обещал устранить все препятствия, он рисовал картину нашего будущего, он просил меня об одном: потерпеть, подождать немного…
— Как жаль, что вы проскучаете с нами, не застав
никого из наших гостей; но позвольте считать вас в качестве друга Алексея Федоровича, за близкого нам человека. Мы ждем на днях приезда родных на продолжительное время и
надеемся, что близкое соседство доставит вам возможность радовать нас своими посещениями. Уж как наши барышни-то будут рады!
Очень уж он на себя
надеялся и решительно
никого не боялся.
Впрочем, для нее не существовало ни света, ни тьмы, ни худа, ни добра, ни скуки, ни радостей; она ничего не понимала,
никого не любила и себя не любила. Она ждала с нетерпением только выступления партии в дорогу, где опять
надеялась видеться с своим Сережечкой, а о дитяти забыла и думать.
Татьяна.
Никто не говорит со мной, как я хочу… как мне хотелось бы… Я
надеялась, что он… заговорит… Долго ожидала я, молча… А эта жизнь… ссоры, пошлость, мелочи… теснота… всё это раздавило меня тою порой… Потихоньку, незаметно раздавило… Нет сил жить… и даже отчаяние мое бессильно… Мне страшно стало… сейчас вот… вдруг… мне страшно..
После сделанных объяснений
никто — мы
надеемся — не станет с нами спорить о том, что литература, при всей своей благонамеренности, ревности, рассудительности и прочих качествах, — все-таки не может ни в чем приписать себе инициативы.
Юлия. Моего стыда
никто, кроме вас, не знает и,
надеюсь, не узнает; вы меня пощадите.
Владимир. Есть люди, более достойные сожаленья, чем этот мужик. Несчастия внешние проходят, но тот, кто носит всю причину своих страданий глубоко в сердце, в ком живет червь, пожирающий малейшие искры удовольствия… тот, кто желает и не
надеется… тот, кто в тягость всем, даже любящим его… тот! но для чего говорить об таких людях? им не могут сострадать: их
никто,
никто не понимает.