Неточные совпадения
Возвратясь домой, он нашел записку Елены: «Еду в компании смотреть Мурманскую
дорогу, может быть, оттуда морем в Архангельск, Ярославль,
Нижний — посмотреть хваленую Волгу. Татаринов, наконец, заплатил гонорар. Целую. Ел.».
Вандик повез нас другой
дорогой, которая идет по
нижним террасам местечка.
Этой
дорогой идут те пешеходы, которым надо выйти в
нижнюю часть Ното.
Проводы. — Река Тайцзибери. — Картун. — Враждебное настроение китайцев. — Отказ в ночлеге. — Ориентировка при помощи обоняния. — Лофанза. — Мяолин. — Буйный хозяин. — Паровози. — Река Нэйцухе. — Село Котельное. — Колесная
дорога. — Угощение в деревне Гоголевке. —
Нижнее течение Имана. — Услуга попутчика. — Расставание с Дерсу. — Станция Иман. — Возвращение в Хабаровск
Как
дорога мне была уже тогда моя сестра и как беспрерывно в моем уме, видно из того, что я писал к ней из
Нижнего, из Казани и на другой день после приезда в Пермь.
— Вот спасибо! Век не забуду… Ведь почин
дороже денег… Теперь отыграюсь! Да! Сашку до копья разыграли. Дали ему утром сотенный билет, он прямо на вокзал в
Нижний… А Цапля завтра новую мельницу открывает, богатую.
Вечером, сидя у огня, я беседовал с Сунцаем. Он сообщил мне, что долинка речки, где мы стали биваком, считается у удэхейцев нечистым местом, а в особенности лес в
нижней части ее с правой стороны. Здесь обиталище чорта Боко, благодаря козням которого люди часто блуждают по лесу и не могут найти
дорогу. Все удэхейцы избегают этого места, сюда никто не ходит на охоту и на ночлег останавливаются или пройдя или не доходя речки.
Сегодня писал к Павлу Сергеевичу. Он и, верно, вы тотчас повидаете нашу заветную путешественницу, которая одна с запада вашего явилась на наш восток. Не могу быть спокоен, пока не узнаю, что она в
Нижнем. Каково такой трусихе путешествовать в такую пору, и как нарочно все лето было дождливое и
дороги непроходимые.
И большая часть их впоследствии воротилась домой из-под
Нижнего, воротилась спившаяся с круга, без гроша денег, в затасканных до дыр ополченках, с одними воспоминаниями о виденных по бокам столбовой
дороги странах света.
— Вот мы в ту сторону и направимся средним ходом. Сначала к тебе, в Проплеванную, заедем — может, дом-то еще не совсем изныл; потом в Моршу, к Фаинушкиным сродственникам махнем, оттуда — в Нижний-Ломов, где Фаинушкина тетенька у богатого скопца в кухарках живет, а по
дороге где-нибудь и жида окрестим. Уж Онуфрий об этом и переговоры какие-то втайне ведет. Надеется он, со временем, из жида менялу сделать.
Курьер, ехавший с сим указом, остановлен был в Нижнем-Новагороде по причине небезопасности
дороги.
Он пошел на Цивильск, ограбил город, повесил воеводу и, разделив шайку свою на две части, послал одну по Нижегородской
дороге, а другую по Алатырской и пресек таким образом сообщение
Нижнего с Казанью.
Стихи собственной фабрикации и гораздо лучше стихов Калерии… Но я не буду читать их до конца: они аршин пять длиной…
Дорогая сестра моя! Ты хочешь, чтобы я был серьезен? Так, вероятно, кривой хочет видеть всех
нижних своих одноглазыми.
— Нет, батюшка, господь милостив! До этих храбрецов дошла весть, что верстах в тридцати отсюда идет польская рать, так и давай бог ноги! Все кинулись назад, по Волге за
Нижний, и теперь на большой
дороге ни одного шиша не встретишь.
— Полегче, молодец, полегче! За всех не ручайся. Ты еще молоденек, не тебе учить стариков; мы знаем лучше вашего, что пригоднее для земли русской. Сегодня ты отдохнешь, Юрий Дмитрич, а завтра чем свет отправишься в
дорогу: я дам тебе грамоту к приятелю моему, боярину Истоме-Туренину. Он живет в
Нижнем, и я прошу тебя во всем советоваться с этим испытанным в делах и прозорливым мужем. Пускай на первый случай нижегородцы присягнут хотя Владиславу; а там… что бог даст! От сына до отца недалеко…
— Почему мне знать! — отвечал проезжий грубым голосом. — Если, боярин, — продолжал он, обращаясь к Юрию, — ты хочешь засветло приехать в
Нижний, то мешкать нечего: чай,
дорога плоха, а до города еще не близко.
Пантелей рассказывал, что в былое время, когда еще не было железных
дорог, он ходил с обозами в Москву и в
Нижний, зарабатывал так много, что некуда было девать денег.
— Избили, Прохорыч, да в окно выкинули… Со второго этажа в окно, на мощеный двор… Руку сломали… И надо же было!.. Н-да. Полежал я в больнице, вышел — вот один этот сюртучок на мне да узелочек с бельем. Собрали кое-что маркеры в
Нижнем, отправили по железной
дороге, билет купили.
Дорогой же — другая беда, указ об отставке потерял — и теперь на бродяжном положении.
Во всю
дорогу от
Нижнего до Москвы Бенни с Ничипоренко не говорили друг с другом ни слова.
Мало вынесла с собою Катерина Львовна в пестрядинном мешке ценных вещей и еще того меньше наличных денег. Но и это все, еще далеко не доходя до
Нижнего, раздала она этапным ундерам за возможность идти с Сергеем рядышком
дорогой и постоять с ним обнявшись часок темной ночью в холодном закоулочке узенького этапного коридора.
15) На стр. 79 опять наши путешественники в водополь и распутье, только начавшееся, когда глубокие снега напитались водою, ездят по лесу и оврагам без
дороги. У нас в это время почти вовсе проезда не бывает и по
дорогам, особливо около
Нижнего.
Расскажем в коротких словах его содержание, обнажив главный ход от явлений эпизодических: влюбленный в неизвестную девушку, виденную им недавно в московской церкви Спаса на Бору, Юрий Милославский едет в
Нижний; в продолжение
дороги, а особливо в доме боярина Кручины Шалонского глаза его открываются, и раскаяние в присяге Владиславу им овладевает; в
Нижнем это чувство возрастает до высочайшей степени, до отчаяния, и Юрий, сказав речь в собрании сановников нижегородских как посланник Гонсевского и спрошенный Мининым: что бы он сделал на их месте? — не выдержал и дал совет идти к Москве, ибо поляки слабы.
А знаешь что?
Ведь
Нижний — ключ всей Волги; за него бы
Король Жигмонт иль Владислав-царевич
Нам
дорогую цену заплатили,
Кабы привесть к присяге. Мне — боярство
Иль в думные, тебя — в Москву, в дьяки,
В любой приказ.
Пошли они на
Нижний базар. По
дороге купили по душистой дыне да по десятку румяных персиков на поклон Дунюшке, опричь поясков, шитой шелками покрышки на стол и других скитских рукоделий. Опытная в обительском хозяйстве Таифа знала, что скупой сам по себе Марко Данилыч за всякую ласку дочери не пожалеет ничего. Добрались они, наконец, до его квартиры.
— К нам, честные матери, милости просим, — молвил Петр Андреич Сушилин. — На хлебный караван на Софроновской пристани пожалуйте. В третьей барже от
нижнего края проживанье имеем. Всякий
дорогу укажет, спросите только Сушилина. Не оставьте своим посещеньем, сделайте милость.
Я опасался распутицы: мне казалось, что реки будут в таком состоянии, что я не смогу двигаться ни на лодках, ни с нартами. Но старики-гольды говорили, что Анюй всегда раньше вскрывается в
нижнем течении и что в верховьях будет хорошая санная
дорога, а по ту сторону водораздела мне придется воду добывать из прорубей.
За ранним обедом они опять крупно поговорили с Серафимой. Она не сдавалась. Ее злобу к Калерии нашел он еще нелепее, замолчал к концу обеда, поднялся к себе наверх, где не мог заснуть, и ушел в лес по
дороге в деревню Мироновку, куда он давно собирался. Узнал он в
Нижнем, что там в усадьбе проводит лето жена одного из пайщиков его пароходного товарищества.
Он только что приехал с ярмарки нарочно — на прощанье с
Нижним посидеть на Откосе. Вид оттуда реки был ему неизменно
дорог, а на этот раз его влекло и довольно жуткое душевное настроение, с каким он возвращался домой, туда в посад Чернуха, на низовьях, где они с Серафимой провели зиму.
Василий Иваныч после пожара два раза ездил в губернский город и дальше по Волге за
Нижний; писал с
дороги, но очень маленькие письма и чаще посылал телеграммы. Вчера он только что вернулся и опять уехал в уездный город. К обеду должен быть домой.
Из
Нижнего в Москву
дорога была мне уже хорошо известна после первой моей поездки в Москву на Масленице 1853 года, а не дальше как за четыре месяца перед тем я пролетел, на перекладных отправляясь к отцу, в Тамбовскую губернию, на Москву и Рязань.
Тут я останавливаюсь и должен опять (как делал для
Нижнего и Казани) оговориться перед читателями романа"В путь-дорогу", а в то же время и перед самим собою.
После того прошло добрых два года, и в этот период я ни разу не приступал к какой-нибудь серьезной"пробе пера". Мысль изменить научной
дороге еще не дозрела. Но в эти же годы чтение поэтов, романистов, критиков, особенно тогдашних русских журналов, продолжительные беседы и совместная работа с С.Ф.Уваровым, поездки в Россию в обе столицы.
Нижний и деревню — все это поддерживало работу"под порогом сознания", по знаменитой фразе психофизика Фехнера.
В селе Райбуже, как раз против церкви, стоит двухэтажный дом на каменном фундаменте и с железной крышей. В
нижнем этаже живет со своей семьей сам хозяин, Филипп Иванов Катин, по прозванию Дюдя, а в верхнем, где летом бывает очень жарко, а зимою очень холодно, останавливаются проезжие чиновники, купцы и помещики. Дюдя арендует участки, держит на большой
дороге кабак, торгует и дегтем, и мёдом, и скотом, и сороками, и у него уж набралось тысяч восемь, которые лежат в городе в банке.
В середнем окне виднелись
дорогие бронзовые часы, а стекла других залеплены были вырезанными из цветной бумаги подобиями лошади и чего-то вроде буквы Ф., с раздвоенным
нижним концом и трехуголкой с перьями наверху.
Памятен для нее день последней беседы ее с Григорием Семеновым. Загородил он ей
дорогу в
нижних сенях.
Другим любимым загородным местом императрицы Елизаветы Петровны была так называемая «Собственная дача». Она лежала у
Нижней Ораниенбаумской
дороги, в расстоянии трех верст от большого Петергофского дворца.
Из всего, чтò мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, итти на Петербург, итти на
Нижний Новгород, итти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, ну чтò бы ни придумать, глупее и пагубнее того, чтò сделал Наполеон, т. е. оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом колеблясь оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той
дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск по разоренной Смоленской
дороге — глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия.
Из киевского наместничества Баранщиков получил указ, чтобы явиться в
Нижнем Новгороде властям, причем правитель киевского наместничества генерал-поручик и кавалер Ширков отнесся к Баранщикову очень милостиво, пожаловал ему пять рублей на
дорогу, а два паспорта отправил по почте в нижегородское наместническое правление.