Неточные совпадения
Дождь хлынул около семи часов утра. Его
не было недели три, он явился с молниями, громом, воющим ветром и повел себя, как запоздавший гость, который,
чувствуя свою вину, торопится быть любезным со всеми и сразу обнаруживает все лучшее свое. Он усердно мыл железные крыши флигеля и дома, мыл запыленные деревья, заставляя их шелково шуметь, обильно поливал иссохшую землю и вдруг освободил небо для великолепного солнца.
Дождь шуршал листвою все сильнее, настойчивей, но,
не побеждая тишины, она чувствовалась за его однотонным шорохом. Самгин
почувствовал, что впечатления последних месяцев отрывают его от себя с силою, которой он
не может сопротивляться. Хорошо это или плохо? Иногда ему казалось, что — плохо. Гапон, бесспорно, несчастная жертва подчинения действительности, опьянения ею. А вот царь — вне действительности и, наверное, тоже несчастен…
Проводив ее,
чувствуя себя больным от этой встречи,
не желая идти домой, где пришлось бы снова сидеть около Инокова, — Самгин пошел в поле. Шел по тихим улицам и думал, что
не скоро вернется в этот город, может быть — никогда. День был тихий, ясный, небо чисто вымыто ночным
дождем, воздух живительно свеж, рыжеватый плюш дерна источал вкусный запах.
Он молчал и в ужасе слушал ее слезы,
не смея мешать им. Он
не чувствовал жалости ни к ней, ни к себе; он был сам жалок. Она опустилась в кресло и, прижав голову к платку, оперлась на стол и плакала горько. Слезы текли
не как мгновенно вырвавшаяся жаркая струя, от внезапной и временной боли, как тогда в парке, а изливались безотрадно, холодными потоками, как осенний
дождь, беспощадно поливающий нивы.
Едва он остановился на этой последней роли, как вздохнул глубоко, заранее предвидя, что или он, или она
не продержатся до свадьбы на высоте идеала, поэзия улетучится или рассыплется в мелкий
дождь мещанской комедии! И он холодеет, зевает,
чувствует уже симптомы скуки.
Утром меня разбудил
дождь — мелкий и частый. Недомогание мое кончилось, и я
чувствовал себя совсем здоровым. Нимало
не мешкая, мы собрали свои котомки и снялись с бивака.
Случалось ли вам летом лечь спать днем в пасмурную дождливую погоду и, проснувшись на закате солнца, открыть глаза и в расширяющемся четырехугольнике окна, из-под полотняной сторы, которая, надувшись, бьется прутом об подоконник, увидать мокрую от
дождя, тенистую, лиловатую сторону липовой аллеи и сырую садовую дорожку, освещенную яркими косыми лучами, услыхать вдруг веселую жизнь птиц в саду и увидать насекомых, которые вьются в отверстии окна, просвечивая на солнце,
почувствовать запах последождевого воздуха и подумать: «Как мне
не стыдно было проспать такой вечер», — и торопливо вскочить, чтобы идти в сад порадоваться жизнью?
Поздно ночью, тайно, являлся к ним пьяный В.Н. Бестужев, посылал за водкой, хлебом и огурцами, бил их смертным боем — и газета выходила. Подшибалы
чувствовали себя как дома в холодной, нетопленой типографии, и так как все были разуты и раздеты — босые и голые, то в осенние
дожди уже
не показывались на улицу.
Лето промелькнуло незаметно. Солнце сделалось точно холоднее, а день короче. Начались
дожди, подул холодный ветер. Канарейка
почувствовала себя самой несчастной птицей, особенно когда шел
дождь. А Ворона точно ничего
не замечает.
Я плохо помню эту роковую дорогу; как сквозь сон помню только, что меня страшно трясло, и я напрягал все силы, чтобы
не свалиться с лошади; рука, которой я держался за гриву лошади, совсем оцепенела, шляпа где-то свалилась, и я
не чувствовал, что
дождь на двух верстах промочил меня до костей.
Нет, я мог бы еще многое придумать и раскрасить; мог бы наполнить десять, двадцать страниц описанием Леонова детства; например, как мать была единственным его лексиконом; то есть как она учила его говорить и как он, забывая слова других, замечал и помнил каждое ее слово; как он, зная уже имена всех птичек, которые порхали в их саду и в роще, и всех цветов, которые росли на лугах и в поле,
не знал еще, каким именем называют в свете дурных людей и дела их; как развивались первые способности души его; как быстро она вбирала в себя действия внешних предметов, подобно весеннему лужку, жадно впивающему первый весенний
дождь; как мысли и чувства рождались в ней, подобно свежей апрельской зелени; сколько раз в день, в минуту нежная родительница целовала его, плакала и благодарила небо; сколько раз и он маленькими своими ручонками обнимал ее, прижимаясь к ее груди; как голос его тверже и тверже произносил: «Люблю тебя, маменька!» и как сердце его время от времени
чувствовало это живее!
Человек, запасшийся зонтиком, хотя и
чувствует неприятность под
дождем, но все-таки он прикрыт хоть несколько и потому
не имеет надобности бежать к дому так торопливо, как те, у которых нечем прикрыться…
Дождя уже
не было слышно. Петр Михайлыч ел землянику, а Власич и Зина смотрели на него молча. Приближалось время ненужного, но неизбежного разговора, и все трое уже
чувствовали его тяжесть. У Петра Михайлыча глаза опять наполнились слезами; он отодвинул от себя тарелку и сказал, что ему пора уже ехать домой, а то будет поздно и, пожалуй, опять пойдет
дождь. Настала минута, когда Зина из приличия должна была заговорить о домашних и о своей новой жизни.
Петр Михайлыч сел на кровать. Он был рад, что шумел
дождь и что в комнате было темно. Этак лучше:
не так жутко и
не нужно собеседнику в лицо смотреть. Злобы у него уже
не было, а были страх и досада на себя. Он
чувствовал, что дурно начал и что из этой его поездки
не выйдет никакого толку.
Ливмя лил
дождь, шумно клонились вершины высокоствольных деревьев, оглушительный треск и раскаты громо́вых ударов
не умолкали на небе, золотые, зубчатые молнии то и дело вспыхивали в низко нависших над землею тучах, а он недвижимо лежал на месте, с которого только что Дуня сошла,
не слыша ни рева бури, ни грома, ни шума деревьев,
не чувствуя ливня,
не видя ярко блещущих молний…
— Будет вам! — крикнул Урбенин собачонкам огненного цвета, мешавшим ему своими ласками закурить папиросу. — А мне сдается, что сегодня будет
дождь. По воздуху
чувствую. Сегодня была такая ужасная жара, что
не нужно быть ученым профессором, чтобы предсказать
дождь. Для хлеба будет хорошо.
Точно так же, как и человек раздетый сейчас
почувствует сырость, а одетый
не заметит ее, так и для паука идет
дождь, когда для нас он только собирается.
Вечером я опять
почувствовал себя плохо и вышел из дома пройтись по берегу реки. На небе
не было ни звезд, ни луны, дул ветер с моря, начинал накрапывать
дождь. На той стороне реки горел костер, и свет его ярко отражался в черной, как смоль, воде.
Этот вихрь и быстрая езда, когда задыхаешься от ветра и
чувствуешь себя птицей, волнуют и щекочут грудь. Когда мы въехали в наш двор, ветра уже
не было и крупные брызги
дождя стучали по траве и по крышам. Около конюшни
не было ни души.
Устал я. К дневнику
не тянет, да и некогда, работы много. Проклятая война жрет деньги, как свинья апельсины,
не напасешься. И как-то странно я себя
чувствую:
не то привык к душегубству,
не то наконец притерпелся, но смотрю на все значительно спокойнее, прочтешь: десять тысяч убитых! двадцать тысяч убитых!.. и равнодушно закуришь папироску. Да и газет почти
не читаю,
не то что в первое время, когда за вечерним прибавлением сам бегал на угол в
дождь и непогоду. Что читать!