Неточные совпадения
Справедливее следует исключить каких-нибудь временщиков, фаворитов и фавориток, барских барынь, наушников; но, во-первых, они
составляют исключение, это — Клейнмихели конюшни, Бенкендорфы от погреба, Перекусихины в затрапезном платье, Помпадур на босую ногу; сверх того, они-то и ведут себя всех лучше, напиваются только ночью и платья своего
не закладывают в питейный дом.
По вечерам над болотами поднимался густой туман, который всю окрестность окутывал сизою, клубящеюся пеленой. Однако ж на вредное влияние болотных испарений, в гигиеническом отношении, никто
не жаловался, да и вообще, сколько мне помнится, повальные болезни в нашем краю
составляли редкое
исключение.
Отступления от этого правила, конечно, бывали, — и разумеется,
не в ущерб господскому интересу, — но они
составляли исключение и допускались только в таких крайних случаях, как, например, продолжительное ненастье или сухмень.
Матушка
не любила производить свои денежные операции при свидетелях, но любимчики
составляли в этом случае
исключение.
Исключения не составляют даже образованные люди.
Исключение составляла Пеньковка, где сошлось пришлое население,
не имевшее никакого хозяйства, — медный рудник работал круглый год.
Единственное в этом отношении
исключение составляет Ташкент, но и то
не потому, чтобы там идеи о государстве были очень ясны, но потому, что правда, осуществлявшаяся в лице автобачей,
не в пример менее доброкачественна, нежели правда, олицетворением которой явились русские уездные исправники.
— И я достигну этой цели, — говорит он. — Везде, в целом мире, полеводство дает хотя и
не блестящий, но вполне верный барыш;
не может быть, чтобы мы одни
составляли исключение!
Совершенно равнодушных, то есть таких, которым было бы все равно жить что на воле, что в каторге, у нас, разумеется,
не было и быть
не могло, но Аким Акимыч, кажется,
составлял исключение.
Большинство духовных критиков на мою книгу пользуются этим способом. Я бы мог привести десятки таких критик, в которых без
исключения повторяется одно и то же: говорится обо всем, но только
не о том, что
составляет главный предмет книги. Как характерный пример таких критик приведу статью знаменитого, утонченного английского писателя и проповедника Фаррара, великого, как и многие ученые богословы, мастера обходов и умолчаний. Статья эта напечатана в американском журнале «Forum» за октябрь 1888 года.
— Я знаю, что я
составляю исключение. (Он видимо был смущен.) Но жизнь моя устроилась так, что я
не вижу
не только никакой потребности изменять свои правила, но я бы
не мог жить здесь,
не говорю уже жить так счастливо, как живу, ежели бы я жил по-вашему. И потом, я совсем другого ищу, другое вижу в них, чем вы.
Говоря по совести, подобные субъекты
составляют редкое, почти незаметное
исключение, и я боюсь, милая тетенька, что и ваша жизнь, наравне с жизнью опомнившегося большинства, распалась на две половины, из которых в одной предъявляют свои права справедливость и стыд, а в другой все еще чувствуется позыв к шалостям (
не решаюсь употребить более резкое выражение) прошлого.
— Я прошу вас выслушать меня, — сказал я угрюмо,
не ожидая ничего хорошего от этого разговора. — То, что вы называете общественным положением,
составляет привилегию капитала и образования. Небогатые же и необразованные люди добывают себе кусок хлеба физическим трудом, и я
не вижу основания, почему я должен быть
исключением.
«Озадаченные» Гарусовым рабочие только почесывали в затылках. Правильно говорил дьячок Арефа, хотя и
не миновать ему гарусовских плетей. Со всех сторон тут были люди: и мещане из Верхотурья, и посадские из Кайгородка, и слобожане, и пашенные солдаты, и беломестные казаки, и монастырские садчики, и разная татарва. Гарусов
не разбирал, кто откуда, а только копали бы руду. И всех одинаково опутывал задатками. Вольная птица, монастырский дьячок
составлял единственное
исключение.
Наша история
не составляет в этом случае
исключения, и вот почему мы сказали, что проследить семейные и общественные влияния на Петра, в его детские и юношеские годы, было бы любопытно
не только в биографическом, но и в общеисторическом отношении.
Но всех я
не мог победить; мой друг был тоже ни на одного из них
не похож и
составлял самое редкое
исключение.
Лет двадцать назад в этой усадьбе жил высокий, худощавый старик, Егор Егорыч Задор-Мановский, который один из всех соседних дворян
составлял как бы
исключение: он ни к кому
не ездил, и у него никто
не бывал.
Но я, как беспристрастный историк, должен здесь заметить, что с дамами он вообще обращался
не с большим уважением, и одна только Лизавета Васильевна
составляла для него как бы
исключение, потому ли, что он
не мог, несмотря на его старания, успеть в ней, или оттого, что он действительно понимал в ней истинные достоинства женщины, или, наконец, потому, что она и станом, и манерами, и даже лицом очень много походила на тех милых женщин, которых он видал когда-то в большом свете, — этого
не мог решить себе даже сам Бахтиаров.
Книга Радищева
составляла едва ли
не единственное
исключение в ряду литературных явлений того времени, именно потому, что она стояла совершенно одиноко, против нее и можно было употребить столь сильные меры.
Мочалов — в роли Вельского, Сабуров — Посошкова и Рязанцев — Изведова (незабвенные потери для сцены) вместе с Кавалеровой, Репиной и со всеми другими без
исключения —
составляли такой лад в ходе пиесы, какого я, постоянный любитель театра, никогда после
не видывал.
Вихорев. Я с вами согласен; но, впрочем, Максим Федотыч, вы ведь
не такой купец, как прочие уездные купцы: вы
составляете некоторым образом
исключение. Но что же я говорю! Вы сами это очень хорошо знаете. Я думаю, вы с вашим капиталом были бы и в Москве одним из первых.
Не составляют ли
исключения у нас люди, соединяющие с правдивостью и возвышенностью стремлений честную и неутомимую деятельность?
Такая манера применяется им но всех почти важнейших диалогах зрелого периода (
исключение составляют, кажется, только «Парменид», «Филеб» и «Софист»); напряженнейшая философская спекуляция у него сменяется мифом, отнюдь
не занимающим случайное место в качестве литературного орнамента, но играющим определенную роль в развитии мысли, — иногда в форме мифа высказываются самые основные утверждения, имеющие значение необходимого аргумента.
Исключение составляют только субъекты, обладающие темпераментом Ноздрева; эти всюду и во все возрасты и во всех положениях остаются самими собою; но они
не сидят на месте, ведут в Сибири цыганскую кочевую жизнь и до такой степени подвижны, что почти неуловимы для наблюдающего глаза.
Исключение составляли люди надменные и хитрые: этих Катерина Астафьевна, по прямоте своей натуры, ненавидела; но, во-первых, таких людей, слава богу, было немного в армейском полку, куда Форов попал по своему капризу, несмотря на полученное им высшее военное образование; во-вторых, майор, весьма равнодушный к себе самому и, по-видимому, никогда
не заботившийся ни о каких выгодах и для Катерины Астафьевны,
не стерпел бы ни малейшего оскорбления, ей сделанного, и наконец, в-третьих, «майорша» и сама умела постоять за себя и дать сдачи заносчивому чванству.
Весь этот русский образованный люд ничто тогда
не объединяло, кроме разве благодушества в трактире и чайной Корещенко.
Исключения не составляли и ученые по разным специальностям.
Цветных камней в чешских землях
не мало, но все они невысокого достоинства и вообще много уступают цейлонским и нашим сибирским.
Исключение составляет один чешский пироп, или «огненный гранат», добываемый на «сухих полях» Мероница. Лучше его нет нигде граната.
Кажется, единственное
исключение составлял дом княжны Людмилы Васильевны Полторацкой. Убирать и чистить в нем было нечего, так как отделанный только что и меблированный заново он блестел, как игрушка, и
не требовал уборки и чистки. Да и жизни в нем было видно мало.
Она думала найти в его новой семье утеху своей старости, так как окружавшие ее чады и домочадцы, за
исключением ее внучатых племянников Кости и Маши,
не могли
составлять истинного объекта ее любви, а сердце Глафиры Петровны было любвеобильно, но любовь, его наполнявшая,
не нашла себе исхода в замужестве, в которое она вступила по воле родителей,
не справившихся даже о ее желании и нежелании, но руководившихся правилом седой старины: «стерпится-слюбится».
Товарищи опасались напрасно. Глеб Атексеевич
не был по натуре политическим деятелем, способным на решительные шаги, на организацию какого-либо дела. Это был тихий, всегда задумчивый мечтатель и, быть может,
составлял единственное
исключение из тихих людей, в которых
не водятся, как в тихом омуте, черти.
Вот те думы, которые после первой же встречи обуревали молодого князя,
не позволяли ему усидеть на месте и потушили его трубку, с которой он делал свою размеренную прогулку по кабинету. Нельзя сказать, чтобы эти думы в общих чертах
не сходились с мечтами и надеждами, питаемыми в Зиновьеве.
Исключение составляла разве проектируемая князем поездка в Петербург.
Это-то непоколебимое, неопровержимое,
не подлежащее опыту и рассуждению, сознание свободы, признаваемое всеми мыслителями и ощущаемое всеми людьми без
исключения, сознание, без которого немыслимо никакое представление о человеке, и
составляет другую сторону вопроса.
Трагического в этих развязках никогда
не было. Благодаря такту, сердоболию и щедрости Степаниды Васильевны все эти дела устраивались мирно и ладно, ко всеобщему удовольствию всех мало-мальски близких к девушке лиц.
Исключение составлял единственный случай с пятнадцатилетнею крестьянскою девочкою, занявшей особенно сильное положение в сердце Вишневского и оставившей ему сына и неприятный след в его воспоминаниях.