Неточные совпадения
— Может быть, тем, которые
не нашего общества, еще
скучнее; но нам, мне наверно, невесело, а ужасно, ужасно скучно.
Было самое
скучное, тяжелое в деревне осеннее время, и потому Вронский, готовясь к борьбе, со строгим и холодным выражением, как он никогда прежде
не говорил с Анной, объявил ей о своем отъезде.
— Кажется, знаю. Или нет…. Право,
не помню, — рассеянно отвечал Вронский, смутно представляя себе при имени Карениной что-то чопорное и
скучное.
— Какое время! Другое время такое, что целый месяц за полтинник отдашь, а то так никаких денег за полчаса
не возьмешь. Так ли, Катенька? Что ты, какая
скучная?
— Во-первых,
не качайся, пожалуйста, — сказал Алексей Александрович. — А во вторых, дорога
не награда, а труд. И я желал бы, чтобы ты понимал это. Вот если ты будешь трудиться, учиться для того, чтобы получить награду, то труд тебе покажется тяжел; но когда ты трудишься (говорил Алексей Александрович, вспоминая, как он поддерживал себя сознанием долга при
скучном труде нынешнего утра, состоявшем в подписании ста восемнадцати бумаг), любя труд, ты в нем найдешь для себя награду.
Я надеялся, что скука
не живет под чеченскими пулями; — напрасно: через месяц я так привык к их жужжанию и к близости смерти, что, право, обращал больше внимание на комаров, — и мне стало
скучнее прежнего, потому что я потерял почти последнюю надежду.
— Он, конечно,
не входит в разряд
скучных…
И теперь, здесь, в этой
скучной крепости, я часто, пробегая мыслию прошедшее, спрашиваю себя: отчего я
не хотел ступить на этот путь, открытый мне судьбою, где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное?..
Заманчиво мелькали мне издали сквозь древесную зелень красная крыша и белые трубы помещичьего дома, и я ждал нетерпеливо, пока разойдутся на обе стороны заступавшие его сады и он покажется весь с своею, тогда, увы! вовсе
не пошлою, наружностью; и по нем старался я угадать, кто таков сам помещик, толст ли он, и сыновья ли у него, или целых шестеро дочерей с звонким девическим смехом, играми и вечною красавицей меньшею сестрицей, и черноглазы ли они, и весельчак ли он сам или хмурен, как сентябрь в последних числах, глядит в календарь да говорит про
скучную для юности рожь и пшеницу.
Но
не таков удел, и другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу все, что ежеминутно пред очами и чего
не зрят равнодушные очи, — всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и
скучная дорога, и крепкою силою неумолимого резца дерзнувшего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи!
И много приходило ему в голову того, что так часто уносит человека от
скучной настоящей минуты, теребит, дразнит, шевелит его и бывает ему любо даже и тогда, когда уверен он сам, что это никогда
не сбудется.
Счастлив писатель, который мимо характеров
скучных, противных, поражающих и печальною своею действительностью, приближается к характерам, являющим высокое достоинство человека, который из великого омута ежедневно вращающихся образов избрал одни немногие исключения, который
не изменял ни разу возвышенного строя своей лиры,
не ниспускался с вершины своей к бедным, ничтожным своим собратьям, и,
не касаясь земли, весь повергался и в свои далеко отторгнутые от нее и возвеличенные образы.
Но наше северное лето,
Карикатура южных зим,
Мелькнет и нет: известно это,
Хоть мы признаться
не хотим.
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно
скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.
Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль девы,
Сменив,
не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый
не найдет
Знакомых лиц на сцене
скучной,
И, устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?
Никто
не мог уговорить его везти мыло, гвозди, части машин и другое, что мрачно молчит в трюмах, вызывая безжизненные представления
скучной необходимости.
С англичанами он держится просто, почти скромно, но
не без достоинства; они находят его немного
скучным, но уважают в нем совершенного джентльмена, «a perfect gentleman».
Было в нем что-то устойчиво
скучное, упрямое. Каждый раз, бывая у Марины, Самгин встречал его там, и это было
не очень приятно, к тому же Самгин замечал, что англичанин выспрашивает его, точно доктор — больного. Прожив в городе недели три, Крэйтон исчез.
Все, что Дронов рассказывал о жизни города, отзывалось непрерывно кипевшей злостью и сожалением, что из этой злости нельзя извлечь пользу, невозможно превратить ее в газетные строки. Злая пыль повестей хроникера и отталкивала Самгина, рисуя жизнь медленным потоком
скучной пошлости, и привлекала, позволяя ему видеть себя
не похожим на людей, создающих эту пошлость. Но все же он раза два заметил Дронову...
«В ней действительно есть много простого, бабьего. Хорошего, дружески бабьего», — нашел он подходящие слова. «Завтра уедет…» — скучно подумал он, допил вино, встал и подошел к окну. Над городом стояли облака цвета красной меди, очень
скучные и тяжелые. Клим Самгин должен был сознаться, что ни одна из женщин
не возбуждала в нем такого волнения, как эта — рыжая. Было что-то обидное в том, что неиспытанное волнение это возбуждала женщина, о которой он думал
не лестно для нее.
Самгин встал, догадываясь, что этот хлыщеватый парень, играющий в революцию, вероятно, попросит его о какой-нибудь услуге, а он
не сумеет отказаться. Нахмурясь, поправив очки, Самгин вышел в столовую, Гогин, одетый во фланелевый костюм, в белых ботинках, шагал по комнате,
не улыбаясь, против обыкновения, он пожал руку Самгина и, продолжая ходить, спросил
скучным голосом...
Клим посмотрел на Кутузова с недоумением: неужели этот мужик, нарядившийся студентом, — марксист? Красивый голос Кутузова
не гармонировал с читающим тоном, которым он произносил
скучные слова и цифры. Дмитрий помешал Климу слушать...
Перевернув несколько страниц, написанных круглым,
скучным почерком, он поймал глазами фразу, выделенную из плотных строк: «Значит: дух надобно ставить на первое место, прежде отца и сына, ибо отец и сын духом рождены, а
не дух отцом».
Лидия смотрела на него искоса и хмурилась, Сомовы и Алина, видя измену Лидии, перемигивались, перешептывались, и все это наполняло душу Клима едкой грустью. Но мальчик утешал себя догадкой: его
не любят, потому что он умнее всех, а за этим утешением, как тень его, возникала гордость, являлось желание поучать, критиковать; он находил игры
скучными и спрашивал...
В магазинах вспыхивали огни, а на улице сгущался мутный холод, сеялась какая-то сероватая пыль, пронзая кожу лица. Неприятно было видеть людей, которые шли встречу друг другу так, как будто ничего печального
не случилось; неприятны голоса женщин и топот лошадиных копыт по торцам, — странный звук, точно десятки молотков забивали гвозди в небо и в землю, заключая и город и душу в холодную,
скучную темноту.
Взрослые пили чай среди комнаты, за круглым столом, под лампой с белым абажуром, придуманным Самгиным: абажур отражал свет
не вниз, на стол, а в потолок; от этого по комнате разливался
скучный полумрак, а в трех углах ее было темно, почти как ночью.
— Вообще — это бесполезное занятие в чужом огороде капусту садить. В Орле жил под надзором полиции один политический человек, уже солидного возраста и большой умственной доброты. Только — доброта
не средство против скуки. Город —
скучный, пыльный, ничего орлиного
не содержит, а свинства — сколько угодно! И вот он, добряк, решил заняться украшением окружающих людей. Между прочим, жена моя — вторая — немножко пострадала от него — из гимназии вытурили…
— Ты
не замечаешь, что люди становятся
скучнее?
—
Скучное у меня ремесло. Сожалею, что
не акушер.
В
не свойственном ей лирическом тоне она минуты две-три вспоминала о Петербурге, заставив сына непочтительно подумать, что Петербург за двадцать четыре года до этого вечера был городом маленьким и
скучным.
Самгин прожил в Париже еще дней десять, настроенный, как человек, который
не может решить, что ему делать. Вот он поедет в Россию, в тихий мещанско-купеческий город, где люди, которых встряхнула революция, укладывают в должный, знакомый ему,
скучный порядок свои привычки, мысли, отношения — и где Марина Зотова будет развертывать пред ним свою сомнительную, темноватую мудрость.
«Этот плен мысли ограничивает его дарование, заставляет повторяться, делает его стихи слишком разумными, логически
скучными. Запишу эту мою оценку. И — надо сравнить “Бесов” Достоевского с “Мелким бесом”. Мне пора писать книгу. Я озаглавлю ее “Жизнь и мысль”. Книга о насилии мысли над жизнью никем еще
не написана, — книга о свободе жизни».
Самгин слушал его суховатый баритон и сожалел, что англичанина
не интересует пейзаж. Впрочем, пейзаж был тоже
скучный — ровная, по-весеннему молодо зеленая самарская степь, черные полосы вспаханной земли, маленькие мужики и лошади медленно кружатся на плывущей земле, двигаются серые деревни с желтыми пятнами новых изб.
— Конечно, мужик у нас поставлен неправильно, — раздумчиво, но уверенно говорил Митрофанов. — Каждому человеку хочется быть хозяином, а
не квартирантом. Вот я, например, оклею комнату новыми обоями за свой счет, а вы, как домохозяева, скажете мне: прошу очистить комнату. Вот какое
скучное положение у мужика, от этого он и ленив к жизни своей. А поставьте его на собственную землю, он вам маком расцветет.
В конечном итоге обе газеты вызывали у Самгина одинаковое впечатление: очень тусклое и
скучное эхо прессы столиц; живя подражательной жизнью, обе они
не волнуют устойчивую жизнь благополучного города.
Со всем этим никогда
не соглашался Настоящий Старик — дедушка Аким, враг своего внука и всех людей, высокий, сутулый и
скучный, как засохшее дерево.
Книжка оказалась
скучной и
не о той любви, которая волновала Самгина.
Заговорили все сразу,
не слушая друг друга, но как бы стремясь ворваться в прорыв
скучной речи, дружно желая засыпать ее и память о ней своими словами. Рыженькая заявила...
«Ребячливо думаю я, — предостерег он сам себя. — Книжно», — поправился он и затем подумал, что, прожив уже двадцать пять лет, он никогда
не испытывал нужды решить вопрос: есть бог или — нет? И бабушка и поп в гимназии, изображая бога законодателем морали, низвели его на степень
скучного подобия самих себя. А бог должен быть или непонятен и страшен, или так прекрасен, чтоб можно было внеразумно восхищаться им.
Бальзаминова. Говорят: за чем пойдешь, то и найдешь! Видно,
не всегда так бывает. Вот Миша ходит-ходит, а все
не находит ничего. Другой бы бросил давно, а мой все
не унимается. Да коли правду сказать, так Миша очень справедливо рассуждает: «Ведь мне, говорит, убытку нет, что я хожу, а прибыль может быть большая; следовательно, я должен ходить. Ходить понапрасну, говорит, скучно, а бедность-то еще
скучней». Что правда то правда. Нечего с ним и спорить.
— Разве мне
не будет больно ужо, когда вы будете уходить? — прибавила она. — Разве я
не стану торопиться поскорей лечь спать, чтоб заснуть и
не видать
скучной ночи? Разве завтра
не пошлю к вам утром? Разве…
— Когда
не знаешь, для чего живешь, так живешь как-нибудь, день за днем; радуешься, что день прошел, что ночь пришла, и во сне погрузишь
скучный вопрос о том, зачем жил этот день, зачем будешь жить завтра.
Все это к лицу молодости, которая легко переносит и приятные и неприятные волнения; а мне к лицу покой, хотя
скучный, сонный, но он знаком мне; а с бурями я
не управлюсь.
Обломов разорвал листы пальцем: от этого по краям листа образовались фестоны, а книга чужая, Штольца, у которого заведен такой строгий и
скучный порядок, особенно насчет книг, что
не приведи Бог! Бумаги, карандаши, все мелочи — как положит, так чтоб и лежали.
Но краски были уже
не те: тут же, в толпе, был грубый, неопрятный Захар и вся дворня Ильинских, ряд карет, чужие, холодно-любопытные лица. Потом, потом мерещилось все такое
скучное, страшное…
Если это подтверждалось, он шел домой с гордостью, с трепетным волнением и долго ночью втайне готовил себя на завтра. Самые
скучные, необходимые занятия
не казались ему сухи, а только необходимы: они входили глубже в основу, в ткань жизни; мысли, наблюдения, явления
не складывались, молча и небрежно, в архив памяти, а придавали яркую краску каждому дню.
Суета света касалась ее слегка, и она спешила в свой уголок сбыть с души какое-нибудь тяжелое, непривычное впечатление, и снова уходила то в мелкие заботы домашней жизни, по целым дням
не покидала детской, несла обязанности матери-няньки, то погружалась с Андреем в чтение, в толки о «серьезном и
скучном», или читали поэтов, поговаривали о поездке в Италию.
А чтение, а ученье — вечное питание мысли, ее бесконечное развитие! Ольга ревновала к каждой
не показанной ей книге, журнальной статье,
не шутя сердилась или оскорблялась, когда он
не заблагорассудит показать ей что-нибудь, по его мнению, слишком серьезное,
скучное, непонятное ей, называла это педантизмом, пошлостью, отсталостью, бранила его «старым немецким париком». Между ними по этому поводу происходили живые, раздражительные сцены.
У Марфеньки на глазах были слезы. Отчего все изменилось? Отчего Верочка перешла из старого дома? Где Тит Никоныч? Отчего бабушка
не бранит ее, Марфеньку:
не сказала даже ни слова за то, что, вместо недели, она пробыла в гостях две?
Не любит больше? Отчего Верочка
не ходит по-прежнему одна по полям и роще? Отчего все такие
скучные,
не говорят друг с другом,
не дразнят ее женихом, как дразнили до отъезда? О чем молчат бабушка и Вера? Что сделалось со всем домом?
— Вы, кажется, начинаете «заслуживать мое доверие и дружбу»! — смеясь, заметила она, потом сделалась серьезна и казалась утомленной или
скучной. — Я
не совсем понимаю, что вы сказали, — прибавила она.
Райский между тем сгорал желанием узнать
не Софью Николаевну Беловодову — там нечего было узнавать, кроме того, что она была прекрасная собой, прекрасно воспитанная, хорошего рода и тона женщина, — он хотел отыскать в ней просто женщину, наблюсти и определить, что кроется под этой покойной, неподвижной оболочкой красоты, сияющей ровно, одинаково, никогда
не бросавшей ни на что быстрого, жаждущего, огненного или наконец
скучного, утомленного взгляда, никогда
не обмолвившейся нетерпеливым, неосторожным или порывистым словом?