Неточные совпадения
Но Василий Иванович,
не оборачиваясь, только рукой махнул и вышел. Возвратясь в спальню, он застал свою
жену в постели и начал молиться шепотом, чтобы ее
не разбудить. Однако она проснулась.
Немая и мягонькая, точно кошка,
жена писателя вечерами непрерывно разливала чай. Каждый год она была беременна, и раньше это отталкивало Клима от нее, возбуждая в нем чувство брезгливости; он был согласен с Лидией, которая резко сказала, что в беременных женщинах есть что-то грязное. Но теперь, после того как он увидел ее голые колени и лицо, пьяное от радости, эта женщина, однообразно ласково улыбавшаяся всем,
будила любопытство, в котором уже
не было места брезгливости.
«Да, она становится все более чужим человеком, — подумал Самгин, раздеваясь. —
Не стоит
будить ее, завтра скажу о Сипягине», — решил он, как бы наказывая
жену.
Но иногда рыжий пугал его: забывая о присутствии ученика, он говорил так много, долго и непонятно, что Климу нужно было кашлянуть, ударить каблуком в пол, уронить книгу и этим напомнить учителю о себе. Однако и шум
не всегда
будил Томилина, он продолжал говорить, лицо его каменело, глаза напряженно выкатывались, и Клим ждал, что вот сейчас Томилин закричит, как
жена доктора...
В
жену мою до того въелись все привычки старой девицы — Бетховен, ночные прогулки, резеда, переписка с друзьями, альбомы и прочее, — что ко всякому другому образу жизни, особенно к жизни хозяйки дома, она никак привыкнуть
не могла; а между тем смешно же замужней женщине томиться безыменной тоской и петь по вечерам «
Не буди ты ее на заре».
Приехавши ночью, я
не хотел
будить женатых людей — здешних наших товарищей. Остановился на отводной квартире. Ты должен знать, что и Басаргин с августа месяца семьянин: женился на девушке 18 лет — Марье Алексеевне Мавриной, дочери служившего здесь офицера инвалидной команды. Та самая, о которой нам еще в Петровском говорили. Она его любит, уважает, а он надеется сделать счастие молодой своей
жены…
Разбудив жену,
не ездившую по случаю своего положения к Екатерине Петровне, и рассказав ей, что произошло между камер-юнкером и Аггеем Никитичем, он объявил, что сей последний пригласил его быть секундантом на долженствующей последовать дуэли, а потому он чем свет отправляется в Синьково.
— Смотри же, ни полсловечка; смекай да послушивай, а лишнего
не болтай… Узнаю, худо будет!.. Эге-ге! — промолвил он, делая несколько шагов к ближнему углу избы, из-за которого сверкнули вдруг первые лучи солнца. — Вот уж и солнышко! Что ж они, в самом деле, долго проклажаются? Ступай,
буди их. А я пойду покуда до берега: на лодки погляжу… Что ж ты стала? — спросил Глеб, видя, что
жена не трогалась с места и переминалась с ноги на ногу.
Не воскреснуть Игоря дружине,
Не подняться после грозной сечи!
И явилась Карна и в кручине
Смертный вопль исторгла, и далече
Заметалась Желя по дорогам,
Потрясая искрометным рогом.
И от края, братья, и до края
Пали
жены русские, рыдая:
«Уж
не видеть милых лад нам боле!
Кто
разбудит их на ратном поле?
Их теперь нам мыслию
не смыслить,
Их теперь нам думою
не сдумать,
И
не жить нам в тереме богатом,
Не звенеть нам серебром да златом...
За ваши посещения
жены моей приношу мою искреннюю благодарность. О, как вы глубоко подметили, что она от своего доброго, детского взгляда на жизнь неизлечима. Десять лет я
будил и
бужу в ней взгляд взрослой женщины и
не могу добудиться, и это одна из трагических сторон моей жизни.
Вообще говорить с ним
не стоило. Как-то бессонной, воющей ночью Артамонов почувствовал, что
не в силах носить мёртвую тяжесть на душе, и,
разбудив жену, сказал ей о случае с мальчиком Никоновым. Наталья, молча мигая сонными глазами, выслушала его и сказала, зевнув...
«Поехали мы, — сказывал он, — с Саничкой (так он называл
жену) за границу через Одессу, но нам пришлось два дня поджидать парохода в Вену, а от нечего делать вечером я ушел в клуб. Мне страшно
не повезло, и в час ночи я вернулся в номер и
разбудил жену словами: «Саничка, мы ехать за границу
не можем, я все деньги проиграл».
— Прямо
не понимаю!.. Что такое, господи!.. Она —
жена моего товарища; я у них живу в нахлебниках… Вечером приехала с мужем из гостей, шутила, смеялась. А сейчас муж
будит меня, говорит: помирает; послал за вами… Отчего это случилось, положительно
не могу определить!
— Нет,
не могу! — сказал он. —
Не могу дольше терпеть! Пойду к себе и удовлетворюсь. Вот что, господа, пойдемте-ка и вы ко мне! Ей-богу! Выпьем по рюмочке, закусим чем бог послал. Огурчика, колбаски… самоварчик изобразим… А? Закусим, про холеру поговорим, старину вспомним…
Жена спит, но мы ее и
будить не станем… потихоньку… Пойдемте!
Утром часов в шесть меня
разбудила жена удэхейца, она сварила нам две рыбины с икрой и чумизой. Все уже бодрствовали, только я один заспался. Первое, что я спросил,
не было ли ночью слышно выстрела. Удэхеец ответил, что он всю ночь
не спал, но ничего
не слышал. Я попросил его сходить к настороженным ружьям. Он тотчас начал одеваться, а мы стали завтракать.
Мало удосуживаясь видеть
жену свою при ее жизни, он
не мог расстаться с нею с мертвою, и это
побудило его решиться на один крайне рискованный поступок, еще раз говорящий о его причудливой натуре.
— Да рыжий слесарь с
женой. Я их пустила за четыре рубля в месяц…
Не кричи, а то
разбудишь!
Если бы
не этот луч солнца, Юрий Михайлович поспал бы еще час или полтора; но теперь невозможно было ни спать, ни оставаться в темноте, душной и тяжелой; и, осторожно сойдя с постели, стараясь даже
не глядеть на
жену, чтобы
не разбудить ее взглядом, он наскоро оделся.