Неточные совпадения
Впопад ли я ответила —
Не знаю… Мука смертная
Под сердце
подошла…
Очнулась я, молодчики,
В богатой, светлой горнице.
Под пологом лежу;
Против меня — кормилица,
Нарядная, в кокошнике,
С ребеночком сидит:
«Чье дитятко, красавица?»
— Твое! — Поцаловала я
Рожоное дитя…
Заметив любознательность
Крестьян, дворовый седенький
К ним с книгой
подошел:
— Купите! — Как ни тужился,
Мудреного заглавия
Не одолел Демьян:
«Садись-ка ты помещиком
Под липой на скамеечку
Да сам ее читай...
Она так тихо
подошла к нему, как будто
под атласным домино, довольно, впрочем, явственно обличавшем ее воздушные формы, скрывалась
не женщина, а сильф.
«
Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он
подошел ближе, увидал лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение лица, Левину стòило взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза, заметить легкое движение рта
под слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.
Старая Ласка, еще
не совсем переварившая радость его приезда и бегавшая, чтобы полаять на дворе, вернулась, махая хвостом и внося с собой запах воздуха,
подошла к нему, подсунула голову
под его руку, жалобно подвизгивая и требуя, чтоб он поласкал ее.
Вошел секретарь, с фамильярною почтительностью и некоторым, общим всем секретарям, скромным сознанием своего превосходства пред начальником в знании дел,
подошел с бумагами к Облонскому и стал,
под видом вопроса, объяснять какое-то затруднение. Степан Аркадьич,
не дослушав, положил ласково свою руку на рукав секретаря.
Лошади были уже заложены; колокольчик по временам звенел
под дугою, и лакей уже два раза
подходил к Печорину с докладом, что все готово, а Максим Максимыч еще
не являлся. К счастию, Печорин был погружен в задумчивость, глядя на синие зубцы Кавказа, и, кажется, вовсе
не торопился в дорогу. Я
подошел к нему.
— Оттого, что солдатская шинель к вам очень идет, и признайтесь, что армейский пехотный мундир, сшитый здесь, на водах,
не придаст вам ничего интересного… Видите ли, вы до сих пор были исключением, а теперь
подойдете под общее правило.
Ее похоронили, по ее желанию, недалеко от часовни, которая стоит на могиле матушки. Заросший крапивой и репейником бугорок,
под которым она лежит, огорожен черною решеткою, и я никогда
не забываю из часовни
подойти к этой решетке и положить земной поклон.
Когда стали
подходить к кресту, я вдруг почувствовал, что нахожусь
под тяжелым влиянием непреодолимой, одуревающей застенчивости, и, чувствуя, что у меня никогда
не достанет духу поднести свой подарок, я спрятался за спину Карла Иваныча, который, в самых отборных выражениях поздравив бабушку, переложил коробочку из правой руки в левую, вручил ее имениннице и отошел несколько шагов, чтобы дать место Володе.
Он прямо
подошел к отцовскому возу, но на возу уже его
не было: Остап взял его себе
под головы и, растянувшись возле на земле, храпел на все поле.
Наконец и сам
подошел он к одному из возов, взлез на него и лег на спину, подложивши себе
под голову сложенные назад руки; но
не мог заснуть и долго глядел на небо.
— Ничего, это все ничего, ты слушай, пожалуйста. Вот я пошла. Ну-с, прихожу в большой страшеннейший магазин; там куча народа. Меня затолкали; однако я выбралась и
подошла к черному человеку в очках. Что я ему сказала, я ничего
не помню;
под конец он усмехнулся, порылся в моей корзине, посмотрел кое-что, потом снова завернул, как было, в платок и отдал обратно.
Страшный мужик ласково меня кликал, говоря: «
Не бойсь,
подойди под мое благословение…» Ужас и недоумение овладели мною…
Петр, который в качестве усовершенствованного слуги
не подошел к ручке барича, а только издали поклонился ему, снова скрылся
под воротами.
Он задремал, затем его разбудил шум, — это Дуняша, надевая ботинки, двигала стулом. Сквозь веки он следил, как эта женщина, собрав свои вещи в кучу, зажала их
под мышкой, погасила свечу и пошла к двери. На секунду остановилась, и Самгин догадался, что она смотрит на него; вероятно,
подойдет. Но она
не подошла, а, бесшумно открыв дверь, исчезла.
Он шел, высоко поднимая тяжелые ноги, печатая шаг генеральски отчетливо, тросточку свою он держал
под мышкой как бы для того, чтоб Самгин
не мог
подойти ближе.
Это как-то легло на нее само собой, и она
подошла точно
под тучу,
не пятясь назад и
не забегая вперед, а полюбила Обломова просто, как будто простудилась и схватила неизлечимую лихорадку.
Он видел, что собирается гроза, и начал метаться в беспокойстве,
не зная, чем отвратить ее! Он поджимал
под себя ноги и клал церемонно шляпу на колени или вдруг вскакивал,
подходил к окну и высовывался из него почти до колен.
Яков с Кузьмой провели утро в слободе,
под гостеприимным кровом кабака. Когда они выходили из кабака, то Кузьма принимал чрезвычайно деловое выражение лица, и чем ближе
подходил к дому, тем строже и внимательнее смотрел вокруг, нет ли беспорядка какого-нибудь,
не валяется ли что-нибудь лишнее, зря, около дома, трогал замок у ворот, цел ли он. А Яков все искал по сторонам глазами,
не покажется ли церковный крест вдалеке, чтоб помолиться на него.
Но когда Райский пригляделся попристальнее, то увидел, что в тех случаях, которые
не могли почему-нибудь
подойти под готовые правила, у бабушки вдруг выступали собственные силы, и она действовала своеобразно.
Едва мы
подошли к проливцу между Паппенбергом и Ивосима, как вслед за нами, по обыкновению, с разных точек бросились японские казенные лодки,
не стоящие уже кругом нас цепью, с тех пор как мы отбуксировали их прочь, а кроющиеся
под берегом.
«Отошлите это в ученое общество, в академию, — говорите вы, — а беседуя с людьми всякого образования, пишите иначе. Давайте нам чудес, поэзии, огня, жизни и красок!» Чудес, поэзии! Я сказал, что их нет, этих чудес: путешествия утратили чудесный характер. Я
не сражался со львами и тиграми,
не пробовал человеческого мяса. Все
подходит под какой-то прозаический уровень.
Она прошла в зеленую угловую комнату, где было мало огня и публика
не так толкалась прямо
под носом. Но едва им удалось перекинуться несколькими фразами, как показался лакей во фраке и
подошел прямо к Привалову.
В настоящем же деле, которым мы так все теперь заняты, которым болят наши души, — в настоящем деле отец, покойный Федор Павлович Карамазов, нисколько
не подходил под то понятие об отце, которое сейчас сказалось нашему сердцу.
Дмитрий Федорович стоял несколько мгновений как пораженный: ему поклон в ноги — что такое? Наконец вдруг вскрикнул: «О Боже!» — и, закрыв руками лицо, бросился вон из комнаты. За ним повалили гурьбой и все гости, от смущения даже
не простясь и
не откланявшись хозяину. Одни только иеромонахи опять
подошли под благословение.
Немного
не доходя до бивака, как-то случилось так, что я ушел вперед, а таза и Дерсу отстали. Когда я поднялся на перевал, мне показалось, что кто-то с нашего бивака бросился
под гору. Через минуту мы
подходили к биваку.
Стрелки
не поняли, в чем дело, и в недоумении смотрели на мои движения. Но в это время
подошли Дерсу и Чжан Бао. Они бросились ко мне на помощь: Дерсу протянул сошки, а Чжан Бао стал бросать мне
под ноги плавник. Ухватившись рукой за валежину, я высвободил сначала одну ногу, потом другую и
не без труда выбрался на твердую землю.
Кучер мой сперва уперся коленом в плечо коренной, тряхнул раза два дугой, поправил седелку, потом опять пролез
под поводом пристяжной и, толкнув ее мимоходом в морду,
подошел к колесу —
подошел и,
не спуская с него взора, медленно достал из-под полы кафтана тавлинку, медленно вытащил за ремешок крышку, медленно всунул в тавлинку своих два толстых пальца (и два-то едва в ней уместились), помял-помял табак, перекосил заранее нос, понюхал с расстановкой, сопровождая каждый прием продолжительным кряхтением, и, болезненно щурясь и моргая прослезившимися глазами, погрузился в глубокое раздумье.
Особенно любит она глядеть на игры и шалости молодежи; сложит руки
под грудью, закинет голову, прищурит глаза и сидит, улыбаясь, да вдруг вздохнет и скажет: «Ах вы, детки мои, детки!..» Так, бывало, и хочется
подойти к ней, взять ее за руку и сказать: «Послушайте, Татьяна Борисовна, вы себе цены
не знаете, ведь вы, при всей вашей простоте и неучености, — необыкновенное существо!» Одно имя ее звучит чем-то знакомым, приветным, охотно произносится, возбуждает дружелюбную улыбку.
Даже, бывало, в праздничные дни, дни всеобщего жалованья и угощения хлебом-солью, гречишными пирогами и зеленым вином, по старинному русскому обычаю, — даже и в эти дни Степушка
не являлся к выставленным столам и бочкам,
не кланялся,
не подходил к барской руке,
не выпивал духом стакана
под господским взглядом и за господское здоровье, стакана, наполненного жирною рукою приказчика; разве какая добрая душа, проходя мимо, уделит бедняге недоеденный кусок пирога.
Он
не докончил фразы, остановился на полуслове, затем попятился назад и, нагнувшись к земле, стал рассматривать что-то у себя
под ногами. Я
подошел к нему. Дерсу озирался, имел несколько смущенный вид и говорил шепотом...
Он долго
не мог отыскать свою шляпу; хоть раз пять брал ее в руки, но
не видел, что берет ее. Он был как пьяный; наконец понял, что это
под рукою у него именно шляпа, которую он ищет, вышел в переднюю, надел пальто; вот он уже
подходит к воротам: «кто это бежит за мною? верно, Маша… верно с нею дурно!» Он обернулся — Вера Павловна бросилась ему на шею, обняла, крепко поцеловала.
Ася была чрезвычайно понятлива, училась прекрасно, лучше всех; но никак
не хотела
подойти под общий уровень, упрямилась, глядела букой…
Я свою дожил и плетусь теперь
под гору, сломленный и нравственно «изувеченный»,
не ищу никакой Гаетаны, перебираю старое и память о тебе встретил радостно… Помнишь угольное окно против небольшого переулка, в который мне надобно было заворачивать, ты всегда
подходила к нему, провожая меня, и как бы я огорчился, если б ты
не подошла или ушла бы прежде, нежели мне приходилось повернуть.
Губернатора велено было судить сенату…, [Чрезвычайно досадно, что я забыл имя этого достойного начальника губернии, помнится, его фамилья Жеребцов. (Прим. А. И. Герцена.)] оправдать его даже там нельзя было. Но Николай издал милостивый манифест после коронации,
под него
не подошли друзья Пестеля и Муравьева,
под него
подошел этот мерзавец. Через два-три года он же был судим в Тамбове за злоупотребление властью в своем именье; да, он
подошел под манифест Николая, он был ниже его.
В обеденную пору Иван Федорович въехал в село Хортыще и немного оробел, когда стал приближаться к господскому дому. Дом этот был длинный и
не под очеретяною, как у многих окружных помещиков, но
под деревянною крышею. Два амбара в дворе тоже
под деревянною крышею; ворота дубовые. Иван Федорович похож был на того франта, который, заехав на бал, видит всех, куда ни оглянется, одетых щеголеватее его. Из почтения он остановил свой возок возле амбара и
подошел пешком к крыльцу.
Во втором зале этого трактира, в переднем углу,
под большим образом с неугасимой лампадой, за отдельным столиком целыми днями сидел старик, нечесаный, небритый, редко умывающийся, чуть
не оборванный… К его столику
подходят очень приличные, даже богатые, известные Москве люди. Некоторым он предлагает сесть. Некоторые от него уходят радостные, некоторые — очень огорченные.
Под конец вечера послышалось на дворе побрякивание бубенцов. Это за Линдгорстами приехали лошади. Младшая стала просить у матери, чтобы еще остаться. Та
не соглашалась, но когда
подошла Лена и, протянув руки на плечо матери, сказала, ласкаясь: «Мамочка… Так хорошо!» — та сразу уступила и уехала с мальчиком, обещая прислать лошадь через полчаса.
Ha следующий день, когда все
подходили к причастию
под внимательными взглядами инспектора и надзирателей, мы с Сучковым замешались в толпу, обошли причащавшихся
не без опасности быть замеченными и вышли из церкви.
Знакомство с барчуками продолжалось, становясь всё приятней для меня. В маленьком закоулке, между стеною дедова дома и забором Овсянникова, росли вяз, липа и густой куст бузины;
под этим кустом я прорезал в заборе полукруглое отверстие, братья поочередно или по двое
подходили к нему, и мы беседовали тихонько, сидя на корточках или стоя на коленях. Кто-нибудь из них всегда следил, как бы полковник
не застал нас врасплох.
«Свое собственное, вольное и свободное хотение, — говорит подпольный человек, — свой собственный, хотя бы самый дикий каприз, своя фантазия, раздраженная иногда хоть бы до сумасшествия, — вот это-то и есть та самая, самая выгодная выгода, которая ни
под какую классификацию
не подходит и которой все системы и теории постепенно разлетаются к черту».
Подойдя поближе, я увидел совершенно разложившийся труп
не то красного волка,
не то большой рыжей собаки. Сильное зловоние принудило меня поскорее отойти в сторону. Немного подальше я нашел совершенно свежие следы большого медведя. Зверь был тут совсем недавно. Он перевернул две колодины и что-то искал
под ними, потом вырыл глубокую яму и зачем-то с соседнего дерева сорвал кору.
Подозрительность этого человека, казалось, все более и более увеличивалась; слишком уж князь
не подходил под разряд вседневных посетителей, и хотя генералу довольно часто, чуть
не ежедневно, в известный час приходилось принимать, особенно по делам, иногда даже очень разнообразных гостей, но, несмотря на привычку и инструкцию довольно широкую, камердинер был в большом сомнении; посредничество секретаря для доклада было необходимо.
— Вот ты как давеча ко мне зазвонил, я тотчас здесь и догадался, что это ты самый и есть;
подошел к дверям на цыпочках и слышу, что ты с Пафнутьевной разговариваешь, а я уж той чем свет заказал: если ты, или от тебя кто, али кто бы то ни был, начнет ко мне стукать, так чтобы
не сказываться ни
под каким видом; а особенно если ты сам придешь меня спрашивать, и имя твое ей объявил.
Настасья Филипповна удивилась, усмехнулась, но как будто что-то пряча
под свою улыбку, несколько смешавшись, взглянула на Ганю и пошла из гостиной. Но,
не дойдя еще до прихожей, вдруг воротилась, быстро
подошла к Нине Александровне, взяла ее руку и поднесла ее к губам своим.
Слушай, Парфен, ты давеча спросил меня, вот мой ответ: сущность религиозного чувства ни
под какие рассуждения, ни
под какие проступки и преступления и ни
под какие атеизмы
не подходит; тут что-то
не то, и вечно будет
не то; тут что-то такое, обо что вечно будут скользить атеизмы и вечно будут
не про то говорить.
Князь намекал на то, что Лебедев хоть и разгонял всех домашних
под видом спокойствия, необходимого больному, но сам входил к князю во все эти три дня чуть
не поминутно, и каждый раз сначала растворял дверь, просовывал голову, оглядывал комнату, точно увериться хотел, тут ли?
не убежал ли? и потом уже на цыпочках, медленно, крадущимися шагами,
подходил к креслу, так что иногда невзначай пугал своего жильца.
«Это, значит,
под весь заработок
подходит. Ах ты, черт вас возьми! Вот если бы теперь вмешалась в это полиция да разогнала нас! Милое бы дело было.
Не знал бы, кажется, которому святителю молиться и которым чудотворцам обещаться».
Около того места, где они только что сидели
под каргиной, собрались все обитатели дома Анны Марковны и несколько посторонних людей. Они стояли тесной кучкой, наклонившись вниз. Коля с любопытством
подошел и, протиснувшись немного, заглянул между головами: на полу, боком, как-то неестественно скорчившись, лежал Ванька-Встанька. Лицо у него было синее, почти черное. Он
не двигался и лежал странно маленький, съежившись, с согнутыми ногами. Одна рука была у него поджата
под грудь, а другая откинута назад.