Неточные совпадения
Но оторвать мысли от судьбы
одинокого человека
было уже трудно, с ними он приехал в свой отель, с ними лег спать и долго
не мог уснуть, представляя сам себя на различных путях жизни, прислушиваясь к железному грохоту и хлопотливым свисткам паровозов на вагонном дворе. Крупный дождь похлестал в окна минут десять и сразу оборвался, как проглоченный тьмой.
Прежде
были только отдельные личности, предвещавшие его; они
были исключениями и, как исключения, чувствовали себя
одинокими, бессильными, и от этого бездействовали, или унывали, или экзальтировались, романтизировали, фантазировали, то
есть не могли иметь главной черты этого типа,
не могли иметь хладнокровной практичности, ровной и расчетливой деятельности, деятельной рассудительности.
Я стоял с книгой в руках, ошеломленный и потрясенный и этим замирающим криком девушки, и вспышкой гнева и отчаяния самого автора… Зачем же, зачем он написал это?.. Такое ужасное и такое жестокое. Ведь он
мог написать иначе… Но нет. Я почувствовал, что он
не мог, что
было именно так, и он только видит этот ужас, и сам так же потрясен, как и я… И вот, к замирающему крику бедной
одинокой девочки присоединяется отчаяние, боль и гнев его собственного сердца…
Я
была близким другом ему, я многим обязана его сердцу, он дал мне все, что
мог, от своего ума и,
одинокий, усталый, никогда
не просил взамен ни ласки, ни внимания…
— Ты хотел убежать? Надень же шапку. Послушай, Хлебников, я теперь тебе
не начальник, я сам — несчастный,
одинокий, убитый человек. Тебе тяжело? Больно? Поговори же со мной откровенно.
Может быть, ты хотел бы убить себя? — спрашивал Ромашов бессвязным шепотом.
Еду я и думаю, что на этой станции у смотрителя жена, должно
быть, хорошенькая. Почему я это думаю —
не могу объяснить и сам, но что он женат и что жена у него хорошенькая, это так для меня несомненно, как будто бы я видел ее где-то своими глазами. А смотритель непременно должен
быть почтенный старик, у которого жена
не столько жена, сколько род дочери, взятой для украшения его
одинокого существования…
И
одинокий человек
может устроиться так, чтобы за него «заступились»,
может оградить себя от случайностей, а до нее решительно никому дела
не было.
На улицах еще
не открывались лавки, но уже показались пешеходы; изредка стучала
одинокая карета… В саду гулявших
не было. Садовник скоблил,
не торопясь, дорожку лопатой, да дряхлая старушонка в черном суконном плаще проковыляла через аллею. Ни на одно мгновение
не мог Санин принять это убогое существо за Джемму — и, однако же, сердце в нем екнуло, и он внимательно следил глазами за удалявшимся черным пятном.
На высоте, на снеговой вершине,
Я вырезал стальным клинком сонет.
Проходят дни.
Быть может, и доныне
Снега хранят мой
одинокий след.
На высоте, где небеса так сини,
Где радостно сияет зимний свет,
Глядело только солнце, как стилет
Чертил мой стих на изумрудной льдине.
И весело мне думать, что поэт
Меня поймет. Пусть никогда в долине
Его толпы
не радует привет!
На высоте, где небеса так сини,
Я вырезал в полдневный час сонет
Лишь для того, кто на вершине…
«Всю ночь до света шатался в поле и вспоминал Евгеньины слова про
одинокие города, вроде нашего; говорила она, что их более восьми сотен. Стоят они на земле, один другого
не зная, и,
может, в каждом
есть вот такой же плутающий человек, так же
не спит он по ночам и тошно ему жить. Как господь смотрит на города эти и на людей, подобных мне? И в чём, где оправдание нам?
Оставить его тем же
одиноким, сделаться чужою ему я
не могла бы, это
было бы просто грешно… да!
Во-первых, они
были люди
одинокие — муж и жена,
может быть, даже и
не муж и
не жена, а я хочу сказать, что у них
не было детей; во-вторых, они
были люди очень небогатые, часто ссорились и вообще вели жизнь мелкого служилого петербургского класса.
Лаптев вспомнил, что это самое или нечто подобное он слышал уже много раз когда-то давно, и на него пахнуло поэзией минувшего, свободой
одинокой, холостой жизни, когда ему казалось, что он молод и
может все, что хочет, и когда
не было любви к жене и воспоминаний о ребенке.
— Эта встреча плохо отозвалась на судьбе Лукино, — его отец и дядя
были должниками Грассо. Бедняга Лукино похудел, сжал зубы, и глаза у него
не те, что нравились девушкам. «Эх, — сказал он мне однажды, — плохо сделали мы с тобой. Слова ничего
не стоят, когда говоришь их волку!» Я подумал: «Лукино
может убить».
Было жалко парня и его добрую семью. А я —
одинокий, бедный человек. Тогда только что померла моя мать.
— Я человек
одинокий, тихий, и, если он угодит мне,
может быть, я его сделаю совершенно счастливым. Всю жизнь я прожил честно и прямоверно; нечестного —
не прощаю и, буде что замечу, предам суду. Ибо ныне судят и малолетних, для чего образована тюрьма, именуемая колонией для малолетних преступников — для воришек…
Часто Вадим оборачивался! на полусветлом небосклоне рисовались зубчатые стены, башни и церковь, плоскими черными городами, без всяких оттенок; но в этом зрелище
было что<-то> величественное, заставляющее душу погружаться в себя и думать о вечности, и думать о величии земном и небесном, и тогда рождаются мысли мрачные и чудесные, как
одинокий монастырь, неподвижный памятник слабости некоторых людей, которые
не понимали, что где скрывается добродетель, там
может скрываться и преступление.
Или луч солнца, внезапно выглянув из-за тучи, опять спрятался под дождевое облако, и все опять потускнело в глазах моих; или,
может быть, передо мною мелькнула так неприветно и грустно вся перспектива моего будущего, и я увидел себя таким, как я теперь, ровно через пятнадцать лет, постаревшим, в той же комнате, так же
одиноким, с той же Матреной, которая нисколько
не поумнела за все эти годы.
Приглашая офицеров от имени предводителя на домашний праздник по случаю именин Ульяны Дм. Каневальской, Золотницкий настойчиво приглашал и меня, говоря, что хороший его приятель и сосед Ал. Фед. Бржесский, поэт, жаждет познакомиться со мною. Такое настойчивое приглашение
не могло не быть лестно для заброшенного в дальний край
одинокого бедного юноши. Я дал слово приехать; но в чем? —
был почти неразрешимый вопрос в моих обстоятельствах.
О, как одиноко в поле ночью, среди этого пения, когда сам
не можешь петь, среди непрерывных криков радости, когда сам
не можешь радоваться, когда с неба смотрит месяц, тоже
одинокий, которому всё равно — весна теперь или зима, живы люди или мертвы…
— Мадам Иванова, вы же смотрите за собачкой.
Может, я и
не вернусь, так
будет вам память о Сашке. Белинька, собачка моя! Смотрите, облизывается. Ах ты, моя бедная… И еще попрошу вас, мадам Иванова. У меня за хозяином остались деньги, так вы получите и отправьте… Я вам напишу адреса. В Гомеле у меня
есть двоюродный брат, у него семья, и еще в Жмеринке живет вдова племянника. Я им каждый месяц… Что же, мы, евреи, такой народ… мы любим родственников. А я сирота, я
одинокий. Прощайте же, мадам Иванова.
Надежда погасла. Ничего нового и особенно умного Егор
не сказал; но
была в его словах страшная убедительность, как в тех полуснах, что грезились губернатору в его долгие
одинокие прогулки. Одна фраза: «Народ желает» — очень точно выразила то, что чувствовал сам Петр Ильич, и
была особенно убедительной, неопровержимой; но,
быть может, даже
не в словах Егора
была эта странная убедительность, а во взгляде, в завитках сизых волос, в широких, как лопаты, руках, покрытых свежею землею.
Отцовское письмо такое
было ласковое, такое тоскливое… И жаль стало Дуне старика, положившего в нее душу свою.
Одинокий, в тоске, в печалях, в заботах,
быть может, больной!.. И никто ему
не молвит приветного слова! Один, как перст, один-одинешенек…
Грохольский любил ежеминутно целовать Лизу. Без этих слащавых поцелуев он жить
не мог, а при Иване Петровиче
было как-то неловко целоваться… Мучение! Бедняжка почувствовал себя
одиноким… Но судьба скоро сжалилась над ним… Иван Петрович вдруг пропал куда-то на целую неделю. Приехали гости и утащили его с собой. И Мишутку взяли.
— Я знаю, и мне для меня от вас пока ничего
не нужно. Но план мой верен: вы знаете, что я служил в западном крае и, кажется, служил
не дурно: я получал больше двух тысяч содержания, чего с меня,
одинокого человека,
было, конечно, весьма довольно; ужиться я по моему характеру
могу решительно со всяким начальством, каких бы воззрений и систем оно ни держалось.
Да-с… B старину люди всегда жили просто и
были довольны. Я человек, который в чинах, и то живу просто… Сегодня Андрюша приходит ко мне и зовет меня сюда на свадьбу. Как же, говорю, я пойду, если я
не знаком? Это неловко! А он говорит: «Люди они простые, патриархальные, всякому гостю рады…» Ну, конечно, если так… то отчего же? Очень рад. Дома мне
одинокому скучно, а если мое присутствие на свадьбе
может доставить кому-нибудь удовольствие, то сделай, говорю, одолжение…
Она произвела на него даже совсем успокоительное действие, он почувствовал себя
не одиноким, в Дарье Николаевне он почему-то видел сильную опору и защиту, и даже удивился, как эта мысль
не пришла ему тотчас в голову, как он, любимый такой девушкой, как его ненаглядная Доня,
мог чего-либо или кого-либо опасаться, даже тетушки Глафиры Петровны. В его уме возникла уверенность, что даже для последней борьба с Дарьей Николаевной
будет не по силам.
Это
может быть страшно тому, кто
не видит, как бессмысленна и погибельна его личная
одинокая жизнь, и кто думает, что он
не умрет.
Но о. Василий только посмотрел на него с суровым любопытством и дал отпущение грехов. У выхода Мосягин обернулся: на том же месте расплывчато темнела
одинокая фигура попа; слабый свет восковой свечки
не мог охватить ее всю, она казалась огромной и черной, как будто
не имела она определенных границ и очертаний и
была только частицею мрака, наполнявшего церковь.