Неточные совпадения
Во время разлуки с ним и при том приливе
любви, который она
испытывала всё это последнее время, она воображала его четырехлетним мальчиком, каким она больше всего любила его. Теперь он был даже
не таким, как она оставила его; он еще дальше стал от четырехлетнего, еще вырос и похудел. Что это! Как худо его лицо, как коротки его волосы! Как длинны руки! Как изменился он с тех пор, как она оставила его! Но это был он, с его формой головы, его губами, его мягкою шейкой и широкими плечиками.
Она тяжело дышала,
не глядя на него. Она
испытывала восторг. Душа ее была переполнена счастьем. Она никак
не ожидала, что высказанная
любовь его произведет на нее такое сильное впечатление. Но это продолжалось только одно мгновение. Она вспомнила Вронского. Она подняла на Левина свои светлые правдивые глаза и, увидав его отчаянное лицо, поспешно ответила...
Она, сознав свою вину, но
не высказав ее, стала нежнее к нему, и они
испытали новое удвоенное счастье
любви.
И всё это сделала Анна, и взяла ее на руки, и заставила ее попрыгать, и поцеловала ее свежую щечку и оголенные локотки; но при виде этого ребенка ей еще яснее было, что то чувство, которое она
испытывала к нему, было даже
не любовь в сравнении с тем, что она чувствовала к Сереже.
Она никогда
не испытает свободы
любви, а навсегда останется преступною женой, под угрозой ежеминутного обличения, обманывающею мужа для позорной связи с человеком чужим, независимым, с которым она
не может жить одною жизнью.
Иногда Клим
испытывал желание возразить девочке, поспорить с нею, но
не решался на это, боясь, что Лида рассердится. Находя ее самой интересной из всех знакомых девочек, он гордился тем, что Лидия относится к нему лучше, чем другие дети. И когда Лида вдруг капризно изменяла ему, приглашая в тарантас
Любовь Сомову, Клим чувствовал себя обиженным, покинутым и ревновал до злых слез.
Он
не сомневался, что в будущем, конечно, встретит необыкновенную женщину и с нею
испытает любовь, о которой мечтал до романа с Лидией.
Его несколько тревожила сложность настроения, возбуждаемого девушкой сегодня и
не согласного с тем, что он
испытал вчера. Вчера — и даже час тому назад — у него
не было сознания зависимости от нее и
не было каких-то неясных надежд. Особенно смущали именно эти надежды. Конечно, Лидия будет его женою, конечно, ее
любовь не может быть похожа на истерические судороги Нехаевой, в этом он был уверен. Но, кроме этого, в нем бродили еще какие-то неопределимые словами ожидания, желания, запросы.
Его волновал вопрос: почему он
не может
испытать ощущений Варвары? Почему
не может перенести в себя радость женщины, — радость, которой он же насытил ее? Гордясь тем, что вызвал такую
любовь, Самгин находил, что ночами он получает за это меньше, чем заслужил. Однажды он сказал Варваре...
И тотчас же ему вспомнились глаза Лидии, затем — немой взгляд Спивак. Он смутно понимал, что учится любить у настоящей
любви, и понимал, что это важно для него. Незаметно для себя он в этот вечер почувствовал, что девушка полезна для него: наедине с нею он
испытывает смену разнообразных, незнакомых ему ощущений и становится интересней сам себе. Он
не притворяется пред нею,
не украшает себя чужими словами, а Нехаева говорит ему...
— Иногда
любовь не ждет,
не терпит,
не рассчитывает… Женщина вся в огне, в трепете,
испытывает разом муку и такие радости, каких…
«Ах, если б
испытывать только эту теплоту
любви да
не испытывать ее тревог! — мечтал он. — Нет, жизнь трогает, куда ни уйди, так и жжет! Сколько нового движения вдруг втеснилось в нее, занятий!
Любовь — претрудная школа жизни!»
Женщин этих сближало еще и то отвращение, которое обе они
испытывали к половой
любви. Одна ненавидела эту
любовь потому, что изведала весь ужас ее; другая потому, что,
не испытав ее, смотрела на нее как на что-то непонятное и вместе с тем отвратительное и оскорбительное для человеческого достоинства.
«Да, да, она совсем другой человек», — думал Нехлюдов,
испытывая после прежних сомнений совершенно новое, никогда
не испытанное им чувство уверенности в непобедимости
любви.
Смотритель подошел к ним, и Нехлюдов,
не дожидаясь его замечания, простился с ней и вышел,
испытывая никогда прежде
не испытанное чувство тихой радости, спокойствия и
любви ко всем людям. Радовало и подымало Нехлюдова на неиспытанную им высоту сознание того, что никакие поступки Масловой
не могут изменить его
любви к ней. Пускай она заводит шашни с фельдшером — это ее дело: он любит ее
не для себя, а для нее и для Бога.
— О, как мало знают те, которые никогда
не любили! Мне кажется, никто еще
не описал верно
любви, и едва ли можно описать это нежное, радостное, мучительное чувство, и кто
испытал его хоть раз, тот
не станет передавать его на словах. К чему предисловия, описания? К чему ненужное красноречие?
Любовь моя безгранична… Прошу, умоляю вас, — выговорил наконец Старцев, — будьте моей женой!
«Кто
не испытывал, как возбуждает
любовь все силы человека, тот
не знает настоящей
любви».
Когда мне рассказывали о романах знакомых мне людей, я всегда защищал право их на
любовь, никогда
не осуждал их, но часто
испытывал инстинктивное отталкивание и предпочитал ничего
не знать об этом.
В другой раз Лаврецкий, сидя в гостиной и слушая вкрадчивые, но тяжелые разглагольствования Гедеоновского, внезапно, сам
не зная почему, оборотился и уловил глубокий, внимательный, вопросительный взгляд в глазах Лизы… Он был устремлен на него, этот загадочный взгляд. Лаврецкий целую ночь потом о нем думал. Он любил
не как мальчик,
не к лицу ему было вздыхать и томиться, да и сама Лиза
не такого рода чувство возбуждала; но
любовь на всякий возраст имеет свои страданья, — и он
испытал их вполне.
Я даже думаю, что тот, кто хочет
испытать всю силу пламенной
любви, тот именно должен любить урывками: это сосредоточивает силу страсти, дает ей те знойные тоны, без которых
любовь есть
не что иное, как грустный философический трактат о бессмертии души.
Санин вернулся домой — и,
не зажигая свечи, бросился на диван, занес руки за голову и предался тем ощущениям только что сознанной
любви, которые и описывать нечего: кто их
испытал, тот знает их томление и сладость; кто их
не испытал — тому их
не растолкуешь.
Четыре дня
не появлялся Александров у Синельниковых, а ведь раньше бывал у них по два, по три раза в день, забегая домой только на минуточку, пообедать и поужинать. Сладкие терзания томили его душу: горячая
любовь, конечно, такая, какую
не испытывал еще ни один человек с сотворения мира; зеленая ревность, тоска в разлуке с обожаемой, давняя обида на предпочтение… По ночам же он простаивал часами под двумя тополями, глядя в окно возлюбленной.
— Я
не хочу лгать, я должен признаться тебе, что только одно обстоятельство мучит меня, что ты узнала радость, физическую радость
любви не от меня, а от какого-то проходимца. Ах! Зачем это случилось? Если бы я взял тебя уже
не девушкой, мне было бы это все равно, но это, это… милая, — голос его стал умоляющим и задрожал, — но ведь, может быть, этого
не было? Ты хотела
испытать меня?
Испытав всю безграничность, всё увлечение, всё могущество материнской
любви, с которою, конечно, никакое другое чувство равняться
не может, Софья Николавна сама смотрела на свое настоящее положение с уважением; она приняла за святой долг сохранением душевного спокойствия сохранить здоровье носимого ею младенца и упрочить тем его существование, — существование, в котором заключались все ее надежды, вся будущность, вся жизнь.
Это было чувство,
не похожее ни на тоску одиночества и желание супружества, ни на платоническую, ни еще менее на плотскую
любовь, которые я
испытывал.
Это
не идеальная, так называемая, возвышенная
любовь, которую я
испытывал прежде;
не то чувство влечения, в котором любуешься на свою
любовь, чувствуешь в себе источник своего чувства и всё делаешь сам.
Снова поток слез оросил его пылающие щеки. Любонька жала его руку; он облил слезами ее руку и осыпал поцелуями. Она взяла письмо и спрятала на груди своей. Одушевление его росло, и
не знаю, как случилось, но уста его коснулись ее уст; первый поцелуй
любви — горе тому, кто
не испытал его! Любонька, увлеченная, сама запечатлела страстный, долгий, трепещущий поцелуй… Никогда Дмитрий Яковлевич
не был так счастлив; он склонил голову себе на руку, он плакал… и вдруг… подняв ее, вскрикнул...
Он много раз был до безумия влюблен то в какую-нибудь примадонну, то в танцовщицу, то в двусмысленную красавицу, уединившуюся у минеральных вод, то в какую-нибудь краснощекую и белокурую немку с притязанием на мечтательность, готовую всегда любить по Шиллеру и поклясться при пении соловья в вечной
любви здесь и там, — то в огненную француженку, верную наслажденью и разгулу без лицеприятия… но такого влияния Бельтов
не испытывал.
Ах, их сердца, иссушенные гордостию и неверием,
не испытают никогда этой чистой, небесной
любви, этого неизъяснимого спокойствия души… ты понимаешь меня, Рославлев!..
— И если б ты знала, как я понимаю твое отвращение, друг мой! Ужасно поклясться перед алтарем божиим в
любви к тому, кого
не можешь любить! Ужасно принадлежать тому, кого даже
не уважаешь! А он потребует твоей
любви; он для того и женится, я это знаю по взглядам его на тебя, когда ты отвернешься. Каково ж притворяться! Я сама двадцать пять лет это
испытываю. Твой отец погубил меня. Он, можно сказать, высосал всю мою молодость, и сколько раз ты видела слезы мои!..
И она сказала, что любит его —
не прощает и любит. И это возможно? И как, какими словами назвать то чувство к отцу, которое сейчас
испытывает сын его, Саша Погодин, —
любовь? — ненависть и гнев? — запоздалая жажда мести и восстания и кровавого бунта? Ах, если бы теперь встретиться с ним…
не может ли Телепнев заменить его, ведь они друзьями были!
Тригорин. Если захочешь, ты можешь быть необыкновенною.
Любовь юная, прелестная, поэтическая, уносящая в мир грез, — на земле только она одна может дать счастье! Такой
любви я
не испытал еще… В молодости было некогда, я обивал пороги редакций, боролся с нуждой… Теперь вот она, эта
любовь, пришла наконец, манит… Какой же смысл бежать от нее?
Он все
испытал, и ему еще в юности опротивели все удовольствия, которые можно достать за деньги;
любовь светских красавиц тоже опротивела ему, потому что ничего
не давала сердцу; науки тоже надоели, потому что он увидел, что от них
не зависит ни слава, ни счастье; самые счастливив люди — невежды, а слава — удача; военные опасности тоже ему скоро наскучили, потому что он
не видел в них смысла и скоро привык к ним.
Никому бы
не поверил, если бы
не испытывал сам, что значит сила
любви и сила судьбы.
Дульчин. Ну, извольте, я
не испытал страстной
любви.
Но мне больно, мне обидно то, что такой человек, с таким любящим и преданным сердцем, умер,
не испытав ни разу блаженства взаимной
любви,
не возбудив участия ни в одном женском сердце, его достойном!..
Няня. А по моему глупому суждению, Катерина Матвевна, матушка, он
испытывать ничего
не станет.
Любовь Ивановна — барышня молоденькая, хорошенькая, да за ней пятьсот душ. А вы все и постарше, и на тридцать душ он
не польстится… Стюдент — вот это так.
Его душа
любви не просит;
Как истукан, он переносит
Насмешки, ненависть, укор,
Обиды шалости нескромной,
Презренье, просьбы, робкий взор,
И тихий вздох, и ропот томный.
Ему известен женский нрав;
Он
испытал, сколь он лукав
И на свободе и в неволе:
Взор нежный, слез упрек немой
Не властны над его душой;
Он им уже
не верит боле.
Алексей Петрович вскочил на ноги и выпрямился во весь рост. Этот довод привел его в восторг. Такого восторга он никогда еще
не испытывал ни от жизненного успеха, ни от женской
любви. Восторг этот родился в сердце, вырвался из него, хлынул горячей, широкой волной, разлился по всем членам, на мгновенье согрел и оживил закоченевшее несчастное существо. Тысячи колоколов торжественно зазвонили. Солнце ослепительно вспыхнуло, осветило весь мир и исчезло…
Объясняясь в
любви, Вера была пленительно хороша, говорила красиво и страстно, но он
испытывал не наслаждение,
не жизненную радость, как бы хотел, а только чувство сострадания к Вере, боль и сожаление, что из-за него страдает хороший человек.
В ленивой груди жителя Юга бывают минуты торжественные; в такую минуту он переживет все, что по мелочи
испытает гиперборей. У него страсть родится, подобно дочери Зевса, в полном вооружении. Зажженная однажды, она может гореть и жечь его до гроба. Его страсть любит до уничтожения предмета
любви, пылает местью до уничтожения самого себя. Эта огненная масса, внезапно воспламеняющаяся и никогда
не тухнущая. Египтянка любила Феодора пламенно, безвозвратно.
Лебедкина. А в том, что хоть этот долг для меня и
не очень важен, а мне его
не хочется платить. Двенадцать тысяч, для кого бы то ни было, составляют расчет. И вот мне хотелось
испытать, стоите ли вы моей
любви, которой вы так давно добиваетесь.
Конечно.
Ты столько видел,
испытал,
И ревность и
любовь тебе
не новы…
Ты отдыхаешь…
Чувства эти
не любовь, потому что те люди, которые
испытывают их,
не признают всех людей равными.
Воля бога совершится во всяком случае, буду ли я или
не буду исполнять ее; но от меня зависит быть противником этой воли и лишить себя блага участия в ней, или быть проводником ее, втянуть ее в себя, насколько она может вместиться во мне в виде
любви, и жить ею и
испытывать ненарушимое благо.
Многим кажется, что если исключить из жизни личность и
любовь к ней, то ничего
не останется. Им кажется, что без личности нет жизни. Но это только кажется людям, которые
не испытывали радости самоотвержения. Откинь от жизни личность, отрекись от нее, и останется то, что составляет сущность жизни —
любовь, дающее несомненное благо.
И как только эти слова были сказаны, и он, и она поняли, что дело кончено, что то, что должно было быть сказано,
не будет сказано»… Они возвращаются с прогулки с пристыженными лицами, оба
испытывают одинаковое чувство, подобное тому, какое
испытывает ученик после неудавшегося экзамена… «Левин и Кити чувствовали себя особенно счастливыми и любовными в нынешний вечер. Что они были счастливы своею
любовью, это заключало в себе неприятный намек на тех, которые того же хотели и
не могли, и им было совестно».
Я
испытал то чувство
любви, которая есть самая сущность души и для которой
не надо предмета.
Она никогда
не испытает свободы
любви, а навсегда останется преступною женой, под угрозой ежеминутного обличения, обманывающею мужа для позорной связи с человеком чужим, с которым она
не может жить одною жизнью.
Боюсь, что я ненавижу его. Если я
не испытывал еще
любви, то я
не знаю и ненависти, и так странно будет, если ненависть я должен буду начать с отца Марии!.. В каком тумане мы живем, человече! Вот я произнес имя Марии, вот духа моего коснулся ее ясный взор, и уже погасла и ненависть к Магнусу (или я выдумал ее?), и уже погас страх перед человеком и жизнью (или я выдумал и это?), и великая радость, великий покой нисходят на мою душу.