Неточные совпадения
― Да я тебе говорю, что это
не имеет ничего общего. Они отвергают справедливость собственности, капитала, наследственности, а я,
не отрицая этого главного стимула (Левину было противно самому, что он употреблял такие слова, но с тех пор, как он увлекся своею
работой, он невольно стал чаще и чаще употреблять нерусские слова), хочу только регулировать труд.
Положение Сергея Ивановича было еще тяжелее оттого, что, окончив книгу, он
не имел более кабинетной
работы, занимавшей прежде большую часть его времени.
— Вы бы лучше думали о своей
работе, а именины никакого значения
не имеют для разумного существа. Такой же день, как и другие, в которые надо работать.
— Да уж в работниках
не будете
иметь недостатку. У нас целые деревни пойдут в
работы: бесхлебье такое, что и
не запомним. Уж вот беда-то, что
не хотите нас совсем взять, а отслужили бы верою вам, ей-богу, отслужили. У вас всякому уму научишься, Константин Федорович. Так прикажите принять в последний раз.
Отвращения они к нему
не имеют, напротив, очень любят, а
не едят только потому, что
не велено, за недостатком скота, который употребляется на
работы.
Канцелярия была без всякого сравнения хуже тюрьмы.
Не матерьяльная
работа была велика, а удушающий, как в собачьем гроте, воздух этой затхлой среды и страшная, глупая потеря времени, вот что делало канцелярию невыносимой. Аленицын меня
не теснил, он был даже вежливее, чем я ожидал, он учился в казанской гимназии и в силу этого
имел уважение к кандидату Московского университета.
Николай велел ей объяснить положение жен,
не изменивших мужьям, сосланным в каторжную
работу, присовокупляя, что он ее
не держит, но что она должна знать, что если жены, идущие из верности с своими мужьями, заслуживают некоторого снисхождения, то она
не имеет на это ни малейшего права, сознательно вступая в брак с преступником.
Зато он
не имел старосты, сам вставал до свету, ходил по деревне и выгонял крестьян на
работу.
К экзаменам брат так и
не приступал. Он отпустил усики и бородку, стал носить пенсне, и в нем вдруг проснулись инстинкты щеголя. Вместо прежнего увальня, сидевшего целые дни над книгами, он представлял теперь что-то вроде щеголеватого дэнди, в плоеных манишках и лакированных сапогах. «Мне нужно бывать в обществе, — говорил он, — это необходимо для моей
работы». Он посещал клубы, стал отличным танцором и
имел «светский» успех… Всем давно уже было известно, что он «сотрудник Трубникова», «литератор».
Разработка копей ведется недобросовестно, на кулаческих началах. «Никаких улучшений в технике производства или изысканий для обеспечения ему прочной будущности
не предпринималось, — читаем в докладной записке одного официального лица, —
работы, в смысле их хозяйственной постановки,
имели все признаки хищничества, о чем свидетельствует и последний отчет окружного инженера».
— Я разрешаю вам бывать, где и у кого угодно, — сказал барон. — Нам скрывать нечего. Вы осмотрите здесь всё, вам дадут свободный пропуск во все тюрьмы и поселения, вы будете пользоваться документами, необходимыми для вашей
работы, — одним словом, вам двери будут открыты всюду.
Не могу я разрешить вам только одного: какого бы то ни было общения с политическими, так как разрешать вам это я
не имею никакого права.
— Мне нужно серьезно поговорить… Я
не верю в эту шахту, но бросить сейчас дело, на которое затрачено больше ста тысяч, я
не имею никакого права. Наконец, мы обязаны контрактом вести жильные
работы… Во всяком случае я думаю расширить
работы в этом пункте.
— Вы
не беспокойтесь, я уже
имею показания по этому делу других свидетелей, — ядовито заметил следователь. — Вам должно быть ближе известно, как велись
работы… Старатели работали в Выломках?
Рабочие
не имели даже собственного выгона,
не имели усадеб — тем и другим они пользовались от компании условно, пока находившаяся под выгоном и усадьбами земля
не была надобна для
работ.
— Какие же новые
работы, когда вся россыпь была выработана?.. Старатели, конечно, домывали борта, а как это ставилось в конторе — мы
не обычны знать, — до конторы я никакого касательства
не имел и
не имею…
Через неделю дудку его залило подступившей вешней водой, а машину для откачки воды старатели
не имели права ставить, и ему пришлось бросить
работу.
— Ну, это все пустяки! — успокаивал Карачунский. — Другой делянки никому
не дадим… Пусть Мыльников, по условию, до десятой сажени дойдет, и конец делу. Свои
работы поставим… Да и убытка компании от этой жилки нет никакого: он обязан сдавать по полтора рубля золотник… Даже расчет нам
иметь даровую разведку. Вот мы сами ничего
не можем найти, а Мыльников нашел.
Весь секрет заключался в том, что Карачунский никогда
не стонал, что завален
работой по горло, как это делают все другие, потом он умел распорядиться своим временем и, главное, всегда
имел такой беспечный, улыбающийся вид.
По закону завод
не имел права оставлять население без
работы, поэтому заведены были «половинные выписки» — одну неделю работает, а другую гуляет, потом стали работать одну «третью неделю» и т. д.
— Да ведь нельзя и сравнивать Пеньковку с мочеганскими концами! — взмолился Мухин. — Пеньковка — это разный заводский сброд, который даже своего угла
не имеет, а туляки — исконные пахари… Если я чего боюсь, то разве того, что молодежь
не выдержит тяжелой крестьянской
работы и переселенцы вернутся назад. Другими словами, получится целый разряд вконец разоренных рабочих.
Семья Тита славилась как хорошие, исправные работники. Сам старик работал всю жизнь в куренях, куда уводил с собой двух сыновей. Куренная
работа тяжелая и ответственная, потом нужно
иметь скотину и большое хозяйственное обзаведение, но большие туляцкие семьи держались именно за нее, потому что она представляла больше свободы, — в курене
не скоро достанешь, да и как уследишь за самою
работой? На дворе у Тита всегда стояли угольные коробья, дровни и тому подобная углепоставщицкая снасть.
Желал бы очень чем-нибудь содействовать лицейскому вашему предприятию [Энгельгардт собирал капитал для помощи сиротам лицеистов; 12 сентября 1841 г. он писал Ф. Ф. Матюшкину, что Пущин передал в этот капитал 100 рублей.] — денежных способов
не имею, работать рад, если есть цель эту
работу упрочить, без этой мысли нейдет на лад.
Дела Розанова шли ни хорошо и ни дурно. Мест служебных
не было, но Лобачевский обещал ему хорошую
работу в одном из специальных изданий, — обещал и сделал. Слово Лобачевского
имело вес в своем мире. Розанов прямо становился на полторы тысячи рублей годового заработка, и это ему казалось очень довольно.
Уроков Помада никак
не мог набрать и
имел только два урока в доме богатого купца Конопатина, который платил ему восемь рублей в месяц за
работу с восемью бестолковыми ослятами.
Работа эта была меледа, игра,
не стуящая свеч; но Полинька все-таки работала и жила нуждно и одиноко,
не имея в виду ничего лучшего.
Сапожнику, тачающему сапоги, даже и на ум никогда
не придет, что его
работа (да и вообще вся его жизнь)
имеет какое-нибудь отдаленное отношение к тому общему строю вещей, который носит название государства.
Очевидно, в голове этого юноши происходила какая-то своеобразная
работа, но он считал ее настолько принадлежащею исключительно ему, что
не имел ни малейшей охоты посвящать всякого встречного в ее тайны.
— Одна. Отец давно умер, мать — в прошлом году. Очень нам трудно было с матерью жить — всего она пенсии десять рублей в месяц получала. Тут и на нее и на меня; приходилось хоть милостыню просить. Я, сравнительно, теперь лучше живу. Меня счастливицей называют. Случай как-то помог,
работу нашла. Могу комнату отдельную
иметь, обед; хоть голодом
не сижу. А вы?
— Все эти злоупотребления, — продолжал губернатор, выпрямляя наконец свой стан и поднимая голову, — все они еще
не так крупны, как сделки господ чиновников с разного рода поставщиками, подрядчиками, которые — доставляют ли в казну вино, хлеб, берут ли на себя какую-нибудь
работу — по необходимости должны бывают
иметь в виду при сносе цены на торгах, во-первых, лиц, которые утверждают торги, потом производителей
работ и, наконец, тех, которые будут принимать самое дело.
Этот псевдоним
имел свою историю. Н.И. Пастухов с семьей, задолго до выхода своей газеты, жил на даче в селе Волынском за Дорогомиловской заставой. После газетной
работы по ночам, за неимением денег на извозчика, часто ходил из Москвы пешком по Можайке, где грабежи были
не редкость, особенно на Поклонной горе. Уж очень для грабителей место было удобное — издали все кругом видно.
— Ох, устала! — присела она с бессильным видом на жесткую постель. — Пожалуйста, поставьте сак и сядьте сами на стул. Впрочем, как хотите, вы торчите на глазах. Я у вас на время, пока приищу
работу, потому что ничего здесь
не знаю и денег
не имею. Но если вас стесняю, сделайте одолжение, опять прошу, заявите сейчас же, как и обязаны сделать, если вы честный человек. Я все-таки могу что-нибудь завтра продать и заплатить в гостинице, а уж в гостиницу извольте меня проводить сами… Ох, только я устала!
Иных тайн масоны
не имеют никаких; но зато масонство само есть тайна, потому что его истинное и внутреннее значение может открыться только тому, кто живет в союзе масонском и совершенствуется постоянным участием в
работах.
Я очень хорошо видел теперь, что они презирают меня за то, что я хотел работать, как и они,
не нежился и
не ломался перед ними; и хоть я наверно знал, что потом они принуждены будут переменить обо мне свое мнение, но все-таки мысль, что теперь они как будто
имеют право презирать меня, думая, что я на
работе заискивал перед ними, — эта мысль ужасно огорчала меня.
Собственно труд, занятие
не запрещались; но строго запрещалось
иметь при себе, в остроге, инструменты, а без этого невозможна была
работа.
Впрочем, я поступил в острог зимою, в декабре месяце, и еще
не имел понятия о летней
работе, впятеро тяжелейшей.
На ярмарке я должен был следить, чтобы эти люди
не воровали гвоздей, кирпича, тесу; каждый из них, кроме
работы у моего хозяина,
имел свои подряды, и каждый старался стащить что-нибудь из-под носа у меня на свое дело.
„Нужды, — говорит, — в
работе, благодаря благодетельнице моей,
не имея и
не будучи ничему иному обучен, я постоянно занимаюсь вязанием, чтобы в праздности время
не проводить и
иметь удовольствие кому-нибудь нечто презентовать от трудов своих“.
«Но, — скажут на это, — всегда во всех обществах большинство людей: все дети, все поглощаемые трудом детоношения, рождения и кормления женщины, все огромные массы рабочего народа, поставленные в необходимость напряженной и неустанной физической
работы, все от природы слабые духом, все люди ненормальные, с ослабленной духовной деятельностью вследствие отравления никотином, алкоголем и опиумом или других причин, — все эти люди всегда находятся в том положении, что,
не имея возможности мыслить самостоятельно, подчиняются или тем людям, которые стоят на более высокой степени разумного сознания, или преданиям семейным или государственным, тому, что называется общественным мнением, и в этом подчинении нет ничего неестественного и противоречивого».
Обыкновение служить по найму, с одной стороны, по-видимому несправедливое, потому что богатый всегда от службы избавлен, а бедный всегда несет ее, с другой стороны полезно: ибо — 1-е, теперь всякий казак, выступающий в поход,
имеет возможность хорошо одеться и вооружиться; 2-е, он, оставляя семейство свое, может уделить оному довольно денег на содержание во время своей отлучки; 3-е, человек, занимающийся промыслом каким-нибудь или
работою, полезен для него и для других,
не принужден бросать занятий своих и невольно идти на службу, которую бы отправлял очень неисправно.
В разгар этой
работы истек, наконец, срок моего ожидания ответа «толстой» редакции. Отправился я туда с замирающим сердцем. До некоторой степени все было поставлено на карту. В своем роде «быть или
не быть»… В редакции «толстого» журнала происходил прием, и мне пришлось
иметь дело с самим редактором. Это был худенький подвижный старичок с необыкновенно живыми глазами. Про него ходила нехорошая молва, как о человеке, который держит сотрудников в ежовых рукавицах. Но меня он принял очень любезно.
Она унесла с собою все, что мне до сих пор казалось желанным и дорогим; все мои предположения, планы, намерения исчезли вместе с нею; самые труды мои пропали, продолжительная
работа обратилась в ничто, все мои занятия
не имеют никакого смысла и применения; все это умерло, мое я, мое прежнее я умерло и похоронено со вчерашнего дня.
Под навесом среди площади, сделанным для защиты от дождя и снега, колыхался народ, ищущий поденной
работы, а между ним сновали «мартышки» и «стрелки». Под последним названием известны нищие, а «мартышками» зовут барышников. Эти — грабители бедняка-хитровака, обувающие, по местному выражению, «из сапог в лапти», скупают все, что
имеет какую-либо ценность, меняют лучшее платье на худшее или дают «сменку до седьмого колена», а то и прямо обирают, чуть
не насильно отнимая платье у неопытного продавца.
Я с Евсеичем
не сходил с пруда и нигде уже больше
не удил; даже отец мой, удивший очень редко за недосугом, мог теперь удить с утра до вечера, потому, что большую часть дня должен был проводить на мельнице, наблюдая над разными
работами: он
имел полную возможность удить,
не выпуская из глаз всех построек и осматривая их от времени до времени.
Талантливости Истомина
не отвергал никто, но одни находили, что талантливость эта все-таки
не имеет того значения, которое придают ей; другие утверждали, что талант Истомина сам по себе велик, но что он принимает ложное направление; что деньги и покровительства губят его, а в это время Истомин вышел в свет с другою
работою, показавшею, что талант его
не губится ни знакомствами, ни деньгами, и его завистники обратились в злейших его врагов.
Под разными предлогами, пренебрегая гнев госпожи своей, Ольга отлучалась от скучной
работы и старалась встретить где-нибудь в отдаленной пустой комнате Вадима; и странно! она почти всегда находила его там, где думала найти — и тогда просьбы, ласки, все хитрости были употребляемы, чтобы выманить желанную тайну — однако он был непреклонен; умел отвести разговор на другой предмет, занимал ее разными рассказами — но тайны
не было; она дивилась его уму, его бурному нраву, начинала проникать в его сумрачную душу и заметила, что этот человек рожден
не для рабства: — и это заставило ее
иметь к нему доверенность; немудрено; — власть разлучает гордые души, а неволя соединяет их.
В это время Бенни посетила тяжелая болезнь и нищета, к которой он привел себя предшествовавшим своим поведением и из которой, упав духом,
не мог выбиться до самой высылки его, по решению сената, за русскую границу в качестве «англичанина». Средства, к которым Артур Бенни прибегал для того, чтобы,
имея некоторый талант и знания, при отменной трезвости и добросовестности в
работе, доходить порой до неимения хлеба и носильного платья, были самые оригинальные.
Имея возможность зарабатывать в ежедневной газете от трехсот до пятисот рублей в месяц, Бенни, конечно,
не зарывался, считая себя в силах давать своим ученицам ежемесячно восемьдесят рублей, — он мог давать им эти деньги; но он упустил из вида одно важное условие, что для получения денег он должен был продолжать работать, а ему в это время стало
не до
работы.
Я отнюдь
не имею претензии утверждать, что в представляемых здесь вниманию читателя параллелях исчерпывается все, что могло бы подойти под эту рубрику, но ежели бы я пошел еще далее в воспроизведении различных типов «ташкентства», то
работе моей, пожалуй,
не было бы конца.
Никто, кроме самого начальника части,
не имел надобности ничего извлекать сам в свою пользу или входить в какие бы то ни было непосредственные отношения с подрядчиками
работ и поставщиками строительных материалов.
Несколько недель, проведенных мною на Половинке в обществе Гаврилы Степаныча, Александры Васильевны, Евстигнея и изредка посещавшего нас Мухоедова, принадлежат к счастливейшему времени моей жизни, по крайней мере никогда мне
не случалось проводить время с такой пользой и вместе с таким удовольствием; моя
работа быстро подвигалась вперед, Гаврило Степаныч принимал в ней самое живое участие, помогал мне словом и делом и с лихорадочным нетерпением следил за прибывавшим числом исписанных листов, которые он
имел ангельское терпение перечитывать по десять раз, делал замечания, помогал в вычислениях, так что в результате моя
работа настолько же принадлежала мне, как и ему.