Неточные совпадения
А вот вы едете от Охотского моря, как ехал я, по таким местам, которые еще ждут имен в наших
географиях, да и весь край этот
не все у нас, в Европе, назовут по имени и
не все
знают его пределы и жителей, реки, горы; а вы едете по нем и видите поверстные столбы, мосты, из которых один тянется на тысячу шагов.
Вовсе
не глупая, она была полна ледяной восторженности на словах, говорила готовыми фразами о добродетели и преданности,
знала на память хронологию и
географию, до противной степени правильно говорила по-французски и таила внутри самолюбие, доходившее до искусственной, иезуитской скромности.
Кроме урочных занятий, которые мне почти никаких усилий
не стоили, я, по собственному почину, перечитывал оставшиеся после старших детей учебники и скоро почти
знал наизусть «Краткую всеобщую историю» Кайданова, «Краткую
географию» Иванского и проч.
Ах, надо же и Пафнутьева пожалеть… ничего-то ведь он
не знает!
Географии —
не знает, истории —
не знает. Как есть оболтус. Если б он
знал про Тацита — ужели бы он его к чертовой матери
не услал? И Тацита, и Тразею Пета, и Ликурга, и Дракона, и Адама с Евой, и Ноя с птицами и зверьми… всех! Покуда бы начальство за руку
не остановило: стой! а кто же, по-твоему, будет плодиться и множиться?
И ведь отлично он
знал, что за это у нас
не похвалят. С пеленок заставляли его лепетать:"сила солому ломит" — раз;"плетью обуха
не перешибешь" — два;"уши выше лба
не растут" — три; и все-таки полез! И географии-то когда учили, то приговаривали: Кола, Пинега, Мезень; Мезень, Мезень, Мезень!.. Нет-таки, позабыл и это! А теперь удивляется… чему?
— Это такой человек! — кричал он, — такой человек!
географии не знает, арифметики
не знает, а кровь хоть кому угодно пустит! Самородок!
— Я учился
географии давно, — сказал он, — и
не очень долго. А учитель наш, несмотря на все уважение, которое имею к вам, отличнейший человек; он сам был в России, и, если хотите, я познакомлю вас с ним; он такой философ, мог бы быть бог
знает чем и
не хочет, а хочет быть нашим учителем.
Из того, что я учил и кто учил, осталось в памяти мало хорошего. Только историк и географ Николай Яковлевич Соболев был яркой звездочкой в мертвом пространстве. Он учил шутя и требовал, чтобы ученики
не покупали пособий и учебников, а слушали его. И все великолепно
знали историю и
географию...
— Ничего тут внезапного нет. Это нынче всем известно. И Andre мне тоже сказывал. Надо, говорит, на войне генералам вперед идти, а куда идти — они
не знают. Вот это нынче и заметили. И велели во всех войсках
географию подучить.
Лидия. Какая это земля? Я
не знаю. Ее нет в
географии.
Митрофаны
не изменились. Как и во времена Фонвизина, они
не хотят
знать арифметики, потому что приход и расход сосчитает за них приказчик; они презирают
географию, потому что кучер довезет их куда будет приказано; они небрегут историей, потому что старая нянька всякие истории на сон грядущий расскажет. Одно право они упорно отстаивают — это право обуздывать, право свободно простирать руками вперед.
— Словесность, словесность… Ну, и прочее.
Знаете, как некто
географию прошел до «экватора», а историю до «эры». Да нет! Это все ерунда,
не в том дело. А просто деньжонки водились, ну и прожигал жизнь. Ведь я, Иванов… позвольте имя и отчество?..
Итак, Эмилия объявила Леона нежным другом своим; сперва через день, а наконец всякий день присылала за ним карету; сама учила его по-французски, даже истории и
географии: ибо Леон (между нами будь сказано!) до того времени
не знал ничего, кроме Езоповых «Басен», «Дайры» и великих творений Федора Эмина.
— Все-таки. Разговаривают.
Не из катехизиса, так из
географии. Кабы я
знал, так и сам бы разговаривал. А теперь приходится на других смотреть, смеются или нет.
В год почти все матросы, за исключением нескольких,
не желавших учиться, умели читать и писать,
знали четыре правила арифметики и имели некоторые понятия из русской истории и
географии — преимущественно о тех странах, которые посещал корвет.
Что было делать? Выучить всю программу, все тридцать билетов в один день было немыслимо. К тому же волнение страха лишало меня возможности запомнить всю эту бесконечную сеть потоков и заливов, гор и плоскогорий, границ и рек, составляющую «программу»
географии.
Не долго думая, я решила сделать то, что делали, как я
знала, многие в старших классах: повторить, заучить хорошенько уже пройденные десять билетов и положиться на милость Божию. Так я и сделала.
Я заявила ему, что я отлично читаю по-русски и по-французски,
знаю историю и
географию, словом, учительница довольна мною, и мое время еще
не ушло.
Но тогда, то есть в конце 1869 года в Париже, она была пленительный подросток, и мы с ней быстро сдружились. Видя, как она мало
знала свой родной язык, я охотно стал давать ей уроки, за что А. И. предложил было мне гонорар, сказав при этом, что такую же плату получает Элизе Реклю за уроки
географии; но я уклонился от всякого вознаграждения,
не желая, чтобы наше приятельство с Лизой превращалось в отношения ученицы к платному учителю.
Мальчик
знал даже, где в Париже можно провести весело время, но вовсе
не знал России и с Петербургом знаком был мало. Его познания о России ограничивались начальными уроками
географии и грузинской усадьбой, куда он летом ездил на праздники, да и там он более занимался изучением лошадей, собак и мест, удобных для охоты. Гувернер-француз был страстный охотник, во время прогулок он обращал внимание своего воспитанника лишь на места, удобные для охоты, и на разные породы догов.
Правила веры в Бога милостивого: люби Бога, царя, отечество, ближнего и исполняй Божеские и царские законы
не криводушно; это — изволите видеть — первая и самая главная наука, а к ней должно еще
знать: историю отечества, всемирную историю,
географию, статистику, математику, рисование, черчение планов, инженерное и артиллерийское искусство и понимать для одной необходимости иностранные языки…