Неточные совпадения
— Уж будто вы
не знаете,
Как ссоры деревенские
Выходят?
К муженьку
Сестра
гостить приехала,
У ней коты разбилися.
«Дай башмаки Оленушке,
Жена!» — сказал Филипп.
А я
не вдруг ответила.
Корчагу подымала я,
Такая тяга: вымолвить
Я слова
не могла.
Филипп Ильич прогневался,
Пождал, пока поставила
Корчагу на шесток,
Да хлоп меня в висок!
«Ну, благо ты приехала,
И так походишь!» — молвила
Другая, незамужняя
Филиппова сестра.
Княгиня Бетси,
не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты
к ее огромному дому на Большой Морской.
Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью в другой конец залы
к другим
гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело
вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего
не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, —
не платок ли? но платок в кармане;
не деньги ли? но деньги тоже в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему в уши, что он позабыл что-то.
Они оставались там минут десять совсем
не слышно и вдруг громко заговорили. Заговорили оба, но князь вдруг закричал, как бы в сильном раздражении, доходившем до бешенства. Он иногда бывал очень вспыльчив, так что даже я спускал ему. Но в эту самую минуту вошел лакей с докладом; я указал ему на их комнату, и там мигом все затихло. Князь быстро
вышел с озабоченным лицом, но с улыбкой; лакей побежал, и через полминуты вошел
к князю
гость.
Хозяйка
вышла к гостю с строго вопросительным видом и,
не пригласив сесть, прямо начала с вопроса...
Харитона Артемьевича
не было дома, — он уехал куда-то по делам в степь. Агния уже третий день
гостила у Харитины.
К вечеру она вернулась, и Галактион удивился, как она постарела за каких-нибудь два года. После выхода замуж Харитины у нее
не осталось никакой надежды, — в Заполье редко старшие сестры
выходили замуж после младших. Такой уж установился обычай. Агния, кажется, примирилась с своею участью христовой невесты и мало обращала на себя внимания.
Не для кого было рядиться.
Малыгинский дом волновался. Харитон Артемьич даже
не был пьян и принял
гостей с озабоченною солидностью. Потом
вышла сама Анфуса Гавриловна, тоже встревоженная и какая-то несчастная. Доктор понимал, как старушке тяжело было видеть в своем доме Прасковью Ивановну, и ему сделалось совестно. Последнее чувство еще усилилось, когда
к гостям вышла Агния, сделавшаяся еще некрасивее от волнения. Она так неловко поклонилась и все время старалась
не смотреть на жениха.
Этой одной фамилии было достаточно, чтобы весь банк встрепенулся. Приехал сам Прохоров, — это что-нибудь значило. Птица
не маленькая и недаром прилетела. Артельщики из кассы, писаря, бухгалтеры — все смотрели на знаменитого винного короля, и все понимали, зачем он явился. Галактион
не вышел навстречу, а попросил
гостя к себе, в комнату правления.
Марья
вышла с большой неохотой, а Петр Васильич подвинулся еще ближе
к гостю, налил ему еще наливки и завел сладкую речь о глупости Мыльникова, который «портит товар». Когда машинист понял, в какую сторону гнул свою речь тароватый хозяин, то отрицательно покачал головой. Ничего нельзя поделать. Мыльников, конечно, глуп, а все-таки никого в дудку
не пускает: либо сам спускается, либо посылает Оксю.
Эмма Эдуардовна
не высылала Пашку
к ее постоянным
гостям, которые Пашку спрашивали каждый день.
Наконец Безобедов встал, но Дмитрий
не мог сразу отпустить такого приятного
гостя; он ему предложил ночевать, на что,
к счастию, Безобедов
не согласился и
вышел.
Когда я в первый раз приехал
к нему на дачу, мы завтракали —
гостей не было никого. За кофе он встал, взял кусок хлеба и
вышел на крыльцо. Через минуту, слышу, он кричит...
Когда от Рыжовых оба
гостя их уехали, Людмила ушла в свою комнату и до самого вечера оттуда
не выходила: она сердилась на адмиральшу и даже на Сусанну за то, что они, зная ее положение, хотели, чтобы она
вышла к Марфину; это казалось ей безжалостным с их стороны, тогда как она для долга и для них всем, кажется,
не выключая даже Ченцова, пожертвовала.
Князь вежливо пустил всех
гостей своих вперед себя, Крапчик тоже последовал за другими; но заметно был смущен тем, что ни одного слова
не в состоянии был приспособить
к предыдущему разговору. «Ну, как, — думал он, — и за столом будут говорить о таких же все пустяках!» Однако
вышло не то: князь, скушав тарелку супу, кроме которой, по болезненному своему состоянию, больше ничего
не ел, обратился
к Сергею Степанычу, показывая на Петра Григорьича...
— А откуда бы тебе знать, как они живут? Али ты в
гости часто ходишь
к ним? Здесь, парень, улица, а на улице человеки
не живут, на улице они торгуют, а то — прошел по ней скоренько да и — опять домой! На улицу люди
выходят одетые, а под одежей
не знать, каковы они есть; открыто человек живет у себя дома, в своих четырех стенах, а как он там живет — это тебе неизвестно!
Любонька в людской, если б и узнала со временем о своем рождении, понятия ее были бы так тесны, душа спала бы таким непробудимым сном, что из этого ничего бы
не вышло; вероятно, Алексей Абрамович, чтобы вполне примириться с совестью, дал бы ей отпускную и, может быть, тысячу-другую приданого; она была бы при своих понятиях чрезвычайно счастлива,
вышла бы замуж за купца третьей гильдии, носила бы шелковый платок на макушке, пила бы по двенадцати чашек цветочного чая и народила бы целую семью купчиков; иногда приходила бы она в
гости к дворечихе Негрова и видела бы с удовольствием, как на нее с завистью смотрят ее бывшие подруги.
Вот однажды приехал Пятов на Масленице в
гости к Брагиным, хозяина
не случилось дома, и
к гостю вышла сама Татьяна Власьевна.
Когда она успокоилась и привыкла
к гостям, Иван Иваныч пригласил ее поговорить наедине. Егорушка
вышел в другую комнатку; тут стояла швейная машина, на окне висела клетка со скворцом, и было так же много образов и цветов, как и в зале. Около машины неподвижно стояла какая-то девочка, загорелая, со щеками пухлыми, как у Тита, и в чистеньком ситцевом платьице. Она,
не мигая, глядела на Егорушку и, по-видимому, чувствовала себя очень неловко. Егорушка поглядел на нее, помолчал и спросил...
Далее залы княгиня
не повела
гостей своих и просила их усесться тут же, а сама начала прислушиваться, что делается в кабинете. Вдруг князь громко крикнул лакея. Тот на этот зов проворно пробежал
к нему через залу. Князь что-то такое приказал ему. Лакей затем
вышел из кабинета.
Самого князя
не было в это время дома, но камердинер его показал барону приготовленное для него помещение, которым тот остался очень доволен: оно
выходило в сад; перед глазами было много зелени, цветов. Часа в два, наконец, явился князь домой; услыхав о приезде
гостя, он прямо прошел
к нему. Барон перед тем только разложился с своим измявшимся от дороги гардеробом. Войдя
к нему, князь
не утерпел и ахнул. Он увидел по крайней мере до сорока цветных штанов барона.
— С какою же целью?» Справившись у повстречавшегося слуги и узнав, что Марья Александровна была в деревне и привезла с собою Афанасия Матвеича, в белом галстухе, и что князь уже проснулся, но еще
не выходил вниз
к гостям, Павел Александрович,
не говоря ни слова, поднялся наверх
к дядюшке.
— Иди, Ульяна; уповательно — это судьба, — тихо посоветовал староста жене, видя, что она
не решается следовать за
гостем. Она была женщина умная, с характером,
не подумав — ничего
не делала, а тут
вышло как-то так, что через час времени она, возвратясь
к мужу, сказала, смахивая слёзы движением длинных, красивых ресниц...
Но
вышло совсем иначе; в присутствии его она сделалась еще холоднее
к мужу и как бы невольно заговаривалась с
гостем и по целым часам
не спускала с него глаз, а недели через две уже решительно убедилась, что она обожает этого человека, и дала себе слово употребить все средства, чтобы и его заставить полюбить себя.
Отпустив Таню
к гостям, он
вышел из дому и в раздумье прошелся около клумб. Уже садилось солнце. Цветы, оттого что их только что полили, издавали влажный, раздражающий запах. В доме опять запели, и издали скрипка производила впечатление человеческого голоса. Коврин, напрягая мысль, чтобы вспомнить, где он слышал или читал легенду, направился
не спеша в парк и незаметно дошел до реки.
Упоенный ожившим счастьем, я
не выходил из гостиной, увивался около жены и, почитая, что бывшая мрачность происходила в ней от ее положения… радовался, что по вкусу пришлись ей
гости, и она вошла в обыкновенные чувства; а потому, питая
к ним благодарность за приезд их, я бесперестанно занимал их то любопытным рассказом о жизни моей в столице Санкт-Петербурге, об актерщиках и танцовщицах, то водил их на гумно или чем-нибудь подобным веселил их.
— Как я рад, что уговорил вашего супруга! — отнесся
к ней
гость, но она ничего ему
не ответила и тотчас же
вышла из комнаты, прошла в кухню, села на лавку и горько заплакала.
Аполлос Михайлыч, наконец,
вышел к гостям и начал просить извинения в случившейся неприятности, которой, конечно, он никак
не мог ожидать, и вместе с тем предложил на обсуждение общества вопрос: что делать с вазой?
Поднялась суматоха. Дамы с пылкой стремительностью целовали хозяйку, мужчины жирными губами лобызали у нее руку и тискали руку доктора. Большая часть
гостей вышла в гостиную
к картам, но несколько человек осталось в столовой допивать коньяк и пиво. Через несколько минут они запели фальшиво и в унисон «
Не осенний мелкий дождичек», и каждый обеими руками управлял хором. Этим промежутком мы с лесничим воспользовались и ушли, как нас ни задерживал добрейший Петр Власович.
— Закладывать! — крикнул граф, входя в общую залу гостиницы со всеми
гостями и цыганами. — Сашка!
не цыган Сашка, а мой, скажи смотрителю, что прибью, коли лошади плохи будут. Да чаю давай нам! Завальшевский! распоряжайся чаем, а я пройду
к Ильину, посмотрю, что он, — прибавил Турбин и,
выйдя в коридор, направился в нумер улана.
Была бы она дама и неглупая, а уж добрая, так очень добрая; но здравого смысла у ней как-то мало было; о хозяйстве и
не спрашивай:
не понимала ли она, или
не хотела ничем заняться, только даже обедать приказать
не в состоянии была; деревенскую жизнь терпеть
не могла; а рядиться, по
гостям ездить, по городам бы жить или этак года бы, например, через два съездить в Москву, в Петербург, и прожить там тысяч десять —
к этому в начальные годы замужества была неимоверная страсть; только этим и бредила; ну, а брат, как человек расчетливый, понимал так, что в одном отношении он привык уже
к сельской жизни; а другое и то, что как там ни толкуй, а в городе все втрое или вчетверо
выйдет против деревни; кроме того, усадьбу оставить, так и доход с именья будет
не тот.
Словом, я вижу, что он немного корчит из себя барича;
к супруге своей в то же время очень внимателен, беспрестанно, знаете, обращается
к ней на французском языке. Она ему также отвечает по-французски. Я-то
не понимаю, а только жена мне после сказывала, что она это, как называется, произносит совершенно как француженка. Далее потом
вышли как-то и мы, и
гости все наши в залу. Он, увидевши тут фортепьяно, вдруг говорит моей жене...
— Ах, да!.. Чуть было
не забыл! — остановил Кунцевич своего
гостя, провожая его в прихожую. — Если пан увидит завтра утром пани Констанцию, то пусть скажет, что я заеду
к ним часов около трех; надо внушить ей, пускай-ко постарается хоть слегка завербовать в стадо этого фон-Саксена… Он, слышно, податлив на женские речи… Может, даст Бог, и из этого барона
выйдет славный баран! — с обычным своим тихим и мягким смехом завершил Кунцевич, в последний раз откланиваясь Пшецыньскому.
В Успеньев день, поутру, Дмитрий Петрович пришел
к Дорониным с праздником и разговеньем. Дома случился Зиновий Алексеич и
гостю был рад. Чай, как водится, подали; Татьяна Андревна со старшей дочерью
вышла, Наташа
не показалась, сказала матери, что голова у ней отчего-то разболелась. Ни слова
не ответила на то Татьяна Андревна, хоть и заметила, что Наташина хворь была притворная, напущенная.
— Дико будет ей, непривычно, — глубоко вздохнувши, промолвил Марко Данилыч. — Господский дом — совсем иное дело, чем наше житье. Из головы у меня этого
не выйдет. Съедутся, например,
к вашим братцам
гости, а она на таких людях
не бывала. Тяжело будет и совестно станет мешаться, в ответах путаться. Какое уж тут веселье?
Под эти слова еще человека два
к Колышкину в
гости пришли, оба пароходные. Петр Степаныч ни того, ни другого
не знал. Завязался у них разговор о погоде, стали разбирать приметы и судить по ним, когда на Волге начнутся заморозки и наступит конец пароходству. Марфа Михайловна
вышла по хозяйству. Улучив минуту, Аграфена Петровна кивнула головой Самоквасову, а сама
вышла в соседнюю комнату; он за нею пошел.
— Садитесь, — произнес он в ответ на приветствие
гостя и на его вопрос о здоровье, — Мать, дай нам чаю, — обратился он
к жене и сейчас же добавил, — рад-с, весьма рад-с, что вы пришли. Хотел посылать, да послов
не нашел. А видеть вас рад, может скоро умру, надо с друзьями проститься. Впрочем, у меня-с друзей нет… кроме ее, — добавил генерал, кивнув по направлению, куда
вышла жена.
Она
вышла к нему через несколько минут и
не успели они повидаться, как вдруг кто-то позвонил, и прежде чем хозяйка и
гость могли сообразить, кто бы мог быть этим посетителем, густой бас, осведомлявшийся об Александре Ивановне, выдал майора Форова.
— Великий боже! он провалился в люк! — воскликнула Бодростина и в сопровождении подбежавших
к ней мужа и
гостей кинулась
к прорезу, через который увидала внизу освещенную тем же красным освещением какую-то фантастическую кучу, из которой выбивался Сумасшедший Бедуин, и,
не обращая ни малейшего внимания на зов его сверху,
вышел в двери смежной комнаты нижнего этажа. Он все это сделал очень быстро и с какою-то борьбой, меж тем как на ярко освещенном лице его сверкали резкие огненные линии.
Из полка ожидались товарищи отца с их женами и другие
гости. Мне было как-то неловко: по свойственной мне дикости, я
не любила общества, и вот почему Бэлле много надо было труда, чтобы уговорить меня
выйти к столу, приготовленному на вольном воздухе в тени вековых лип и густолиственных чинар.
К нему, бывало, охотой двинутся. Табор-от в поле останется, а князь Алексей Юрьич с большими господами, с шляхетством, с знакомцами,
к Петру Алексеичу в Махалиху, а всего поедет человек двадцать,
не больше. Петр Алексеич примет
гостей благодушно,
выйдет из дома на костылях и сядет с князем рядышком на крылечке. Другие одаль — и ни гугу.
Камера помещалась в усадьбе мирового судьи, в одном из флигелей, а сам судья жил в большом доме. Доктор
вышел из камеры и
не спеша направился
к дому. Александра Архиповича застал он в столовой за самоваром. Мировой без сюртука и без жилетки, с расстегнутой на груди рубахой стоял около стола и, держа в обеих руках чайник, наливал себе в стакан темного, как кофе, чаю; увидев
гостя, он быстро придвинул
к себе другой стакан, налил его и,
не здороваясь, спросил...
Прошло уже более года со дня первого столования у князя Василия, Григорий Лукьянович несколько раз заезжал
к князю и был принимаем им с честью, но холодно. Последние два раза княжна Евпраксия даже
не вышла к нему со встречным кубком, и князь Василий извинился перед
гостем ее нездоровьем. Малюта понял, что вельможный боярин лишь по нужде принимает его, презирая его и гнушаясь им, и затаил в душе адскую злобу.
Поезд тянулся непрерывною полосою, и в нем, в одной из повозок, находился князь Стрига-Оболенский со своими
гостями Назарием и Захарием.
Не доезжая до высоких, настежь отворенных дворцовых ворот, все поезжане
вышли из колымаг и возков и отправились пешком с непокрытыми головами
к воротам, около которых по обеим сторонам стояли на карауле дюжие копейщики, в светлых шишаках и крепких кольчугах, держа в руках иные бердыши, а иные — копья.
Отворяй, барон, ворота:
Едем в
гости к тебе.
Высылай навстречу ты нам
Кастеляна с ключом,
Меченосца в латах златых,
Пажа, нес чтоб привет.
Отворяй, барон, ворота:
Едем в
гости к тебе.
Ты задай на славу нам пир!
Вот как, скажут, барон
Угощает сына, жену.
Столько лет
не видав!
Он посмотрел в последний раз на свою дочь, встал и медленно
вышел из комнаты
к гостям, которые продолжали пировать в готической столовой замка Гельмст, заранее торжествуя победу над русскими бродягами.
Не рано ли?
В доме посадника еще никто
не знал о происшедшей ссоре жениха с отцом невесты, а потому по обычному порядку в дом
к нему собрались на свадебные посиделки девушки — подруги невесты, которая еще убиралась и
не выходила в приемную светлицу.
Гости, разряженные в цветные повязки, с розовыми лентами в косицах и в парчовых сарафанах, пели, резвились и играли в разные игры, ожидая ее.
Прошло часа три в ожидании знаменитого
гостя. Между тем небольшая двухвесельная лодка подошла
к пристани. В ней сидели два финна в простых крестьянских одеждах, больших и широкополых шляпах, опущенных, по обыкновению, на самые глаза. Один усердно работал веслами, другой управлял рулем. Лодку
не пустили на пристань, и она должна была подойти
к берегу несколько подальше. Старик, сидевший у руля,
вышел на берег и начал пробираться
к городскому дому.
Он охотно стал
выходить к гостям, и дядьке Степану
не приходилось стеречь его и ловить на дворе и в поле. Чтение и занятия он продолжал с прежним рвением, изучая Плутарха, Корнелия Непота, деяния Александра Македонского, Цезаря, Ганнибала и других знаменитых полководцев древности.
Манштейн, назвав себя, заявил, что ему необходимо переговорить с хозяином дома о чрезвычайно важном,
не терпящем отлагательства деле. Густав Бирон,
не бегавший ни от каких дел, поспешил
выйти к ночному
гостю. Они приблизились
к окну. Вдруг Манштейн схватил Густава Бирона за обе руки.
Он знал вперед, что Антонина Сергеевна
выйдет к гостям одетой
не так, как бы он хотел. Но это она изменит —
не нынче, так завтра, с новою переменой его положения. Об этой перемене он
не мечтал, как мелкий честолюбец. Предстоящие выборы непременно принесут с собой очередной вопрос о самом достойном кандидате в губернские предводители.