Неточные совпадения
У
ног Самгина полулежал человек, выпачканный нефтью, куря махорку, кашлял и оглядывался,
не видя, куда плюнуть; плюнул в руку,
вытер ладонь о промасленные штаны и сказал соседу в пиджаке, лопнувшем на спине по шву...
Самгин сел, пытаясь снять испачканный ботинок и боясь испачкать руки. Это напомнило ему Кутузова. Ботинок упрямо
не слезал с
ноги, точно прирос к ней. В комнате сгущался кисловатый запах. Было уже очень поздно, да и
не хотелось позвонить, чтоб пришел слуга,
вытер пол.
Не хотелось видеть человека, все равно — какого.
Сел на подоконник и затрясся, закашлялся так сильно, что желтое лицо его вздулось, раскалилось докрасна, а тонкие
ноги судорожно застучали пятками по стене; чесунчовый пиджак съезжал с его костлявых плеч, голова судорожно тряслась, на лицо осыпались пряди обесцвеченных и, должно быть, очень сухих волос. Откашлявшись, он
вытер рот
не очень свежим платком и объявил Климу...
Вытирая шарфом лицо свое, мать заговорила уже
не сердито, а тем уверенным голосом, каким она объясняла непонятную путаницу в нотах, давая Климу уроки музыки. Она сказала, что учитель снял с юбки ее гусеницу и только, а
ног не обнимал, это было бы неприлично.
Она легла в постель, почти машинально, как будто
не понимая, что делает. Василиса раздела ее, обложила теплыми салфетками,
вытерла ей руки и
ноги спиртом и, наконец, заставила проглотить рюмку теплого вина. Доктор велел ее
не беспокоить, оставить спать и потом дать лекарство, которое прописал.
Но слова вполголоса были
не лучше громко сказанных слов; моя дама жила в облаке вражды к ней, вражды, непонятной мне и мучившей меня. Викторушка рассказывал, что, возвращаясь домой после полуночи, он посмотрел в окно спальни Королевы Марго и увидел, что она в одной рубашке сидит на кушетке, а майор, стоя на коленях, стрижет ногти на ее
ногах и
вытирает их губкой.
На пути попадались навстречу извозчичьи пролетки, но такую слабость, как езда на извозчиках, дядя позволял себе только в исключительных случаях и по большим праздникам. Он и Егорушка долго шли по мощеным улицам, потом шли по улицам, где были одни только тротуары, а мостовых
не было, и в конце концов попали на такие улицы, где
не было ни мостовых, ни тротуаров. Когда
ноги и язык довели их до Малой Нижней улицы, оба они были красны и, сняв шляпы,
вытирали пот.
—
Не говори про него, — сказал Илья. Он
вытер лицо платком с её головы и встал на
ноги.
Он был уже
не в черной, а в синей поддевке с серебряными цыганскими круглыми пуговицами и уже
вытирал рот для поцелуя, когда вдруг вскипевший Колесников кинулся вперед и ударом кулака сбил его с
ног. На земле Васька сразу позабыл, где он и что с ним, и показалось ему, что за ним гонятся казаки, — пьяно плача и крича от страха, на четвереньках пополз в толпу. И мужики смеялись, поддавая жару, и уступками толкали его в зад — тем и кончилось столкновение.
Это было ужасно мучительно, но я долго терпел и ни на что
не решался. Наконец, однако ж, решился и однажды, когда он приблизился, чтоб взять меня под мышки, я совершенно серьезно плюнул ему в самую лохань. Только тогда он понял, что я — человек солидный и «независимый». Он скромно
вытер платком лицо, произнес: «Однако!» — и с тех пор ко мне ни
ногой.
По ней шла девочка лет семи, чисто одетая, с красным и вспухшим от слёз лицом, которое она то и дело
вытирала подолом белой юбки. Шла она медленно, шаркая босыми
ногами по дороге, вздымая густую пыль, и, очевидно,
не знала, куда и зачем идёт. У неё были большие чёрные глаза, теперь — обиженные, грустные и влажные, маленькие, тонкие, розовые ушки шаловливо выглядывали из прядей каштановых волос, растрёпанных и падавших ей на лоб, щёки и плечи.
На другое утро я, напившись чаю и
не отпросившись у мадмуазель Фрикэ, отправился в людскую избу. Мне хотелось опять поболтать со вчерашним чудаком.
Не постучавшись в дверь — этого обычая у нас и в заводе
не было, — я прямо вошел в комнату. Я застал в ней
не того, кого я искал,
не Пунина, а покровителя его — филантропа Бабурина. Он стоял перед окном, без верхней одежды, широко растопырив
ноги, и тщательно
вытирал себе голову и шею длинным полотенцем.
Муж
не муж, если
не ровный жене; он тиран, или тряпка, о которую жена
вытирает ноги, жена
не жена, если
не ровная мужу — она или деспотка, или интриганка, или бедная жертва тиранства, — во всяком случае, на мой взгляд, лучше быть
не только монахиней, как вы подсмеялись надо мною, — лучше быть самою жалкою женщиною нежели такою женою.
— Чудное… словно, как во сне или в тумане… Лежу я на траве пьяный и дремлю,
не то я дремлю,
не то совсем сплю… Только слышу, кто-то идет мимо и
ногами сильно стучит… открываю глаз и вижу, словно как бы в беспамятстве или во сне: подходит ко мне какой-то барин, нагинается и
вытирает руки о мои полы…
вытер о полы, а потом рукой по жилетке мазнул… вот так.
С панной Вандой дурно. Дашковская в истерике. Кондырева жалобно плачет, по-детски кулачками
вытирая себе глаза. Я переживаю
не меньший ужас, сознавая, что мне нельзя умирать, пока
не поставлен на
ноги маленький принц.
Обмыл с себя солдатик паклю да крахмальную слизь, морду папоротником
вытер, пошел одеваться:
нога похрамывает, душа вприсядку скачет… Ловко концы-то сошлись. На войне раненого полуротного из боя вынесешь, «Георгия» дают, а тут за этакий мирный подвиг и пуговкой
не разживешься. А ведь тоже риск: распознай его лешие, по косточкам бы раздергали, кишки по кустам, пальцы по вороньим гнездам…
Мысль о спасении помутила взоры Паткуля; он
не заметил крови на
ноге избавительницы своей. Роза имела предосторожность
вытереть пилу, которую ему подала.
Она
не ответила, вздохнула протяжно и, повернувшись, быстро и коротко взглянула на него. Потом спустила
ноги и села рядом, еще раз взглянула и прядями волос своих
вытерла ему лицо, глаза. Еще раз вздохнула и мягким простым движением положила голову на плечо, а он также просто обнял ее и тихонько прижал к себе. И то, что пальцы его прикасались к ее голому плечу, теперь
не смущало его; и так долго сидели они и молчали, и неподвижно смотрели перед собою их потемневшие, сразу окружившиеся глаза. Вздыхали.