Неточные совпадения
Стонала вся слобода. Это был
неясный, но сплошной гул, в котором нельзя было различить ни одного отдельного
звука, но который всей своей массой представлял едва сдерживаемую боль сердца.
В это время раздались на улице
неясные крики, сопровожденные трубным и литаврным
звуком.
Она пела много арий и романсов, по указанию Штольца; в одних выражалось страдание с
неясным предчувствием счастья, в других радость, но в
звуках этих таился уже зародыш грусти.
Если днем все улицы были запружены народом, то теперь все эти тысячи людей сгрудились в домах, с улицы широкая ярмарочная волна хлынула под гостеприимные кровли. Везде виднелись огни; в окнах, сквозь ледяные узоры, мелькали
неясные человеческие силуэты; из отворявшихся дверей вырывались белые клубы пара, вынося с собою смутный гул бушевавшего ярмарочного моря. Откуда-то доносились
звуки визгливой музыки и обрывки пьяной горластой песни.
Неясные, почти неуловимые ухом
звуки наполняли сонный воздух; шум от полета ночной птицы, падения снега с ветки на ветку, шелест колеблемой легким дуновением слабого ветерка засохшей былинки — все это вместе не могло нарушить тишины, царившей в природе.
— Казаки, — сказал кто-то поблизости. Слово ясным топотом понеслось дальше, толкнулось во что-то и утонуло в море
звуков. Но оно дало определенное содержание
неясным грезам, овладевшим моим разгоревшимся воображением.
Иногда станица их очень долго кружится на одном месте, с каждым кругом забираясь выше и выше, так что, наконец, не увидит их глаз и только крик, сначала густой, резкий, зычный, потеряв свою определенность, доходит до нас в
неясных, мягких, глухих и вместе приятных
звуках.
Звуки эти долетали до него отрывочно и слабо, давая ему слуховое ощущение дали, в которой мелькает что-то затянутое,
неясное, как для нас мелькают очертания далей в вечернем тумане…
Плыл
неясный шум города, слышался скучающий гнусавый напев гармонии, мычание коров, сухо шаркали чьи-то подошвы, и звонко стучала окованная палочка о плиты тротуара, лениво и неправильно погромыхивали колеса извозчичьей пролетки, катившейся шагом по Яме, и все эти
звуки сплетались красиво и мягко в задумчивой дремоте вечера.
Послезавтра Александр приехал пораньше. Еще в саду до него из комнаты доносились незнакомые
звуки… виолончель не виолончель… Он ближе… поет мужской голос, и какой голос! звучный, свежий, который так, кажется, и просится в сердце женщины. Он дошел до сердца и Адуева, но иначе: оно замерло, заныло от тоски, зависти, ненависти, от
неясного и тяжелого предчувствия. Александр вошел в переднюю со двора.
Она говорила вяло, но
звук голоса ее и выговор с
неясным произношением p и л были очень приятны.
Звуки города сливались в один монотонный
неясный шум, подобный шуму отдаленно едущего экипажа; вблизи меня плеск воды и тихое поскрипывание каната единственно отмечали тишину.
Изредка разве проносился как словно
неясный, какой-то замирающий
звук…
Гомон стоял невообразимый.
Неясные фигуры, брань, лихие песни,
звуки гармоники и кларнета, бурленье пьяных, стук стеклянной посуды, крики о помощи… Все это смешивалось в общий хаос, каждый
звук раздавался сам по себе, и ни на одном из них нельзя было остановить своего внимания…
Майская чудная ночь смотрела в окно своим мягким душистым сумраком и тысячью тысяч своих звезд отражалась в расстилавшейся перед нашими глазами, точно застывшей поверхности небольшого заводского пруда; где-то далеко-далеко лаяла собака, обрывками доносилась далекая песня, слышался глухой гул со стороны заводской фабрики, точно там шевелилось какое-то скованное по рукам и ногам чудовище, — все эти
неясные отрывистые
звуки чутко отзывались в дремлющем воздухе и ползли в нашу комнату вместе с холодной струей ночного воздуха, веявшего на нас со стороны пруда.
Мальчик уже давно слышал
неясный, глухой и низкий гул, который, как раскачавшиеся волны, то подымался, то падал, становясь с каждой минутой все страшнее и понятнее. Но, казалось, какая-то отдаленная твердая преграда еще сдерживала его. И вот эта невидимая стена внезапно раздвинулась, и долго сдерживаемые
звуки хлынули из-за нее с ужасающей силой.
Он видел, как в ворота вошел нищий и на него напали собаки, потом, час спустя, слышал игру на рояли, и
звуки доносились слабые,
неясные.
В лесу совсем стемнело, но глаз, привыкший к постепенному переходу от света к темноте, различал вокруг
неясные, призрачные силуэты деревьев. Был тихий, дремотный час между вечером и ночью. Ни
звука, ни шороха не раздавалось в лесу, и в воздухе чувствовался тягучий, медвяный травяной запах, плывший с далеких полей.
Иногда же
неясные и разбросанные
звуки вдруг стекались вместе, в одну согласную музыкальную реку, и размеренно плыли под потолком, как внезапный отрывок неведомой и сложной мелодии.
Мне чудилось в тех
звуках толкованье
И тайный ключ к загадочным чертам;
Росло души
неясное желанье,
Со счастьем грусть мешалась пополам;
То юности платил, должно быть, дань я.
Чего хотел, не понимал я сам,
Но что-то вслух уста мои шептали,
Пока меня к столу не призывали.
И вдруг чуткое, напряженное ухо уловило какой-то
неясный посторонний шум —
звуки, явно чуждые речным завываниям…
Как беден наш язык: хочу и не могу!..
Не передать того ни другу, ни врагу,
Что буйствует в груди прозрачною волною:
Напрасно вечное томление сердец!
И клонит голову маститую мудрец
Пред этой ложью роковою.
Лишь у тебя, поэт, крылатый слова
звукХватает на лету и закрепляет вдруг
И темный бред души и трав
неясный запах.
Припоминает Дуня отцовские ласки, вспоминает его доброту к ней и заботливость, вспоминает и тот день, когда он подал ей обручальное кольцо… «К чему оно теперь!.. Кому?..» — думает Дуня, и вдруг перед душевными ее очами восстает Петр Степаныч…
Неясные, однообразные
звуки чтения Николая Александрыча едва доносятся из сионской горницы, но вместо них Дуне слышится песенка...
А чудные
звуки дивной, незнакомой Дуне и ее спутницам мелодии все лились сладкой волною и, остро волнуя чуткую, нежную, как цветок, детскую душу, звали, манили ее безотчетно к
неясным подвигам самоотречения и добра.
Первые
звуки разговора, которые долетели до меня от этой пары, были какие-то
неясные слова, перемешанные не то с насмешкою, не то с укоризной. Слова эти принадлежали Сержу, который в чем-то укорял Христю и в то же время сам над нею смеялся. Он, как мне показалось, держал по отношению к ней тон несколько покровительственный, но в то же время не совсем уверенный и смелый: он укорял ее как будто для того, чтобы не вспылить и не выдать своей душевной тревоги.
Слышится то отрывистый, то тревожно подвывающий собачий лай, какой издают псы, когда чуют врага, но не могут понять, кто и где он. В темном, осеннем воздухе, нарушая тишину ночи, носятся разнородные
звуки:
неясное бормотанье человеческих голосов, суетливая, беспокойная беготня, скрип калитки, топот верховой лошади.
Гритлих, или лучше отныне будем называть его настоящим русским именем — Григорий наконец проснулся и открыл глаза. Он не слыхал почти ничего происходившего вокруг него в эту ночь. Усталый до крайнего истощения сил, он спал, как убитый.
Звуки голосов и оружия, правда, отдавались в его ушах, но как бы сквозь какую-то
неясную, тяжелую дремоту, и не могли нарушить его крепкий сон.
Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался
неясный хриплый
звук.
Далеко, совсем далеко, как последний
звук спетой песни для уходящего,
неясное слово земной любви, вспомнилось милое лицо, профиль черных ресниц, матово-розовая щека, томящаяся неслышным криком нежности; вспомнилось, как спала она тихо возле, как дышала тихо — совсем возле; и как будто нашлось объяснение восторгу и любви.