Гости просвирни только ахнули и не утерпели, чтобы не посмотреть, чем окончится эта демонстрация. Выйдя вслед за Варнавой на тихую улицу, они увидали, что учитель подвигался тихо, вразвал, и
нес свою ношу осторожно, как будто это была не доска, укладенная иссохшими костями, а драгоценный и хрупкий сосуд взрезь с краями полный еще более многоценною жидкостью; но сзади их вдруг послышался тихий, прерываемый одышкой плач, и за спинами у них появилась облитая слезами просвирня.
Неточные совпадения
Запрокинутая назад, гордо покачиваясь, икона стояла на длинных жердях, жерди лежали на плечах людей, крепко прилепленных один к другому, — Самгин видел, что они
несут тяжелую
ношу свою легко.
Она будто не сама ходит, а
носит ее посторонняя сила. Как широко шагает она, как прямо и высоко
несет голову и плечи и на них — эту
свою «беду»! Она, не чуя ног, идет по лесу в крутую гору; шаль повисла с плеч и метет концом сор и пыль. Она смотрит куда-то вдаль немигающими глазами, из которых широко глядит один окаменелый, покорный ужас.
Ахилла, держа на себе черта с такою же легкостью, с какою здоровый мужик
несет сноп гороху, сделал несколько шагов назад на кладбище и, разбежавшись, прыгнул через канаву, но лукавый черт воспользовался этим мгновением и ловко обвил
своими ногами разметанные по воздуху ноги дьякона в тот самый момент, когда оба они были над канавой. Неожиданно опутанный Ахилла потерял баланс и рухнул вместе с
своею ношей в холодную студень канавы.
Мужики, с которыми происходил этот последний бой, были, однако, не из сутяжливых: они, покончив дело
своею расправой, ничего более не искали, и Дон-Кихот, успокоясь на этот счет и поправясь в силах и здоровье, теперь опять уже расправлял
свои крылья и,
нося руки фертом, водил во все стороны носом по воздуху, чтобы почуять: не
несет ли откуда-нибудь обидою, за которую ему с кем-нибудь надо переведаться.
И это верно — нехорош был поп на
своём месте: лицо курносое, чёрное, словно порохом опалено, рот широкий, беззубый, борода трёпаная, волосом — жидок, со лба — лысина, руки длинные. Голос имел хриплый и задыхался, будто не по силе
ношу нёс. Жаден был и всегда сердит, потому — многосемейный, а село бедное, зе́мли у крестьян плохие, промыслов нет никаких.
Еще они и из обоза не вышли, как на них уже начали креститься, а когда пошли по улицам, внимание к ним становилось все серьезнее и серьезнее: все, видя их, понимали, что это к чудотворцу
несут болящего, и присоединялися. Купцы шли поспешаючи, потому что слышали благовест ко всенощной, и пришли с
своею ношею как раз вовремя, когда запели: «Хвалите имя Господне, раби Гуспода».
Барыня. А, это от Бурдье? (Горячась.) Никакого, никакого, и
несите назад. Я ей говорила, что я такого костюма не заказывала и дочери
своей носить не позволю.
Андрей. Ничего-с,
своя ноша не тянет. Я вас и дальше хотел
нести, да кабы не вырвались, дотащил…
Два человека шли вместе по дороге и
несли на плечах каждый
свою ношу. Один человек
нес, не снимая всю дорогу, а другой всё останавливался, снимал
ношу и садился отдыхать. Но ему надо было всякий раз опять поднимать
ношу и опять взваливать на плечи. И тот, который снимал
ношу, больше устал, чем тот, который
нес, не снимая.
В это мгновение дверь отворилась, и вошла Верочка. Твердо и легко выступая,
несла она на зеленом круглом подносе две чашки кофе и сливочник. Темно-серое платьице стройно обхватывало ее тонкий стан. Борис Андреич и Петр Васильич поднялись оба с дивана; она присела им в ответ, не выпуская из рук подноса, и, подойдя к столу, поставила на него
свою ношу, примолвив...
Но опять и опять следует подчеркнуть: голоса эти призывают не к добру. К живой жизни они зовут, к полному, целостному обнаружению жизни, и обнаружение это довлеет само себе, в самом себе
несет свою цель, — оно бесцельно. Из живой же жизни — именно потому, что она — живая жизнь, — само собою родится благо, сама собою встает цель. «Каждая личность, — говорит Толстой в «Войне и мире», —
носит в самой себе
свои цели и между тем
носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим».
Жара стояла нестерпимая, солнце пекло вовсю… К тому же десятилетний Юрик был тяжелым, крупным мальчиком, и
нести его было нелегко. По лицу бедного Фридриха Адольфовича текли ручьи пота и глаза его выражали мучительную усталость. Бедный толстяк еле-еле передвигал ноги под чрезмерной тяжестью
своей ноши. Но он не думал о себе. Все его мысли сосредоточились на несчастном ребенке. Он совсем позабыл о том, как много неприятностей и горя причинил ему этот ребенок за короткое время его пребывания на хуторе.
— Ей-богу! Все личину
носят и тянут только в
свою сторону, а я так рассуждаю: пусть в моих немудрых писаниях много вздору; но если есть хоть крупица дела на пользу общую и этою крупицею воспользуется кто-нибудь власть имеющий, больше я ничего и не желаю. Надо понять, я стою за поднятие того сословия, в котором родился, только затем, чтобы всем было хорошо, чтобы народ не
нес лишних тягостей, не пропился и не избаловался бы в лоск.