Неточные совпадения
Письмо начиналось очень решительно, именно так: «Нет, я должна к тебе писать!» Потом говорено было о том, что есть тайное сочувствие между душами; эта
истина скреплена была несколькими точками, занявшими почти полстроки; потом следовало несколько мыслей, весьма замечательных по своей справедливости, так что считаем почти
необходимым их выписать: «Что жизнь наша?
Люди, переходящие на сторону новой, дошедшей до известной степени распространения,
истины, переходят на ее сторону всегда сразу, массами и подобны тому балласту, которым нагружает всегда сразу для устойчивого уравновесия и правильного хода всякое судно. Не будь балласта, судно не сидело бы в воде и изменяло бы свое направление при малейшем изменении условий. Балласт этот, несмотря на то, что он кажется сначала излишним и даже задерживающим ход судна, есть
необходимое условие правильного движения его.
Так, человек, совершив под влиянием страсти поступок, противный сознанной
истине, остается все-таки свободным в признании или непризнании ее, т. е. может, не признавая
истину, считать свой поступок
необходимым и оправдывать себя в совершении его, и может, признавая
истину, считать свой поступок дурным и осуждать себя в нем.
Точно так же и человек, не выдержавший жара и, не спасши своего товарища, выбежавший из горящего дома, остается свободным (признавая
истину о том, что человек с опасностью своей жизни должен служить чужим жизням) считать свой поступок дурным и потому осуждать себя за него; или (не признавая эту
истину) считать свой поступок естественным,
необходимым и оправдывать себя в нем.
Не утверждать того, что ты остаешься землевладельцем, фабрикантом, купцом, художником, писателем потому, что это полезно для людей, что ты служишь губернатором, прокурором, царем не потому, что тебе это приятно, привычно, а для блага людей; что ты продолжаешь быть солдатом не потому, что боишься наказания, а потому, что считаешь войско
необходимым для обеспечения жизни людей; не лгать так перед собой и людьми ты всегда можешь, и не только можешь, но и должен, потому что в этом одном, в освобождении себя от лжи и исповедании
истины состоит единственное благо твоей жизни.
Эта
истина —
необходимое и повсеместное владычество искажающего случая.
Она поняла, сознала, развила
истину разума как предлежащей действительности; она освободила мысль мира из события мира, освободила все сущее от случайности, распустила все твердое и неподвижное, прозрачным сделала темное, свет внесла в мрак, раскрыла вечное во временном, бесконечное в конечном и признала их
необходимое сосуществование; наконец, она разрушила китайскую стену, делившую безусловное,
истину от человека, и на развалинах ее водрузила знамя самозаконности разума.
Чтобы еще более размножить народные сведения чрез книги, Она дозволила заведение вольных Типографий, учредив благоразумную Ценсуру,
необходимую в гражданских обществах: ибо разум может уклоняться от
истины, подобно как сердце от добродетели, и неограниченная свобода писать столь же безрассудна, как неограниченная свобода действовать.
Разум принимает за
истину только то, что может быть доказано, обнаружено как
необходимое звено в причинной связи.
Истины религии, открывающиеся и укореняющиеся в детски верующем сознании непосредственным и в этом смысле чудесным путем, изживаются затем человеком и в его собственной человеческой стихии, в его имманентном самосознании, перерождая и оплодотворяя его [Гартман, среди новейших философов Германии обнаруживающий наибольшее понимание религиозно-философских вопросов, так определяет взаимоотношение между общей философией и религиозной философией: «Религиозная метафизика отличается от теоретической метафизики тем, что она извлекает выводы из постулатов религиозного сознания и развивает
необходимые метафизические предпосылки религиозного сознания из отношения, заложенного в религиозной психологии, тогда как теоретическая метафизика идет путем научной индукции.
Флоренский) [«Ревность есть
необходимое условие и непременная сторона любви… она признается лишь
необходимым выражением, или, точнее сказать, лишь
необходимою стороною сильной любви» (Флоренский П. А. Столп и утверждение
истины. М., 1914.
Истина, связанная с самыми несомненными фактами, делается ложью, если она вредит победе пролетарской революции, ложь же делается
необходимым диалектическим моментом пролетарской борьбы.
Для человека, понимающего жизнь как подчинение своей личности закону разума, боль не только не есть зло, но есть
необходимое условие, как его животной, так и разумной жизни. Не будь боли, животная личность не имела бы указания отступлений от своего закона; не испытывай страданий разумное сознание, человек не познал бы
истины, не знал бы своего закона.
Истина не есть то, что есть, то, что навязано как данное состояние, так
необходимое.