Неточные совпадения
Не чувствуя
движения своих ног, Ласка напряженным галопом, таким, что при каждом прыжке она могла остановиться, если встретится
необходимость, поскакала направо прочь от дувшего с востока предрассветного ветерка и повернулась на ветер.
Тарантьев делал много шума, выводил Обломова из неподвижности и скуки. Он кричал, спорил и составлял род какого-то спектакля, избавляя ленивого барина самого от
необходимости говорить и делать. В комнату, где царствовал сон и покой, Тарантьев приносил жизнь,
движение, а иногда и вести извне. Обломов мог слушать, смотреть, не шевеля пальцем, на что-то бойкое, движущееся и говорящее перед ним. Кроме того, он еще имел простодушие верить, что Тарантьев в самом деле способен посоветовать ему что-нибудь путное.
Сам же, в случае так называемой печальной
необходимости, резких и порывистых
движений избегает и голоса возвышать не любит, но более тычет рукою прямо, спокойно приговаривая: «Ведь я тебя просил, любезный мой», или: «Что с тобою, друг мой, опомнись», — причем только слегка стискивает зубы и кривит рот.
Райнер весь обращался в слух и внимание, а Ярошиньский все более и более распространялся о значении женщин в истории, цитировал целые латинские места из Тацита, изобличая познания, нисколько не отвечающие званию простого офицера бывших войск польских, и, наконец, свел как-то все на
необходимость женского участия во всяком прогрессивном
движении страны.
Он серьезно, но стараясь как можно смягчить свой голос, ласковым и нежнейшим тоном изложил
необходимость и спасительность порошков, а следственно, и обязанность каждого больного принимать их. Нелли приподняла было голову, но вдруг, по-видимому совершенно нечаянным
движением руки, задела ложку, и все лекарство пролилось опять на пол. Я уверен, она это сделала нарочно.
Радовался Федя Мазин. Сильно похудевший, он стал похож на жаворонка в клетке нервным трепетом своих
движений и речей. Его всегда сопровождал молчаливый, не по годам серьезный Яков Сомов, работавший теперь в городе. Самойлов, еще более порыжевший в тюрьме, Василий Гусев, Букин, Драгунов и еще некоторые доказывали
необходимость идти с оружием, но Павел, хохол, Сомов и другие спорили с ними.
Я поднялся в город, вышел в поле. Было полнолуние, по небу плыли тяжелые облака, стирая с земли черными тенями мою тень. Обойдя город полем, я пришел к Волге, на Откос, лег там на пыльную траву и долго смотрел за реку, в луга, на эту неподвижную землю. Через Волгу медленно тащились тени облаков; перевалив в луга, они становятся светлее, точно омылись водою реки. Все вокруг полуспит, все так приглушено, все движется как-то неохотно, по тяжкой
необходимости, а не по пламенной любви к
движению, к жизни.
Я ему предлагал принять его в самую толерантную веру — в безверие, но он не соглашался, боялся, что будет чувствовать себя несвободным от
необходимости объяснять свои
движения причинами, зависящими от молекул и нервных центров, — ну, вот и зависит теперь от смотрителя тюремного замка.
Все, что я видела в свете, еще более уверило меня в
необходимости обуздывать
движения ветреного сердца и самолюбия нашего.
Диск луны, огромный, кроваво-красный, поднимался за деревьями парка; он смотрел, как глаз чудовища. Неясные звуки носились в воздухе, долетая со стороны деревни. Под окном в траве порой раздавался шорох: должно быть, крот или ёж шли на охоту. Где-то пел соловей. И луна так медленно поднималась на небо, точно роковая
необходимость её
движения была понятна ей и утомляла её.
Рассуждая отвлеченно, нельзя не сознаться, что мысль о вечном
движении и вечной смене идей в обществе, — а следовательно, и о постоянной
необходимости проповедников этих идей — вполне справедлива.
Вот почему, вообще говоря, так трудно определить момент уверования или утраты веры, ибо и действительности уверование всегда и непрерывно вновь совершается, есть единый растянутый во времени акт, и всегда неверие, как темная трясина, подстерегает каждое неверное
движение, каждое колебание на пути веры [Отсюда следует, между прочим, в какой иллюзии находятся некоторые протестантские секты (баптисты, методисты), внушающие последователям своим умеренность в их совершившейся уже спасенности; и насколько мудрее и здесь оказывается православие, которое остерегает от этой уверенности как гибельной иллюзии («прелести»), указывая на
необходимость постоянной борьбы с миром, «списания», но не «спасенности».].
Разумеется, при всякой такой задержке в дискурсивном беге обнаруживается вся произвольность каждой остановки, а вместе и
необходимость «снятия» ее или дальнейшего
движения к новой точке, опять для нового «снятия».
Борясь с
необходимостью природы, человек создал цивилизацию, воздух которой удушлив, нормы которой не дают свободы
движения.
Ни на озере, ни на горах, ни на небе ни одной цельной линии, ни одного цельного цвета, ни одного одинакового момента, везде
движение, несимметричность, причудливость, бесконечная смесь и разнообразие теней и линий, и во всем спокойствие, мягкость, единство и
необходимость прекрасного.
Души и свободы нет, потому что жизнь человека выражается мускульными
движениями, а мускульные
движения обусловливаются нервною деятельностью; души и свободы нет, потому что мы в неизвестный период времени произошли от обезьян, — говорят, пишут и печатают они, вовсе и не подозревая того, что, тысячелетия тому назад, всеми религиями, всеми мыслителями не только признан, но никогда и не был отрицаем тот самый закон
необходимости, который с таким старанием они стремятся доказать теперь физиологией и сравнительной зоологией.